Утерянное Евангелие. Книга 1

– …Вот видишь, ты на телевидении. А я где? Простой безработный.

Журналист уже не в первый раз сталкивался с такой позицией. Однажды, лет десять назад, случайно встретившись с одноклассниками, уже достаточно взрослыми людьми, он услышал от худого и давно выпивающего безработного Юры: «Конечно, вы там на «телике» работаете, ни хрена не делаете, а получаете миллионы…» Виктор, который всегда славился выдержкой и спокойствием, усмехнулся и достал из портфеля две видеокассеты с рабочим материалом по одной из своих поездок.

– Хорошо, Юрик. Давай так. Я тебе даю черновой материал – 180 минут видео. Твоя задача – к завтрашнему дню подготовить монтажный лист для режиссера, чтобы тот смог смонтировать программу и она вышла в эфир. Сделаешь – и я плачу тебе из своего кармана двести долларов.

Двести долларов по тем временам в Украине – деньги немалые, и Лавров знал, что говорит. На эти деньги семья из трех человек могла прожить, не голодая, два месяца. На предложение Виктора одноклассник Юра глупо ухмыльнулся и посмотрел вокруг, в поисках поддержи у друзей, которые с интересом следили за развитием беседы.

– Ну… я не знаю. А как это?.. А я не умею.

– А чего же ты говоришь, что мы ни хрена не делаем? – засмеялся Лавров.

– Да я так, ляпнул… Не подумал… – под общий хохот признался Юрий.

Вот и весь разговор.

Поэтому здесь, в поезде, Виктор был готов к любым сюрпризам, и к таким голословным заявлениям, как и к повышенному вниманию к своей персоне, у него давно был иммунитет.

– Хе, простой безработный… – Журналист саркастически кашлянул, продолжая разговор. – А ты просто поработать не пробовал? Ты думаешь, я сразу пришел, сел в телевизор и начал вещать?..

– …Ой, ой, ой, – перебил собеседник. – Все это мы уже слышали. Вы все и на войне были, и грудь под пули подставляли, и… ля-ля, фа-фа. А только байки все это. Сладкая какашка для простых обывателей. А вся правда в том, что кто удачно попал – тот и живет. Особенно те, кого власть кормит.

Виктор понимал, что ждать тактичности от этого простого сельского мужика, да к тому же озлобленного, не стоит. Но и сам он, слегка «подогретый» самогонкой, не собирался «отсиживаться».

– Почему-то все патологические неудачники во всем винят власть, – вздохнув, сказал он.

– Да, Лавров! Но если неудачников становится слишком много, уж не власть ли виновата в этом?..

Виктор не нашелся, что ответить. Слишком неожиданным был поворот в разговоре с этим парнем.

– Я бы этих сволочей по стенке размазал! – крикнул мужик и ударил кулаком по столу так, что пустые стаканы тревожно застучали в металлических подстаканниках.

– Ш-ш-ш-ш, – успокоил собеседника Лавров, глядя на спящих дочек.

– Я дико извиняюсь… – спохватился Павел и в искреннем сожалении положил ладонь на грудь. – Пойдем, подымим?

Виктор, хоть и не курил, но кивнул головой, и мужчины вышли из купе, плотно прикрыв за собой дверь.

…В прокуренном тамбуре последнего вагона было, как на доске для виндсерфинга – чуть зазевался и упал. Да еще и как на дискотеке, когда танцующие еле-еле слышат друг друга.

– …Уймись, старичок. Все люди братья, – примирительно и как можно миролюбивее произнес Виктор, продолжая разговор, начатый еще в купе. – А к тому же у всех папы и мамы…

– Папы-мамы, говоришь? – желваки мужика надулись.

Лаврову совершенно не хотелось разводить агрессивную полемику с человеком, которого он видит первый и последний раз в жизни. Все будет, как в плохом кино. Сейчас этот «работяга» поведает ему о своей тяжелой судьбе человека, абсолютно не желающего трудиться, они обнимутся, спросят друг у друга «Ты меня уважаешь?» а завтра будут прятать глаза, пытаясь вспомнить: «Что, интересно, я ему вчера наплел?»

Но в этот раз Виктор ошибся. Его собеседник, которого, по удивительному совпадению нескольких последних дней, тоже звали Павлом, будто и не думал сильно пьянеть, а уж тем более обниматься. Закурив свою «Приму» без фильтра, он просто поведал историю из жизни…

– Два брата ехали по своим делам на машине. Трезвые ли, пьяные? Сейчас это уже не важно, – начал свой рассказ Павел, смачно затягиваясь «термоядерной» «Примой». – Попали в аварию… Один погиб. Второй, который был за рулем, – ни царапины… Брат… Родной брат… Не интересно?

