Архив сочинений – 2015. Часть II

Роберт Льюис Стивенсон – Сборник рассказов (конец XIX века)

В Стивенсоне иногда просыпался Эдгар По, отчего творчество знаменитого детского писателя обретало мрачные оттенки. Наглядным подтверждением этому служат следующие повести и рассказы: Весёлые ребята, Билль с мельницы, Убийца, Джанет продала душу и Олалья. Читатель может легко подпасть под депрессивное действие каждого из этих произведений. Стиль Стивенсона не сильно меняется, сколько бы художественных работ он не создал – всегда остаётся при своей манере изложения, не улучшая и не ухудшая подход к творчеству. Оценить автора может только истинный любитель или, продолжающий оставаться ребёнком, взрослый. Сборник рассказов не богат на события, давая читателю только прямолинейный путь из рассуждений Стивенсона, иногда применяющего интересные подходы к восприятию реальности, находя коварство в морском течении или доходя до абсурда в наблюдении отдельных явлений.

Героями произведений Стивенсона не обязательно являются дети или подростки, ими могут оказаться инфантильные взрослые, с наивностью принимающие жестокое к себе отношение. Не научившись толком жить, герои начинают искать приключения или совершать преступления. Писателю остаётся показать читателю движение таких людей по сюжету, сопроводив текст дополнительными действиями. Стивенсон предпочитает изыскивать мысли героев среди своих собственных, проецируя себя в описываемые им события. Самый адекватный приём правдивого восприятия реальности позволяет читателю глазами автора наблюдать движение людей в одну сторону, задавая вопросы вечности о необходимости человеку идти вместе со всеми, или отправиться на поиски затонувшего галеона из числа кораблей непобедимой испанской армады.

Не забывал Стивенсон и про мистическую составляющую своего творчества. Как-то у него получалось брать простую ситуацию, сделав несколько пассов руками, превратив повествование из обыденной ситуации в таинственную историю. Загадки человеческой души интриговали многих писателей на рубеже XIX и XX веков, воплощавших в своих произведениях фантастические сюжеты. Находки брали начало из самых глубин подсознания, подчас основываясь на животных страхах. Страх наказания перед Всевышним за преступления продолжал беспокоить мнительных людей, со стороны восприятия которых Стивенсону и удавалось добиться таинственности.

К слогу Стивенсона нужно обязательно привыкнуть. Он довольно сложен для восприятия. Стивенсон ничего не делал для лёгкого чтения, нагромождая словами не самый сложный сюжет. Мастером малой формы данного автора назвать трудно. Редко какая повесть у него получалась достойной внимания, а крупная не всегда могла похвастаться увлекательным сюжетом. Пока герои Стивенсона исследуют мир, сам Стивенсон пишет об этом истории. Пожалуй, только восприятие подростка способно понять весь размах таланта писателя, сохраняя тёплое чувство на протяжении всей жизни.

Что вижу, о том и пишу – именно так можно кратко сказать об оставленных Стивенсоном произведениях. Автор уделял чрезмерное внимание деталям, не требовавшим к себе такого подхода, и слишком часто концентрировался на каждом шаге действующих лиц, воспевая важность рутинных действий над иными достижениями. Основным для Стивенсона было показать постепенное продвижение, даже если оно не будет иметь завершающего аккорда. События происходят, но финал у них отсутствует. Читатель ныряет в пустоту, оставаясь наедине со своим толкованием.

Забывать нельзя, но, как быть, если запомнить невозможно? Похоже, Стивенсон так и останется для потомков автором двух (для кого-то трёх) произведений. Ничего страшного в этом нет. Главное, когда имеется одна достойная вещь, благодаря которой тебя запомнят, а всё остальное – простят. Стивенсон в веках останется писателем для романтиков и мистиков; остальным просто необходимо ознакомиться с его творчеством, чтобы иметь представление.

