Энергетическая сверхдержава

На разной стадии развития сейчас в мире находятся 34 проекта ввода новых мощностей по сжижению газа объемом 350 млрд. кубометров и 74 проекта строительства приемных терминалов на 480 млрд. кубометров.

За последнее десятилетие наметились тенденции снижения издержек производства во всех звеньях технологической цепочки СПГ. Наибольших затрат требует процесс сжижения газа (на него приходится более 50 % суммарных затрат). В настоящее время затраты на производство 1 т СПГ составляют 250 долл. для нового завода и 175 долл. для расширения действующей производственной линии, в 1965-70 гг. издержки производства составляли 500 долл./т, в 80-е годы – 400 долл./т. Значительному сокращению затрат способствовали внедрение технологических новинок, оптимизация процесса сжижения и интеграция регазификационных терминалов с электростанциями. В 2004 г. производственные мощности (со степенью их использования 95,8 %) в отрасли СПГ составляли 185,8 млрд. куб. м, что позволило довести фактическое производство СПГ до 177,95 млрд. куб. м. Всего в мире в 2004 г. действовали 72 производственные линии.

За последние годы произошло снижение стоимости танкеров-метановозов. Если в 1991 г. стоимость строительства одного танкера-метановоза вместимостью 135 тыс. куб. м составляла $250 млн., то в последние годы она сократилась до $150 млн. В 2004 г. мировой танкерный флот насчитывал 160 специализированных судов, суммарная вместимость которых составляла 18,3 млн. куб. м. На судоверфях было размещено 54 заказа на строительство танкеров-метановозов со сроком реализации до 2007 года[17 - Брагинский О. Гринченко Н. СПГ – фактор глобализации газовых рынков // «Нефть, газ и бизнес» (Москва), N 9, 27.9.2005.].

По прогнозам NPC и CERA, объем рынка сжиженного газа вырастет с 2005 по 2020 года в 2,5 раза. Структура прогнозного потребления СПГ видна на следующей диаграмме.

Развитие производства СПГ должно открыть России дорогу на рынок крупнейшего потребителя этой продукции – США. В 2006 году «Газпром» планирует отправить в американские порты от трех до пяти танкеров с СПГ. Поставки будут осуществляться по двум схемам: на основе разовых сделок по купле и перепродаже спотовых партий СПГ и по схеме своповых (обменных) операций. Осенью 2005 года от имени российского монополиста в США уже ушли два танкера – в сентябре и декабре 2005 года в порту Коув-Пойнт (штат Мэриленд) пришвартовались зафрахтованные «Газпромом» судна с 60 тыс. т СПГ (80 млн. куб. м газа). Однако в обоих случаях это было не российское, а алжирское сырье. Британская «дочка» российской компании – Gazprom Marketing&Trading – получила права на танкер с 60 тыс. тонн СПГ, который был выкуплен компанией Gas de France у алжиро-французской компании Med LNG & Gas. Именно этот газ и был доставлен в США и продан компанией Shell Western LNG. Gas de France в обмен получила равноценный объем газа, который попал к потребителям в конце 2005 года. Конечно, энергетическая сверхдержава должна заниматься не перепродажей чужого СПГ, а своим производством данного вида топлива в промышленном объеме и иметь свой танкерный флот для масштабных перевозок СПГ.

Кроме того, топливно-энергетический комплекс ставит сложные технологические задачи и для смежных отраслей.

Ярким примером этому является трубная промышленность. В случае строительства новых газопроводов возникает необходимость в массовом производстве труб большого диаметра. В России традиционным для газопроводов размером является 1420 мм. Дело в том, что если использовать данные трубы в сложных климатических условиях, то тогда нужны одношовные трубы, причем из стали Х80. Иными словами, это должны быть трубы из очень классной стали, причем имеющие только одну линию сварки. Это требует наладки соответствующего оборудования – ведь выдвигаются очень жесткие требования как по качеству металла, так и по длине листа. Понятно, что делать двушовную трубу гораздо проще – тогда вам не нужно производить лист слишком большой длинны, поскольку вы можете сварить его в двух местах. Понятно, что такие трубы будут в большей степени подвержены разрывам, значит, они не вполне годятся для условий северных морей или Ямальского полуострова.

