Хаггард. Критика и анализ литературного наследия

Сам Одиссей – не тот герой преданий, он лишён хитрости и более не плетёт интриг. Если ему сказала Афродита отправляться на поиски Елены, то он не думает этому противоречить. Это совсем не манера поведения Одиссея, никогда до того не унывавшего и обходившегося в своих решениях без воли небес. В случае с Хаггардом всё труднее. Райдеру не так важно, каким был герой его произведения в действительности, поскольку он будет на страницах прописан согласно воле автора, и никак иначе.

В Египте Одиссея ждёт отнюдь не Елена, он попадёт в сети другой властительницы, считающей именно себя мечтой мира. Вот тут и отступится Лэнг, задав сюжету начало и заготовив окончание, остальное предоставив фантазии Хаггарда. Чем будет заниматься Одиссей в промежутке – любопытное заполнение белых пятен в мифологии, созданной как раз писателями древности. Произведение Райдера не внесёт ясность в прошлое, оно способно только развлечь читателя.

Весть о происходящих событиях мигом разлеталась до самых дальних уголков тогдашнего известного грекам цивилизованного мира. На берегах Египта были хорошо осведомлены о Троянской войне, странствиях Одиссея и трагическом убийстве сватавшихся к Пенелопе женихов. Герою повествования Хаггарда придётся скрывать правду о происхождении, стараясь обнаружить присутствие Елены. Если население страны фараонов узнает, что он является Одиссеем, то ничего не случится, но сохранение таинственности Хаггард считал важным моментом.

Не сумел обойтись Райдер без библейских преданий, допустив в мифологию Древней Греции коварные помыслы змея, возжелавшего душу красивой девушки, в обмен на способность очаровывать. Это привнесло в происходящее дополнительный элемент интереса, помимо постоянных физических трансформаций прочих действующих лиц без какого-либо от них ожидания.

Хаггард подводил сюжет под одну из предположительных версий об окончании жизненного пути Одиссея. Райдер мог дать страннику освобождение от проклятия Посейдона, мог позволить спокойно прожить дни и умереть, а мог помочь осуществиться пророчеству, согласно которому сын убьёт отца. Вместе с Лэнгом Хаггарду предстояло решить, как лучше поступить с гонимым героем: продолжать повествование дальше до логического конца или пропустить добрую часть предположений, ускорив конец без дополнительных историй.

Пример Хаггарда полезен всем беллетристам без исключения. Зная ситуацию в общем, писатель способен создать приятное глазу произведение, пусть и с существенными расхождениями с общепринятой версией о прошлом. Не для того существует основная масса художественной литературы, чтобы давать представление о чём-то конкретном. Она позволяет смотреть на привычное привычным же образом, но с осознанием, что в жизни должно быть место такому, чего в жизни никогда не случается.

Эйрик Светлоокий (1891)

От Африки, через историю Древнего Мира, Хаггард пришёл к тематике Севера. Настало время ожить на страницах сказаниям об исландцах. Когда не случилось тысячного года, христианские миссионеры не ступили на остров, разыгралось событие, испытавшее славу славных, силу сильных, ловкость ловких, меткость метких и храбрость храбрых. Жили тогда люди, в чьих жилах текла горячая кровь, чьи головы пребывали в думах о подвигах, чья жизнь зависела от честности или от подлости. При всём возвышенном, среди исландцев находились люди кристально честные и пропитанные желчью, прозрачные помыслами и подобные непроглядной серости камня, желавшие достойного существования и съедаемые чувством зависти. И пребывать им в постоянной борьбе, не суди каждый год деяния каждого собираемый специально суд, альтингом прозываемый, вершивший, кому какое понести наказание. Порою исландцев изгоняли, и тогда они уже сами вершили, к каким землям плыть и каких порядков придерживаться. Тогда-то и родился среди сего северного народа Эйрик Светлоокий: славный славой, сильный силой, ловкий ловкостью, меткий меткостью и храбрый храбростью. Именно о нём сложил сагу Хаггард, выдумав почти всё, оставив неизменным дух тех лет.