18.07.2015 (http://trounin.ru/stevensonxix (http://trounin.ru/stevensonxix))

Терри Пратчетт «Удивительный Морис и его учёные грызуны» (2001)

Цикл «Плоский мир» – книга №28 | Вне подциклов

Эта история случилась в Убервальде среди оборотней, вампиров и подгорных гномов. Правда, нет в этой истории оборотней, вампиров и подгорных гномов, а есть в меру сошедший с ума город, местные жители, гильдия крысоловов и, транзитом попавшие в неприятности, говорящий кот Морис и его учёные грызуны. Сэр Терри на протяжении нескольких лет боролся с собой, предлагая читателю сомнительные истории, практически никак не связанные с общей линией повествования. Убервальд, в своё время, стал для Пратчетта спасительной темой, которая дала ему простор для фантазии, но коренной перелом всё-таки произошёл: далее цикл произведений про «Плоский мир» находился в поисках новых героев.

На этот раз Пратчетт решил переиначить легенду о мальчике, что силой музыкального инструмента увёл из города крыс и детей. Сэр Терри придумал говорящего кота и разумных крыс, получивших такой дар благодаря стихийному воздействию магии на обитающих около Незримого университета существ. Пратчетт не впервые прибегает к такому приёму, наделяя способностью мыслить самых обыкновенных животных. Читателям ранее пришёлся по душе болтливый бродячий пёс Гаспод, фигурировавший в нескольких книгах, рассказывавших не только об Анк-Морпорке. Зачем Пратчетт снова взялся за Убервальд? Почему только в нём происходят события последних книг? Бродячие крысы вместе с котом-аферистом, наверное, не знали куда шли, либо надеялись, что крысы придутся по душе вампирам, а от Мориса будут в восторге оборотни.

Пратчетт не раз уже рассказывал о заговорах, намекая читателю на тонкость происходящих в мире событий. Только наивный человек видит в произведениях сэра Терри непримечательную фэнтези, тогда как за остроумным английским юмором всегда скрывается отражение реальности. Пратчетт не вмешивается в политику, но хорошо знает людскую психологию, извлекая все моменты, над которыми можно остроумно пошутить. «Удивительный Морис и его учёные грызуны» – ода жажде наживаться на других, где беспощадные дельцы под видом благой деятельности творят тёмные дела. Причём, творят все, включая говорящего кота и крыс, склонных к экспроприации чужой наличности. Получается, положительных персонажей в книге нет. Даже безвинный мальчик со скрипкой проецирует собственные пороки на окружающих. Кто-то говорит, что двадцать восьмая книга цикла – это детская литература? Видимо, такие люди плохо знакомы с творчеством Пратчетта.

Былой юмор остался где-то позади. Диалоги крыс не поразят своей находчивостью, а только добьют тупостью, заполняющей добрую часть повествования. Нет в крысах у Пратчетта тугодумного мышления осин, не замечающих исчезновение деревьев вокруг, покуда их самих не срубают; есть большое количество пустых разговоров, редко вызывающих улыбку у читателя. Улетучилось острословие, а вместе с ним масштаб происходящих событий. История о Морисе и его грызунах слишком коротка, чтобы её воспринимать серьёзно. Только философия в стиле «бей своих, чтобы чужие боялись» воссоздаётся на каждой странице, сразу следом за определением про важность обманывать других, набивая собственный карман. Повествовательная линия всего одна, разделённая не несколько частей: действующие лица двигаются по книге в едином порыве, устремляясь избавить город от крыс, а также, как оказывается, от коррупции.

Основная причина скудности сюжета – это плодотворный год для Пратчетта. В 2001 году про «Плоский мир» сэр Терри написал три книги. Основная тяжесть размышлений досталась «Вору времени», за которым на читателя свалились сумбурный «Последний герой» и история про кота и крыс. Пратчетта штормит: его кидает от проблем шаткости вселенской материи до незначительных происшествий в заштатном городе, включая заботу о безопасности мира перед поступками самодуров. Гениальный человек всегда может запнуться: Пратчетт себе в этом никогда не отказывал.

20.07.2015 (http://trounin.ru/pratchett01-3 (http://trounin.ru/pratchett01-3))

Донна Тартт «Щегол» (2013)

«Покажи мне потную подмышку Джо!

Вспышка.»