Но наиболее масштабными являются необходимые изменения в нефтехимии – отрасли, в наибольшей степени связанной с нефтяной промышленностью. Сегодня это одна из наиболее высокотехнологичных отраслей. Более того, некоторое экономисты именно по состоянию нефтехимии судят о развитости экономики государства в целом. Нефтехимия – отрасль, требующая серьезных инвестиций. Наши нефтяные компании традиционно делали ставку на сырую нефть – потому что не горели желанием вкладывать деньги в расширение технологической цепочки и создание новых высокотехнологичных производств. Нефтехимия характеризуется высокой капиталоемкостью и большими сроками окупаемости проектов, на что частные концерны пойти были не готовы. Такой подход принципиально отличается от стратегии зарубежных мейджоров. Цена некоторых продуктов нефтехимии в сто раз превышает цену сырой нефти. При этом нефтехимические подразделения нефтегазовых компаний не испытывают проблем с поставками сырья. Даже нефтяные государства Ближнего Востока приходят к пониманию необходимости срочного развития нефтехимических производств.

Советский нефтехимический комплекс строился таким образом, что на территории России оказались сконцентрированы в основном предприятия по первичной переработке. Более глубоко сырье перерабатывалось на заводах, расположенных на периферии государства. С развалом СССР распались и налаженные товарные цепочки между поставщиками сырья и его потребителями. Российские частные нефтяные компании отказались тратить деньги на создание комплексов по глубокой переработке нефти. А инвестиции в строительство тоже не производятся. Срок окупаемости таких объектов слишком большой, тем более в условиях нестабильной экономической и политической обстановки в стране. А компании, обладающие такими ресурсами, в первую очередь крупные нефтяные корпорации, предпочитают отправлять нефть на экспорт, т. к. это дает немедленную прибыль.

В итоге среди относительно крупномасштабных нефтехимических проектов в 90-х годах были реализованы только два – пуск производств полипропилена на АО «Московский НПЗ» (1995 г.) и АО «Полипропилен» в Уфе (1997 г.). Коэффициенты обновления основных фондов в химическом комплексе в течение последних лет колебались в пределах 0,5 %—0,7 %, что в три раза меньше допустимого минимума. В результате более 60 % продукции нефтехимических предприятий неконкурентоспособно на западных рынках. Логично ожидать от энергетической сверхдержавы изменения отношения к нефтехимии. Ее ускоренное развитие позволит России перестать быть экспортером сырой нефти и расширить поставки готовой продукции с высокой степенью долей добавленной стоимости. Ситуацию может изменить инвестиционное участие государства в масштабных отраслевых проектах. Например, среди проектов, которые частично будут финансироваться из Стабфонда, значится развитие нижнекамского нефтехимического кластера, на что предполагается потратить около 4,5 млрд. долларов, в том числе 600 млн. из инвестфонда.

Кроме того, и в самой энергетике есть ряд серьезнейших технологический задач. Это, например, развитие атомной энергетики, которая предполагает серьезные инновационные разработки, прежде всего в сфере повышения ее безопасности. Также высокотехнологичными являются разработки в области альтернативных источников энергии – например, водородного топлива.

Хорошие и плохие бензиновые государства

Интересно, что многие критики концепции энергетической сверхдержавы признают, что «не все «сырьевые» государства превращаются в Петростейты». Однако критерий отличия «правильного» «Петростейта» от «неправильного» один – есть ли в государстве пресловутое гражданское общество или нет. Получается, что если есть в России гражданское общество, то строить энергетическую сверхдержаву можно. А вот если нет – то ни-ни. Здесь критики противоречат сами себе – потому что одно дело говорить, что сам путь к созданию энергетической сверхдержавы абсолютно тупиковый. И совсем другое – все же признать, что из него, оказывается, могут быть приятные исключения.

Такие, как Норвегия. Получается, что Норвегии не стыдно быть «Петростейтом». Потому что, дескать, это демократическая страна.

Логика на самом деле весьма странная. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Тут противники сверхдержавы выдают себя с головой. Потому что выходит, что они вовсе не против такой стратегии. Их только очень сильно смущает, что строит ее нынешний политический режим.