Полюбит Эйрик девушку: самую красивую из красивых, самую достойную из достойных, самую хозяйственную из хозяйственных, самую желанную из желанных. И пожнёт вскоре горе. Поборется он за меч удивительный, выйдя на бой против воина дерзкого. Заведёт Эйрик друга верного, рядом с ним постоянно находящегося. И разыграется трагедия с отдалёнными последствиями. Спросит тогда читатель, зачем столь пафосно рассказывать о произведении Хаггарда? Не сможешь на то ответить, пропитавшись нравами прошлого, вспоминая про деяния викингов. Получилось произведение пропитанным годами теми полностью: от проделок служителей богов языческих до напившихся до ярости берсеркеров.

Исландия мала. Событийностью сагу о былом не наполнишь, желая про короткую жизнь Эйрика поведать. Следовало изгнать сего мужа – славного, сильного, ловкого, меткого и храброго – в иные земли, отправив бороздить моря. Куда занесёт изгнанника? К берегам скандинавским, брегам ирландским, либо к американским? Может занесёт его к славным берегам английским, где правили такие же викинги, власть свою над местными народами утвердившие. И будет странствовать Эйрик, славу подтверждая, силу оправдывая, ловкость доказывая, меткость проявляя и храбрость демонстрируя. Но сердце не лежало его к землям, где не было любимой его, должной дождаться изгнанника.

Хаггард не позволит Эйрику ощутить спокойствие. Бороться он будет, не зная передышек. Всегда испытывать ему на себе козни недругов. Пойдёт куда – биться будет, поплывёт куда – отбиваться станет, задержится где – с трудом от пут освободится. И дабы полностью разрушить ожидания, обязан он окажется потерять всё у него имевшееся, вплоть до той, чья краса не меркла, достоинство не падало, хозяйство содержалось на должном уровне, желанность не угасала. Вне воли какой, сугубо из должного именно так произойти. Ведь не может исландец жизнь прожить и не стать достойным памяти предков. Необходимо достойно провести отпущенное богами время и достойно предстать пред ними, умерев полагающимся образом – на поле битвы.

Читатель испытает всё, пришедшееся на долю Эйрика Светлоокого. Вместе с ним возмужает, полюбит, познает пыл борьбы и отправится в странствия, ощутит горечь поражений, дабы в окончании выйти на честный бой, и провести его с положенным для поединка достоинством. Осталось похвалить Хаггарда за проникновенность предложенной вниманию истории. Таких бриллиантов не так много среди художественной литературы. Вода морская и кровь одинаково солоны на вкус – это ли не знать тому, кто жил плечо о плечо с Эйриком Светлооким!

Нада (1892)

Африка неизмеримо богата на истории, игнорируемые читательским миром. Сами африканцы не пишут, а если и пишут, то о том практически ничего неизвестно русскоязычному читателю. Есть у африканцев всё для того требуемое, но не пользуется спросом их былое. Остаётся полагаться на такого писателя, как Райдер Хаггард, сумевшего занять нишу в литературе, снова и снова открывая до того неведомые миры.

В «Наде» читателя ждёт расцвет империи Зулусов под руководством жадного до человеческих жертв Чеки (он же Чака, он же Шака). Сей властитель правил железной рукой, устранял неугодных и при желании мог наполнять ущелья телами подданных. Чека сумел создать крепкое государство, повергавшее соседей и ставшее грозной силой. Его мог остановить только технически более оснащённый противник, полагающийся при ведении боевых действий на огнестрельное оружие. Иначе остановить орды зулусов не представлялось возможным. Выстроенная Чекой империя падёт уже после окончания событий, описанных Хаггардом. Важна сама личность правителя, волей судьбы объединившего воинственные способности своей нации.

Повествование ведётся от лица Мопо, знахаря Чеки, особо приближённого к нему и потому знающего многое, чего не знали современники и не могут знать потомки. Хаггард опирается на известных исторических деятелей, окружая их выдуманными личностями, строя сюжеты, которых в действительности никогда не было. Не стоит винить в том автора – в художественной литературе подобные приёмы не порицаются. Главное, Хаггард получил возможность отразить быт зулусов, познакомив с ним читателя. Есть от чего придти в ужас и есть чему восхищаться.