Художественная литература должна воспитывать своих читателей, а не просто отражать реалии сегодняшнего дня. Лучше – отразить день завтрашний. Что ждёт человека впереди? Донна Тартт видит мир в мрачных оттенках. Для неё не существует положительных эмоций, должных пробуждать у читателя ощущение приятности. Намного проще показать разложение общества, взвинтив отрицательные моменты до пиковых значений. Никто не предполагал, что писатель-альтернативщик сможет на равных стяжать популярность среди коллег по цеху, сдерживающих пошлые моменты внутри себя. Тартт выливает грязь на страницы вёдрами, не думая убирать за собой. «Щегол» мог стать книгой о следующем поколении, но показал лишь день вчерашний, не добавив нового, не заслужив права быть запрещённым, поэтому ему суждено кануть в прошлое.

Донна Тарт начинает повествование с теракта, делая его отправной точкой всех последующих событий. Совершенно неважно кто именно его совершил и какие преследовал цели. Этот террористический акт мог оказаться чем угодно, начиная от неисправностей внутри самого здания. Вполне могла иметь место диверсия. Но, опять же, в чём её суть? Для жителей США подобное проявление внимания к себе – очень болезненное. И если писатель хочет привлечь достаточное количество читателей, то ему нужно создать общественный резонанс. Мотивы и предыстория могут остаться вне сюжета, поскольку никто не посмеет над этим задуматься. Читатель может сказать, что это не имеет большой важности. Такой читатель не заметит всех дальнейших погрешностей, утирая, обильно льющиеся, слёзы. Его внимание поразит всё, начиная от сцены, где после взрыва мальчик мило беседует с умирающим дедом порядка тридцати минут, не вспоминая о матери, и заканчивая обколовшимся хладнокровным убийцей, чья нелёгкая доля основательно надломила психику человека, пустив его жизнь под откос.

Беллетрист должен только писать, не задумываясь над правдивостью того, что в результате у него получается. Главное – красиво сложить слова в предложения, оформляя куцые абзацы, и забивая оставшееся место диалогами персонажей. В итоге, перед читателем разворачивается широкое полотно происходящих событий, вполне имеющих право на существование. Донна Тартт отразила не один момент, а взялась описать большой по протяженности во времени отрезок, куда поместила главного героя, что будет взрослеть у читателя на глазах. Вся его жизнь – абстракционизм. Все его поступки – сюрреализм. Всё остальное – супрематизм. Пока писатель старается добиться гармонии главного героя с окружающим миром, тот будет пить водку и смотреть «Губку Боба». Тартт использует в тексте наркотики, алкоголь и бранные выражения, обильно нанося их на страницы, делая соответственно простейшими геометрическими фигурами, играя только с цветами композиции.

«Щегол» – яркий представитель бульварного чтива: он не имеет художественной ценности, рассчитан на читателя с непритязательным вкусом, является мелодраматичным мылом. Главному герою надо сочувствовать, не пытаясь анализировать его поступки. Тартт постоянно вводит в повествование шокирующие повороты, стараясь удержать интерес читателя. Если теракт сам по себе уже привлекает внимание, то потеря родителей, асоциальное поведение, преступления, пристрастие к наркотикам, лёгкие отношения с противоположным полом – являются дополнительными шагами к моральному падению главного героя. Безусловно, добрая душа обязана иметь светлые мысли, даже при всём вышеперечисленном.

Если представить, что изначальная идея принадлежала Джерому Сэлинджеру, давшему её реализовать Сидни Шелдону, который написал половину и отложил до лучших времён, а перед смертью в завещании попросил Стивена Кинга дописать книгу, только в таком случае «Щегол» обретает самого себя в исполнении Донны Тартт.

«Надо было отдать дописывать Чаку Паланику!»

21.07.2015 (http://trounin.ru/tartt13 (http://trounin.ru/tartt13))

Артур Конан Дойл «Прощальный поклон Шерлока Холмса» (1908—17)

Дело #8 открыто. Вложены чистые листы.