На самом деле выступать против энергетической сверхдержавы сложно даже атлантистам. Хотя бы по той причине, что Соединенные Штаты Америки сами совсем недавно были типичным «Петростейтом». Промышленное извлечение нефти было открыто именно в США. В 1859 году в Пенсильвании была успешно пробурена нефтяная скважина, а уже в 1867 году Джон Рокфеллер объединил пять нефтеперерабатывающих предприятий в одну фирму, которая через три года стала называться Standard Oil[18 - Минаев С. Взгляд на нефть // Коммерсантъ-Daily, 08.02.2006.]. И еще 60 лет назад США занимались активным экспортом этого сырья за рубеж – до появления новых центров добычи нефти в СССР и на Ближнем Востоке. Полвека назад США получали свои основные доходы от экспорта нефти и алюминия[19 - Лопатников С. От «сырьевого придатка» к «лидеру мировой энергетики» // «Ведомости», 30.01.2006.] – и это не помешало им затем перестроить и модернизировать свою экономику, став абсолютным мировым экономическим и политическим лидером.

Так что вопрос не в гражданском обществе. Вопрос в способности национальной элиты выполнить те задачи, которые поставлены в рамках концепции энергетической сверхдержавы. Тем более что в существовании в реальности чистой, подлинной демократии давно уже пора усомниться.

Демократическое общество – идеальный веберовский тип, недостижимый в реальной практике даже в западных развитых странах. Слишком много его искажений мы наблюдаем у наших учителей. Нарушения прав и свобод, нечистоплотные технологии политических решений – все это встречается и в США.

Можно напомнить только несколько последних эпизодов. Скандал с прослушиванием телефонных переговоров с санкции президента США Джорджа Буша-младшего. Дело лоббиста Абрамоффа, признавшегося, что занимался раздачей взяток представителям политической элиты США, пусть и более хитроумными способами, чем в России. (Кроме того, за деньги он устраивал встречи с президентом для иностранных политиков. Слухи о практике платных встреч с чиновниками постоянно бродят и по России – как мы видим, и в США такое бывает.) Новые полномочия спецслужб под лозунгами борьбы с терроризмом. Сценарий силового переворота в России под предлогом борьбы с национализмом часто обсуждается на Западе, а вот усиление собственных спецслужб такого волнения не вызывает.

Не забывая ругать Россию за нарушение свободы слова, администрация США выдумывает новые формы контроля за коммуникативными пространствами. Министерство юстиции пытается в судебном порядке обязать Google предоставлять статистику поисковых запросов. Все мотивируется самыми благими намерениями – на этот раз борьбой с порнографией. Не раз всплывали истории об активной работе администрации американского президента с частными телеканалами, в том числе и по размещению нужных правительству сюжетов. Или взять видеокамеры, полностью опутавшие Лондон[20 - Известный фантаст Дж. Баллард прямо говорит, что система видеонаблюдения в Лондоне – «это как в романе «1984». Я возмущен тем, что никто не протестует. Система компьютерного наблюдения, которую в городе установил мэр-социалист, позволяет определить местонахождение кого угодно и где угодно. Пассивность общественного мнения на этот счет – еще одно доказательство его мазохизма. Видеонаблюдение дошло и до провинции, и до спальных пригородов». (См. его интервью: Le Nouvel Observateur http:// www.rambler.ru/db/news/msg.html?mid=7362751&s=260004827)] и ряд других западных городов – чем вам не «большой брат», которым демократы первой волны любят пугать людей в России. Про секретные тюрьмы ЦРУ и напоминать, наверное, уже не надо. Как говорится, и эти люди запрещают нам ковырять в носу.

Любителям демократии также нелишне посетить Вашингтон и посмотреть на памятники, выполненные в лучших традициях тоталитарного монументализма. Гигантские скульптуры отцов-основателей Соединенных Штатов с их цитатами и выдержками из Конституции, невероятное количество национальных флагов производят довольно сильный эффект. Особенно любопытен мемориал в честь Второй мировой войны, построенный уже во время Джорджа Буша-младшего. Он украшен огромными орлами, размером и внешним видом очень сильно напоминающими символику Третьего рейха. Однако опять же – впечатление великой страны, победившей фашизм, создается. Верящим в отсутствие в США госпропаганды стоит посетить знаменитое Арлингтонское кладбище – мне лично довелось наблюдать, как ранним утром в будний день на могилу Неизвестного солдата автобусами свозят школьников, демонстрируя смену караула – не стоит и говорить, что пост передается от белого к афроамериканцу и наоборот. Такую систему не стоит ругать – ей стоит поучиться.