Построенная на насилии страна, жители которой пребывают в постоянном страхе, являясь при этом звеньями сплочённого объединения, заменяемые при необходимости и не являющиеся важными частями, поскольку Чека вовлекал многие народы, не делая между ними различий. Племена стирались по мановению руки, без принуждения убивая себя и детей, когда того желал правитель. Мясорубка, скажет один читатель. Муравейник, добавит другой читатель. Всё ради процветания всего, без проявлений нужд отдельных представителей человечества. Даже Чека действовал согласно сложившимся условиям, готовый погибнуть, если к тому принудят обстоятельства.

Не хотел быть причастным к большинству лишь главный герой произведения – Мопо. Он бежал от тяжёлой доли, попал в распоряжение Чеки и отныне стал вариться в котле, покуда не отобьётся от напастей, чтобы однажды рассказать некоему европейцу историю жизни. Так начинается сказание, озаглавленное Хаггардом в честь дочери знахаря, красавицы Нады, появляющейся на страницах чрезмерно малое количество раз. Не в названии дело! Мопо сумеет сохранить ребёнка Чеки (царь убивал отпрысков, боясь быть свергнутым), вырастит его под видом своего и на том сложится добрая часть повествования. Пускай и не в том духе, как того мог ожидать читатель.

Что особенного в поведении действующих лиц? Они упиваются значимостью, непомерно гордые, решают проблемы с помощью присущего каждому из них авторитета. Такое поведение следует чуть ли не взять в качестве примера, говоря, как в действительности надо жить. За столь высоко возведённой ими стеной бьётся такое же решительное сердце и так же высоко парит душа. Обмана на страницах произведения нет. Нет места в «Наде» и подлостям. Желаемое открыто высказывается, либо замалчивается, ежели тому есть оправданная необходимость. Хитрить в такой манере получается у одного Мопо, привыкшего скрывать правду и сдерживать сердце, смиряя трепет души.

Африка велика. Рассказать о нравах всех племён невозможно. Стоит ли верить Хаггарду, когда он делится с читателем подробностями жизни тех, кто не пережил годы правления Чеки? Читатель сам решит. Были ли племена, выбирающие правителей с помощью борьбы за обладание дубиной или прочие… Представленного на страницах не перечесть. Оно и не требуется. Прикоснуться к жизни зулусов в «Наде», значит пережить погружение в мир непередаваемых эмоциями страстей.

Дочь Монтесумы (1893)

Райдер Хаггард пишет о приключениях, а значит нужно создавать историю так, чтобы у читателя захватило дух. Неважно, если повествование будет отдавать сомнительным развитием событий, мало похожим на правду. Кто же будет по данному поводу переживать, внимая похождениям главного героя, чей путь пролегает из Англии в земли ацтеков, где ещё не успела ступить нога испанцев. Главным героем движет жажда отомстить за убийство матери, а значит он обязательно осуществит задуманное. Только ни он, ни читатель не знают, что дорога будет долгой, а крови прольётся достаточное для заполнения океанов количество.

Читатель привык к манере Хаггарда уделять внимание каждой детали. Повествование начинается издалека, давая полное представление о происходящем. Становится известным происхождение главного героя: испанские родственники отличаются пылким нравом и могут совершать безумства, отчасти наградив его точно такими же желаниями. Как знать, не присутствуй в крови главного героя примесь испанских предков, имел бы он такую склонность к подвижничеству? В любом случае от него это не зависело. Хаггард мог наделить персонажа любой мотивацией. Необходимо было сформировать для читателя правдивое изложение стремления идти вперёд. И приходится согласиться с автором. Молодые люди не станут отказываться от отстаивания справедливости, когда того требуют обстоятельства.

Фантастическое везение преследует главного героя. Он всегда находит нужных людей, проявляющих к нему благосклонность. У них оказываются общие цели. Хаггарду остаётся раскладывать эпизоды путешествия так, чтобы читатель проникся к каждому из них. И есть чему пристально внимать. В сюжете, помимо пылкой юношеской любви, присутствует набор манящих происшествий, заставляющих читателя сопереживать. Уже завязка служила поводом к возникновению гнева, как и авторские укоры в сторону католической церкви, применявшей пытки к людям и замуровывая провинившихся в стенах монастырей. Хаггард провоцирует на веру в такое положение дел, доходчиво описывая моменты, наглядно демонстрируя те самые пытки и то самое замуровывание.