Разборки преступных элементов, восточная экзотика, дела государственной важности и очередная попытка Дойля развязаться со своим самым знаменитым персонажем – всё это составляет цикл рассказов о Шерлоке Холмсе, опубликованных с 1908 по 1917 год. За такой продолжительный срок свет увидело довольно маленькое количество произведений. Хорошо, если они выходили хотя бы один раз в год. Дойл был практически освобождён от необходимости каждый месяц радовать читателей новыми похождениями доктора Уотсона и Шерлока Холмса. Расследования стали более основательными и кровожадными, но лишили сыщика прелести, сделав из него машину по поиску доказательств. Милый и домашний сыщик теперь чаще выбирается на места происшествий. Его уже меньше заботит престиж английской нации, как и соотечественники, поскольку мир преступных страстей отныне распространяется на мексиканцев, итальянцев, американцев и затрагивает заграничные приключения Шерлока, либо связанные с Востоком дела непосредственно в Лондоне.

Дойл уже пытался один раз утопить Холмса, теперь он не решается поступать столь категоричным способом. Шерлок не должен умирать, ведь всегда можно погасить интерес у второго участника – доктора Уотсона, которому следует забыть о частной врачебной практике и вернуться обратно в армию. Гениальное и простое решение поможет забыть Дойлю о Холмсе на три года, а пока необходимо изобретать новые преступления, заставляя Шерлока вмешиваться в ход расследований. Ранее рассказы представляли из себя сугубо размышления Холмса о доставшемся ему деле, где читатель довольствовался его выводами. Теперь всё иначе – каждый рассказ представляет из себя уменьшенную в размерах повесть, сохранив полностью её структуру: читателя ждёт короткое следствие, а потом длинная предыстория событий. В случае разборок всё в духе «Этюда в багровых тонах», «Знака четырёх» и «Долины ужаса». Больший простор Дойл даёт при загадочных происшествиях, связанных с экзотическими явлениями – именно в таких рассказах просыпается в знаменитом писателе талантливый самобытный рассказчик.

Восьмое дело включает в себя следующие произведения: «Происшествие в Вистерия-Лодж», «Картонная коробка», «Алое кольцо», «Чертежи Брюса-Партингтона», «Шерлок Холмс при смерти», «Исчезновение леди Фрэнсис Карфэкс», «Дьяволова нога» и «Его прощальный поклон». Забыв про разборки, Дойл отчасти превращает Холмса в отца Брауна, героя детективов Честертона, пытаясь обосновать чьё-либо необычное поведение не с помощью дедукции, а прибегая к наблюдательности за мелкими деталями, которые находятся на поверхности. Иной раз, Холмс ввязывается в шифрованную переписку, прибегая к перехвату сообщений, а то и становясь тайным участником диалога в средствах массовой информации. Те времена имели ряд своих особенностей, вполне применимых и в наше время, так как никто не догадается найти чью-то переписку с помощью газетных объявлений.

Ранее Дойл не акцентировал внимание читателя на противозаконной деятельности Холмса. Шерлок мог быть напористым, хитрым и изворотливым; взламывать чужие квартиры и поступать асоциально себе не позволял. Ему удобнее было постучаться в дверь, а потом заходить, если ему позволят, либо изучать следы рядом с дверью, но идти на совершение преступления, даже с благой целью – это что-то действительно новое. Читатель удивится, когда полицейские откроют секрет успешности в расследованиях Холмса – им нельзя преступать закон, а частный сыщик не связан какими-либо обязательствами. Впрочем, именно сейчас Шерлок предпочитает предотвращать негативные последствия, а не ждать следующей смерти, чтобы его предположения подтвердились. Холмс действует на опережение, став слишком зависимым от появившегося в нём чувства ответственности за других.

Главная прелесть сборника – Восток. Для западного человека эта часть света хранит много загадок, что очень хорошо подходит для такого гениального сыщика как Шерлок Холмс. Если в порту люди гибнут от таинственной инфекции, либо спокойно отходят на тот свет после умиротворённого пребывания в хорошей компании, а то и смерть старой высохшей женщины кажется странной, когда её кладут в неоправданно большой гроб: всюду Шерлок будет действовать оперативно, иногда запаздывая на несколько шагов, но обязательно находя правильный ответ. Дойл не решился в этот раз играть на надуманных выводах Холмса, описывая его похождения только для читательского удовольствия.