По большому счету, именно в США создана эффективная пропагандистская машина, которой российская элита может только позавидовать. Ее преимущество в том, что она нацелена на защиту «вечных демократических ценностей», «основ демократии», а не на действующую политическую элиту. Вы можете критиковать нынешнюю власть, но попробуйте посягнуть на Билль о правах или другие опорные конструкции американского государства. Можно снять фильм про действующего президента типа «Фаренгейт 9/11», но рискните сделать что-либо подобное про Томаса Джефферсона или Джорджа Вашингтона! Это позволяет осуществлять механизм ротации элиты, но сохраняет технологии госменеджмента и управления обществом, которое искренне верит, что участвует в процессе выработки политической линии страны.

Демократия давно стала идеологическим оружием: очень удобно обвинять других в ее отсутствии и использовать это как способ давления. На самом деле отличия между странами не столько в уровне демократичности, сколько в степени эффективности элит. В США элиты понимают, что их собственное могущество напрямую связано с силой страны. Продвигая интересы государства, они сами становятся сильнее. Распространение демократии – это вовсе не мессианство, а эффективная технология доминирования. Наша элита пока не способна предложить экспортный товар похожего качества и стремится скорее к проеданию всех видов капитала, включая символический. В этом плане нам есть что позаимствовать у Соединенных Штатов, где при всей жесткости режима большинство населения чувствует себя более счастливыми. Поразительно, но в США разрыв между самой богатой частью населения и самой бедной его частью выше, чем в России, хотя все у нас думают наоборот. Просто американские бедные не чувствуют себя настолько же несчастными, насколько бедные российские. В России 20 % наиболее богатых оценивают материальное положение в 1,8 раза лучше, чем 20 % самых бедных. А в США та же группа считает себя в 1,5 раза богаче бедных. Хотя коэффициенты Джини, демонстрирующие степень реального неравенства в обществе, в США выше, чем в России[21 - Субъективная экономика // Коммерсантъ-Daily, 12.04.2006.].

Подлинную логику отечественных противников «бензиновой России» довольно легко реконструировать. Сегодня они выступают решительно против создания энергетической сверхдержавы, уверяя нас, что нынешний политический режим не имеет права это делать. Вначале нужно обеспечить пресловутую «демократизацию» страны. Если такой сценарий реализуется, то тогда ожидается приход к власти в России контрэлиты, ориентированной на выплату своих долгов иностранным партнерам. Тогда «независимые эксперты» тут же изменят свою позицию и скажут – ну все, теперь можно и «Петростейт» строить. Только лучше сделать это, передав недра в управление иностранным концернам, поскольку отечественная элита воровата и неэффективна. Это будет сопровождаться информационной кампанией, которая объяснит, что только можно будет внедрить в страну передовые технологии и современные стандарты как корпоративного, так и государственного управления.

Собственно, с интересом к нашим недрам связаны и требования «демократизации», раздающиеся со стороны как США, так и Западной Европы. Технология довольно проста – сначала создается механизм «революционной» замены исполнительной власти, после чего опять же поднимается вопрос о «месте России в глобальном мире» – т. е. о новых условиях разработки российских недр.

Торговцы суверенитетом

Вполне естественно, что разобранные выше аргументы противников энергетической сверхдержавы дополняются идеей о том, что данную концепцию придумали вороватые российские чиновники. Цель понятна – «освоить» Стабилизационный фон через реализацию абсолютно никому не нужных, но при этом весьма дорогостоящих проектов.

Особенно острую критику вызывает идея промышленного освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока. Аргументация сводится к следующим моментам. Говорится, что нельзя развивать промышленность на территории с суровым климатом. Вспоминают об экологии, говоря, что это нанесет урон уникальным природным объектам[22 - К сожалению, об экологии в России вспоминают лишь тогда, когда нужно найти аргументы против какого-либо проекта. В итоге природная среда в реальности никого не волнует – экологическая тема давно стала элементом PR-войн. Так, если иностранные компании работают на Сахалине, который тоже является уникальной природной территорией, то никаких опасений это не вызывает. А если говорится об освоении Восточной Сибири российскими корпорациями, то тут же прогнозируется природная катастрофа. Безусловно, механизмы контроля за соблюдением экологических норм необходимы. Но для этого важно избавить экологию от сомнительного статуса «служанки информационных битв».]. Но, самое главное, утверждается об экономической нерентабельности данных проектов. Заявляется, что потенциальные производства в Восточной Сибири будут удалены от рынков сбыта продукции. Расстояние до ближайших портов и европейской части РФ – более 4000 км.