Мужчина обратил внимание, что Виктор смотрит в окно.

– Нет-нет. Все нормально. Продолжай дальше…

Лавров слышал десятки таких историй, и ему действительно было не интересно. Но раз уж ввязался в разговор, нужно было уважать собеседника, и Виктор взял себя в руки и перевел взгляд на своего попутчика.

– …Дальше? Родители решили наказать преступника и подали иск…

«Родители? Иск? – пробило журналиста. – Да нет же. Бред, какой-то бред…» Но Виктор не ослышался.

– Да, родители обвинили старшего сына в гибели младшего, – кивнул собеседник, как бы поддакивая самому себе.

– …Но подожди! – путаясь в услышанном, переспросил Виктор. – Насколько мне известно, в случае гибели кого-то в ДТП в полиции в любом случае обязаны возбудить уголовное дело!

– Знаю только одно, – отмахнулся от Лаврова собеседник. – Парень мог и не сесть, а сел на шесть лет за убийство по неосторожности… Еще мать бегала и орала на все село: «Я его посажу! Я его накажу!..»

– Как?! – Виктор отказывался верить своим ушам.

– Вот так, Витя, вот так, – грустно резюмировал Павел. – Но дальше – больше. Через полгода родителям сообщили, что их сын, которого они так сурово наказали, был убит в тюрьме во время криминальной разборки.

– Ё!.. – воскликнул потрясенный журналист.

– Вот и я говорю, ё… За год потеряли все, что у них было – двух сыновей… А потом?.. А потом сами ушли, один за другим… Тоже за год.

– А-а-а… – Виктор с явным недоверием хотел задать еще какой-то вопрос, но вдруг уперся в жесткий взгляд Павла.

– …Не веришь? А я верю. Потому что знаю… Я племянник тети Зои и двоюродный брат этих парней. Еду вот оформлять наследство после смерти дяди Пети. Потому что другой родни у них не было… Вот тебе и братья. Вот тебе и папы, и мамы…

Павел вынул из-за пазухи недопитую бутылку самогона, сделал два глубоких глотка и нервно затянулся сигаретой.

– Откуда столько злости у людей? – после долгой паузы задумчиво произнес Виктор.

– А от голода… – вдруг прямо заявил Павел. – Тебе знакомо это чувство? Или забыл?..

Виктор осекся. Он вдруг понял, что все эти годы, путешествуя, он познавал мир африканцев, папуасов, эскимосов, кого угодно. А вот то, что в душе у собственного народа, – он упустил… Его узкопрофильный взгляд – взгляд маленького, но функционера, погрязшего в буднях телевизионного конвейера. Это взгляд владельца футбольной команды, не знающего, что такое по-настоящему получить по ногам в штрафной площади. Это – взгляд толстосума-олигарха в третьем поколении, который никогда не знал, что такое полкилограмма картошки и пакет кефира в холодильнике, а до получки еще неделя. Одной фразой собеседник обрубил всю его спесь. Но, как и следует представителю «четвертой власти», Виктор не подал виду, что это его зацепило.

– Ты слушай меня, журналист. Я тебя уважаю! Никто другой тебе правды не скажет! Будут лебезить, восхищаться, просить автограф…

Виктор действительно задумался. Давно у него не было такой беседы.

– Кстати! – вдруг поменял тон Павел. – Ты мне должен… автограф!

Мужик засмеялся. Ничто человеческое не было ему чуждо, и иронии ему было не занимать.

– Для тебя? Сколько угодно! – абсолютно искренне ответил Виктор.

– Держи краба! – протянул руку журналисту еще недавно злившийся собеседник и расплылся в широкой честной улыбке.

…До самого утра Виктор не мог уснуть. Рядом, на нижней полке тихо посапывала младшенькая Даша, на верхней обустроилась Лиза и видела, должно быть, десятый сон. Уснул и его собеседник Паша, отвернувшись к стенке. Серость зарождающегося нового дня уже пробивалась сквозь окно. Серость… в душе серость, от услышанного, от увиденного и прочувствованного за последние дни. Она выплыла, как осеннее облако среди ясного погожего дня. Лавров уже почти не думал о злой шутке недотепы Паши на сельском пруду, хотя раненые легкие еще побаливали. «Смотри-ка. И тот Паша, и этот – тоже Паша. Имя редкое, а люди частые…»