Дело #8 закрыто. Документы подшиты. Папка отправлена в архив.

22.07.2015 (http://trounin.ru/doyle17 (http://trounin.ru/doyle17))

Андрей Геласимов «Степные боги» (2008)

Особенности национальной охоты возвращаются: пьяный русский народ, в своём слитом с природой состоянии, внимает мудрости восточного человека. Химера! Такое возможно. Особенно на пике увлечённости японской культурой: кругом японская анимация и японские общепиты. Почему бы не оттолкнуться от этого, взяв за основу историю рода одного японца, органически переплетя её с реалиями глухой сибирской деревни времён Второй Мировой войны? Геласимов так и поступает, делая деревню сборником стереотипов. Но! Коли Геласимов писатель, а перефразируя на японский манер – писака; да не простой писатель, поскольку его стиль тяготеет к обильному использованию в тексте обширной энциклопедической информации, перемешанной с сумбурным изложением, то само собой сознание автора разливается безудержным потоком, не разбирающим важности тех или иных отклонений от сюжета, что заставляет воображение читателя изрядно напрягаться, если отсутствует желание потерять нить повествования.

Стереотипы – это не всегда хорошо. Русская деревня не обязательно должна быть наполнена вечно пьяными жителями, ведущими лёгкий образ жизни, буквально гуляющими в любом удобном для них месте. Разгуляевка – реально существующая деревня в Красноярском крае, совсем рядом с Ачинском, чуть поодаль от Красноярска, примерно располагаясь на равном удалении от Оби и Ангары. Геласимов не мог этого не знать, если, конечно, он не использовал именно эту деревню, описывая происходившие на её территории события. Для него важнее был антураж, хотя читатель никогда не заподозрит тяжёлое для местного населения время. Война гремит слишком далеко, чтобы о ней реально вспоминать. Об этом задумывается только мальчик, вокруг которого изначально развивается повествование, да японец, что основывается уже не на бурной фантазии, а на личных переживаниях.

Русская деревня – не только пьяные жители, но и мат-перемат в любое время. Геласимов активно прибегает к ненормативной лексике, превращая повествование в постоянное сквернословие, нисколько не заботясь о глазах читателя. Именно такая культура в деревнях, ничего с этим не поделаешь. Ведь тем советская деревня от российской и отличается, что наполнена тунеядцами. А может и не отличается, имея стопроцентное сходство. Может для Геласимова такое положение дел – личные детские воспоминания. Ясно одно – для подвижных ребят брань и суровые выпады взрослых не являются действительно важными. Со страниц мат не вытравишь, каким бы он не являлся средством выражения. Будем считать, что Геласимов общался с современниками тех лет, и те от него ничего не скрывали, а действительность не приукрашивали.

«Степные боги» не зря отнесены к потоку сознания. Разбей Геласимов повествование на несколько отдельных повестей, тогда текст мог смотреться самобытно, но под единой обложкой всё выглядит просто дико. Будни мальчика прерываются дневниковыми записями японца, желающим сохранить сведения о своей семье. Именно дневник ломает восприятие книги, становясь инородной частью. Геласимов зачем-то рассказывает читателю о быте японцев, их традициях и истории, будто кто-то другой взялся помочь автору, настолько стиль становится лаконичным и последовательным, отходя от бранной речи к высокому слогу. Напиши Геласимов так всю книгу – ему бы не было цены. Однако, такого не случилось. Геласимов писал по воле вдохновения, не возвращаясь назад. Как после такого подхода относиться к расхлябанным русским, проигрывающим перед образами морально идеальных японцев?

Геласимов-писатель становится Геласимовым-писакой каждый раз, стоит ему вернуться в реалии русской деревни. Казалось бы, писака – слово оскорбительное, но в случае Геласимова оно приобретает собственное значение, исконно русское. Откуда столько сбивчивости при возвращении на родную землю? Творческие метания или неопределённость тому могут быть виной. Не получается у Геласимова выстроить ровное повествование, когда дело касается жителей Разгуляевки. Совершенства не существует. Однако, дневник японца говорит об обратном. Вот и возникают перед читателем образы охотников, идущих по стопам за сэнсэем, засевшим в голове одного из них.