Цифры кажутся фантастическими. При этом сами противники освоения востока страны говорят, что тариф на транспортировку западносибирской нефти по восточному нефтепроводу составит порядка 100 долларов за тонну, а на перекачку нефти из Восточной Сибири – порядка 85 долларов за тонну[23 - Милов В. Нерентабельный миф//«Профиль», № 9, 13.03.2006.]. Однако весной нефть на мировом рынке стоила уже 540 долларов за тонну. Понятно, что, даже если брать во внимание затраты на добычу нефти в непростых условиях Восточной Сибири, при грамотной налоговой политике экспорт нефти окажется весьма и весьма рентабельным.

Аргументы же о том, что экспорт будет дотируемым при падении цены до 225 долларов за тонну, не вполне корректны – ниже мы еще подробно разберем, почему опасаться резкого удешевления стоимости углеводородов пока не стоит. Да и при разумной фискальной политике даже такая цена не сделает экспорт нефти из Восточной Сибири убыточным мероприятием.

Чтобы понять, от какой территории нам предлагают отказаться, достаточно посмотреть данные ИГНГ СО РАН. По его оценке, на территории и в акватории Восточной Сибири и Дальнего Востока начальные извлекаемые ресурсы равны 85–90 млрд. т условных углеводородов, в том числе нефти – 20–22 млрд. т, попутного газа – 1,5–2 трлн. куб. м, свободного газа – 58–61 трлн. куб. м, конденсата – 3–5 млрд. т. Разведанные запасы нефти (А+В+С) по состоянию на 1 января 2003 г. составили в Восточной Сибири 386,8 млн. т, на Дальнем Востоке – 459,5 млн. т, в том числе на шельфе Охотского моря – 204,6 млн. т. Предварительно оцененные запасы (С2) составляют в этих регионах соответственно 605,1 и 303,1 млн. т (в том числе на шельфе —193 млн. т).

Нефть рассматриваемых регионов отличается высоким качеством, превосходящим по основным параметрам российский экспортный стандарт Urals. В основном это легкие и низкосернистые сорта. Большая часть запасов нефти Восточной Сибири и Дальнего Востока (86,1 и 68,2 % соответственно) имеет плотность менее 0,87 г/куб. см, при этом почти 50 % запасов, сосредоточенных в Восточной Сибири, и около 78 %, расположенных на Дальнем Востоке содержат менее 0,5 % серы. Начальные суммарные ресурсы свободного газа Восточной Сибири и Дальнего Востока в настоящее время составляют 64,3 трлн. куб. м. (из них 49,4 трлн. куб. м. приходится на сушу). Разведанные запасы газа (включая газовые шапки) по состоянию на 1 января 2003 г. составили в Восточной Сибири 2361,6 млрд. куб. м, на Дальнем Востоке – 2167,1 млрд. куб. м, в том числе на шельфе Охотского моря – 863,3 млрд. куб. м. Предварительно оцененные запасы, соответственно, равны 1701,2 млрд. куб. м и 1423,1 млрд. куб. м, в том числе на шельфе Охотского моря – 326,1 млрд. куб. м. Запасы газа Восточно-Сибирского и Дальневосточного регионов сконцентрированы в основном в Красноярском крае, Республике Саха (Якутия), Иркутской и Сахалинской (включая шельф) областях. Для завершения разведки и подготовки к промышленной разработке открытых к настоящему времени нефтяных и газовых месторождений, по оценкам ИГНГ, требуются инвестиции в объеме около 25 млрд. долларов.

Кроме того, развитие восточносибирских проектов позволит России резко нарастить производство гелия. Гелий относится к редким и невозобновляемым природным ресурсам и обладает свойствами, которые являются основополагающими для ряда важнейших технологий. Гелий химически инертен и не образует устойчивых соединений с другими элементами, а силы притяжения между атомами гелия настолько слабы, что у него самая низкая температура сжижения среди неконденсирующихся газов. Низкая плотность и инертность гелия делают его идеальным подъемным газом, высокая теплопроводность важна при термообработке оптического волокна, низкая температура сжижения позволяет использовать этот газ при продувке и герметизации двигательных установок ракет, при охлаждении сверхпроводящих магнитомеров и камер в ускорителях высокой энергии. Гелий применяется в энергетике, медицине, космонавтике, авиации, судостроении, химическом, металлургическом и сварочном производствах, лазерной технике, хроматографии, фундаментальных исследованиях.

Основная часть мировых ресурсов (88 %) этого уникального газа сосредоточена в Катаре, России, США и Алжире. Запасы гелия в Катаре составляют 10,0 млрд. куб. м, Россия располагает 9,2 млрд., США – 8,5 млрд., Алжир – 8,4 млрд. Еще некоторое его количество имеется в Канаде (2 млрд. куб. м), Китае (1,1 млрд.), Нидерландах (0,6 млрд.) и Польше (0,3 млрд.). На все остальные страны приходится менее 0,8 млрд. куб. м. Около половины запасов гелия в России сосредоточено в Сибирском федеральном округе – а точнее в Иркутской области и в Красноярском крае (Эвенкии). Значительными объемами гелийсодержащего газа располагает Дальневосточный федеральный округ, где на месторождения Республики Саха (Якутия) приходится свыше 30 % запасов гелия по стране. Таким образом, именно на восток страны приходится более 80 % всех месторождений гелия в России.

Но дело даже не в экономике. Освоение Восточной Сибири – это не просто бизнес-проект. Это проект скрепления российских территорий. Без разработки месторождений Восточной Сибири эти земли будут для нас потеряны. Современный Китай ограничен в своем экономическом росте именно энергоресурсами. И если этот лимитирующий фактор станет критическим, Китай готов будет на экспансионистские действия. Тем более если речь будет идти о малоосвоенной территории, где не ведется никакой хозяйственной деятельности[24 - Для того чтобы убедиться в катастрофически низких темпах освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока, очень рекомендую сесть у окна на рейсе, скажем, Москва – Владивосток, который пролетает восточную часть нашей страны в светлое время суток. Вы будете лететь несколько часов, вообще не видя ни дорог, ни населенных пунктов, ни хоть каких-нибудь заметных признаков жизни человека.].

На эти земли может претендовать не только Китай – ряд российских экспертов уже высказывает предложения объявить Восточную Сибирь наднациональной зоной, где, с учетом ее критической значимости для мировой энергобезопасности, смогут вести работы крупные нефтяные корпорации. Тем самым возникает идея вывести Восточную Сибирь из-под юрисдикции России[25 - Автору доводилось встречать идею выделения в Восточной Сибири огромной территории с образованием автономного округа и объявлением международного конкурса по эффективной организации недропользования и обустройства территории.].

Как известно, кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. Кто не хочет осваивать свои территории, будет осваивать их, но уже под чужим присмотром. Не будем заселять эти земли – их заселят другие. Правда, ряд российских экспертов заинтересованы как раз в таком развитии событий. Убежден, что если бы в России сменился политический режим на более, скажем так, открытый для иностранных компаний, то те же самые консультанты моментально пересмотрели бы свою позицию по Восточной Сибири и сказали: ну, теперь этот регион можно разрабатывать, ведь он – в надежных руках. Так что противники освоения Восточной Сибири предлагают на деле оставить эту территорию до прихода других, более эффективных политических и экономических менеджеров.

Если называть вещи своими именами, то они настаивают на отказе от российского суверенитета над Восточной Сибирью. Прямо говорится, что надо отдать эти территории на откуп иностранным концернам, потому что только так мы сможем избежать воровства со стороны российской бюрократии. «У чиновников не было бы шансов поживиться, если бы активы принадлежали крупному международному капиталу. В итоге отношения неизбежно должны были бы строиться по принципу «мы платим налоги – вы не трогаете наш бизнес»[26 - Милов В. Не та развилка // «Ведомости», 22.04.2006.].

Очевидно, что такая схема на самом деле дает для разгула бюрократии еще больше шансов – чиновники будут получать деньги напрямую от транснациональных корпораций, закрывая глаза на ту политику, которую они проводят. Можно догадаться, какие технологии извлечения ресурсов будут применяться в России в таком случае. По большому счету, опять нам предлагают африканскую модель, где крупные компании платят взятки действующей политической элите, используют деструктивные методы добычи нефти и газа, в результате чего вся прибыль делится между западными концернами и коррумпированными бюрократами, а нефтяная отрасль этих стран становится обреченной на бурное развитие в краткосрочный период с резким сокращением объема добычи после того, как «сливки» с месторождений будут сняты. Например, сейчас в мире максимальными темпами добыча растет в Анголе – в 2005 году она увеличилась аж на 24 %. Добычу ведут западные мейджоры – естественно, с использованием самых «передовых» технологий, которые, скорее всего, уже через несколько лет приведут к серьезному падению объемов производства нефти в этой азиатской стране. Потому что задача западных компаний – снять «сливки» с африканских месторождений, не особенно задумываясь о среднесрочных перспективах этих государств.