Малую форму Геласимов не смог в должном объёме снабдить логической выдержкой. Будто сошлись в Сибири в вечной борьбе казаки и японцы за право обладать читинским золотом. Порубленный на куски сумбур, пошлый антураж и похабные частушки.

23.07.2015 (http://trounin.ru/gelasimov08 (http://trounin.ru/gelasimov08))

Джек Лондон «Первобытный зверь» (1911)

Писательская карьера Джека Лондона складывалась таким образом, что в ней нашлось место увлечению боксом. Не сказать, чтобы Джек Лондон был поклонником этого вида спорта, скорее он был непосредственным участником боёв, зарабатывая себе на кусок хлеба с помощью своих кулаков. Богатый жизненный опыт дал богатую пищу для его творческой профессии. Портреты боксёров всегда получались у Лондона очень яркими. Читатель может в любой момент окунуться в мир борьбы на ринге в следующих произведениях автора: «Игра», «Первобытный зверь», «Мексиканец», «Лунная долина» и «Кусок мяса». В них показаны простые люди; именно те – кому бокс даёт средства для пропитания. Каждый раз Лондон погружает читателя в подробные описания боёв, делая это с полной самоотдачей. Главным героям всегда переживаешь, веришь в их победу. Неважно, кто именно на этот раз стоит на ринге: участник последнего боя в карьере, соратник революции, неисправимый романтик, измятый жизнью человек или парень с большими амбициями; все они достойны восхищения.

«Первобытный зверь» или в другом переводе «Лютый зверь» – прозвище боксёра, обладающего талантом мастера кулачных боёв. Ему не составляет труда отправить соперника в нокаут с первого удара. Такой человек может уже сегодня стать чемпионом мира, но бокс устроен таким образом, что он существует ради извлечения прибыли всеми заинтересованными лицами, начиная от самого бойца и его промоутера, заканчивая азартными болельщиками. Каждый из них верит в самое честное состязание на свете, именуемое боксом: соперники полны высоких идеалов, а всё остальное зависит от умения владеть руками. Именно с такой патетики Джек Лондон начинает повествование, выставляя на суд читателя талантливого парня, любящего стихи, но наделённого железными кулаками, стальными мышцами и титановыми костями.

Для Джека Лондона окружающий мир никогда не представлял из себя идеальной среды для существования людей. За всё нужно бороться, везде следует искать выгоду для себя. Писатель в своих странствиях видел много человеческих страданий, отложивших в его душе печальный осадок. Приверженность к социалистическим воззрениям он пронёс через многие произведения, давая слабым и угнетённым возможность в тяжёлых условиях стать важной частью социума. Для этого нужно обладать сильным характером и не бояться трудностей: Джек Лондон был именно таким человеком. Герой «Первобытного зверя» изначально полон наивных мечтаний, и он действительно верит, что все победы даются ему легко, благодаря сильным рукам, постепенно продвигаясь к финальному бою. Достаточно одного взмаха перчатки, как противник валится на пол. Ему должно быть море по колено, но он слишком честен, чтобы разглядеть закулисные сделки, определяющие задолго до боя весь расклад поединков.

Договорные бои – это не самое лучшее в спортивных состязаниях. Но от этого никуда не денешься. Пока жив человек, до тех пор он будет искать персональные выгоды, наплевав на всех остальных. Жизнь слишком коротка, чтобы думать об идеалах других. Первобытный зверь наивен в своих убеждениях, он твёрдо уверен, что достаточно открыть зрителям глаза на правду, как они, под влиянием вспышки недовольства, потребуют более честного проведения соревнований. Так ли наивны сами зрители, как об этом думает главный герой? Джек Лондон не отходит в сторону от повествования, предлагая читателю самостоятельно судить об этичности поступков промоутеров, заинтересованных более в извлечении прибылей, чем в чьём-то успехе.

Сломать систему можно – для этого кто-то должен пострадать первым. Его имя запомнят, но сам он погибнет за свои идеалы.

24.07.2015 (http://trounin.ru/london1911 (http://trounin.ru/london1911))