Довольно близка к подобному подходу и позиция тех людей, которые уверяют, что рост добычи нефти и газа нам вообще не нужен, потому что мы и так уже накопили значительный профит бюджета. Стабфонд, по данным Минфина, на 1 апреля 2006 года составил 1 трлн. 677,44 млрд. рублей. При этом мы не умеем тратить эти деньги, и поэтому не нужно добывать еще больше нефти и газа, переводя наши природные богатства в зеленые бумажки.

Эти аргументы на первый взгляд выглядят очень разумными. Однако только на первый. Во-первых, тот факт, что элита не может решить, как использовать заработанные средства, не является оправданием ставки на нулевой экономический рост. Способность использовать средства на нужды развития государства выдвигает запрос на новую, качественную элиту. Но уж никак не говорит о том, что страна должна перестать развиваться.

Во-вторых, без новых месторождений мы не сможем поддерживать добычу нефти и газа даже на сегодняшнем уровне – потому что советское наследство в топливно-энергетическом комплексе нами успешно проедено.

Интересно, что в советское время шли точно такие же дискуссии по проблеме освоения Западной Сибири – той части российской территории, которая, если называть вещи своими именами, во многом кормит остальную часть страны. И было огромное количество критиков проекта промышленного развития углеводородных месторождений Западной Сибири – горе-специалисты также уверяли, что это дорого, ненужно и бесперспективно. Стоило огромного труда запустить проект создания центра нефте– и газодобычи в Тюменской области. Итог известнее. Так что можно только надеяться, что история повторится дважды – и, вопреки мнению скептиков, мы получим на востоке страны еще один мощный центр добычи углеводородов.

Часто отмечается, что США якобы не эксплуатируют свои месторождения, предпочитая возить нефть из-за рубежа и оставляя свои скважины в стратегическом резерве. Это тоже является нефтяным мифом. Не многие помнят о том, что США занимают третье место в мире по добыче нефти. Другое дело, что экономика США потребляет столько углеводородов, что США умудряются еще и с большим отрывом лидировать по импорту нефти.

Так что ни одна страна мира не собирается консервировать свои месторождения, особенно в условиях постоянно дорожающей нефти. Понятно, что есть трудноизвлекаемые участки, где добыча пока нерентабельна. Но Восточную Сибирь нельзя отнести к этой категории. Так что быть «собакой на сене» России не удастся. Чем дольше она будет тянуть с освоением Востока, тем больше у других стран будет соблазнов предложить России в той или иной форме поделиться своим суверенитетом на данной территории.

Мифы о покупателях

Еще одна нефтяная сказка заключается в том, что экспорт нефти всегда зависит от покупателя. Поэтому, строя энергетическую сверхджержаву, мы якобы сами себя загоняем в ловушку, так как все «бензиновые государства» неизбежно попадают в зависимость от стран-потребителей. Поэтому говорить о суверенитете, имея экспортную экономику, – следствие либо наивности, либо попыток оправдания игнорирования национальных интересов»[27 - Шевцова Л. Россия – год 2006: логика политического страха // «Независимая газета», 13.12.2005.].

На самом деле полная глупость говорить о том, что в современных условиях экспортеры попадают в зависимость от потребителей. Ситуация такова, что мир вступает в эпоху продавца энергоресурсов. Никакие энергосберегающие технологии не могут снизить потребление нефти и газа. Потребление нефти растет, а вот возможности по ее добыче расширяются слабо. Так что продавцы на самом деле могут чувствовать себя в относительной безопасности.

Даже небольшое снижение цен на нефть кажется сегодня почти фантастическим сценарием. Все меньше число тех, кто верит, будто нефти хватит на всех. Падение ее добычи в традиционных регионах (Мексиканский залив, Северное море) не позволяет говорить о диктате покупателя. Наоборот, это потребители сейчас всячески боятся оказаться в зависимости от продавца. Посмотрите, какая истерика развернулась в ряде стран Европы после попытки России повысить цены на газ для Украины. Нас тут же обвинили в том, что скоро мы якобы начнем шантажировать Европу, и реакция была примерно такой – российский газ «не пущать», так как окажемся в заложниках у красного медведя. Похоже, прежде чем делать политологические выводы, нужно все же хоть немного понимать мировую конъюнктуру энергетического рынка.

Укушенные империей