Во власти Золотого Бога

– Дурак! – выдохнул Кузьмин, – выбрал себе странную религию, и бога себе непонятного выдумал. А ведь сколько таких? Миллионы! И это бог их золотой имеет такую власть, что и не снилась никогда всем шахам и падишахам. И по велению такого Золотого Бога готовы они и Родину продать, и себя отдать на растерзание….

Они помолчали, думая каждый о своём.

– Что ж получается, Николай Иванович, дело Холодова можно считать закрытым? Экспертиза подтвердит это в ближайшее время, я почему-то не сомневаюсь…. – посмотрел на Черкашина Кузьмин.

– Скорее всего, да! Только нам легче от этого не становится, Сергей Макарович, потому что главное дело ещё впереди. И давайте, ребята, снова к нашим баранам!

Солнце давно перевалило за полдень, а они всё сидели, в который раз заваривали чай на принесённом Сорокиным керогазе, и вырабатывали одну единственно верную версию, по которой предстояло двигаться дальше, потому что время теперь работало против них.

– Кстати, Николай Иванович, – спросил Сорокин, – ты-то хоть встречался с напарником Уваровой? Ну, с Соловьёвым этим?

– Что-то Вы опять одна! – с напускным удивлением Черкашин переступил порог метеостанции.

– А, следователь…. – равнодушно встретила его Уварова, – Исчез мой вздыхатель! Три дня ни слуху, ни духу. В тайгу ушёл и, как в лету канул!

– Вот, даже как? – на этот раз искренне удивился следователь, – Что ж не сообщили-то?

Уварова просто махнула рукой, и казалось, что она вот-вот расплачется. Глупая женщина, что с неё возьмёшь! Черкашина раздражало и её самолюбование, и доверчивость, и вера в свою исключительность. А вот сейчас вдруг стало жалко!

– Говорил что перед уходом?

– Да нет, ничего особенного. Еды взял на три дня, хотя больше, чем на день никогда не отлучался. И ещё карабин зачем-то. Двустволку оставил, а карабин взял. Нам положено…. – Уварова виновато улыбнулась.

– Да-да, я знаю. Ну, хоть что-то Вы замечали до этого? – раздражённо спросил Черкашин.

– А что до этого…. Рутинный день похож один на другой: обход, записи в журнал, передача сводки. Несколько слов о чём-нибудь. Вечером по своим норкам. Такая вот жизнь, товарищ следователь!

– Странная любовь у него к вам…. – Черкашин покачал головой.

– Как думаете, вернётся? – с тающей надеждой спросила Уварова.

– Не думаю, Неля, вряд ли….

Черкашин вдруг понял, что метеоролог Соловьёв действительно никогда не придёт в этот дом, потому что сейчас он либо по запасному каналу покидает район Сывермы, либо на тайном прииске в авральном порядке сворачивает производство.

Черкашин вскочил от внезапно пришедшей мысли и бросился к своей палатке.

А на Сыверму опускалась тёмная, разукрашенная мириадами звёзд, таёжная ночь….

8. Время против

– Ты чего, Иваныч? – воскликнул Кузьмин, как только Черкашин влетел в палатку, едва не оторвав полог.

– Эх, братцы, братцы, что ж мы так! – сокрушённо качал головой следователь, лихорадочно роясь в своих вещах, – Время против нас, понимаешь?

Ничего непонимающий Кузьмин, поддаваясь настроению Черкашина, стал натягивать сапоги, но нога никак не попадала в голенище, и он, чертыхаясь, в который раз пытался исправить положение, – Так что случилось?

– Соловьёв здесь главный добытчик, Соловьёв! Сорокин где? – почти прокричал Черкашин.

– У себя, наверное! Чего ищешь-то?

– Да обойма запасная где-то завалялась. А, вот….

Следователь, наконец, нашёл пропажу, а потом вдруг сел на раскладушку:

– У тебя с оружием как?

– Вот…. – Кузьмин похлопал по кобуре.

– Давай-ка, Сергей Макарович, за Сорокиным! Срочно, оперативно опергруппу сюда, он знает как! Медлить нам никак не положено! Винтовку пусть возьмёт, хотя, что это я….. Как пацан, её богу!

Кузьмин, в конце концов, натянул неподатливые сапоги, подождал несколько секунд, ожидая дополнительных инструкций. Поняв, что больше ничего не будет, скрылся за брезентом.

Ай да Соловьёв! Черкашин, как наяву увидел картину своего пребывания здесь. Ищет следователь, мечется, а самого главного не видит. Хоть и «важняк», а опыта всё-таки не хватает, потому как армейская служба наложила свой отпечаток, и армейское мышление кардинально отличается от гражданского!

Почему Уварова после расставания с Холодовым отправилась в палатку Зубова? Да потому что ей показалось, будто в той палатке промелькнуло лицо Соловьёва. А был там Соловьёв? Непременно был, ведь именно в это время он отправлял курьера Холодова на перевалочную базу в новом зимовье. Не нашла Соловьёва в палатке? Нет, не нашла, потому что на её пути встал завхоз. То ли зубы заговорил, то ли пройти помешал. Не факт, но именно в тот день решилась судьба тайного прииска. Зубов, скорее всего, передал, что следователь наступает на пятки, тем более, пятнадцатикилограммовый груз уже отправился по назначению. Последовал приказ о временном сворачивании производства, и Соловьёв отправился выполнять задание. Сколько времени потеряли, Черкашин? Три дня как минимум…. Много.

Сейчас полдень, опергруппа прилетит только ночью. Красноярск, Тура, Поныри…. Время играет против. Фросина и Зубова задержать в первую очередь! Людей было мало, и Черкашин прекрасно понимал, что придётся задействовать промысловиков Старостина и Нефёдова.

Скорее всего, Уварова не в курсе происходящего, она занята собой и своим влиянием на мужские сердца. Живёт в придуманном мире, и не догадывается, что волей или неволей обеспечивала алиби одному из главных преступников во всей этой истории. Сейчас, вероятно, пытается понять, как же так получилось, что её оставил человек, на которого она и внимания-то не обращала, который приехал к ней за многие километры, сгорая от ревности и любви.

Вряд ли поймёт, что в этом приезде ей отводилось самое последнее место.

Едва появились Кузьмин с Сорокиным, он рассказал им о своих планах.

– Группу вызвал, считай, они уже в пути. С охотниками договорюсь, не переживай, Николай Иванович! – Сорокин одет по-походному. С винтовкой наперевес и небольшим рюкзачком он был похож на партизана из какого-то фильма, – Арестованных ко мне в амбар можно, другого места здесь нет!

– Да, можно! – Черкашин раздумывал, как распределить свой небольшой отряд, – Фёдор, тебе со Старостиным придётся остаться здесь: подождать группу и заняться охраной задержанных. Макарыч с Двигуном снова на факторию! Да-да, – заметив удивлённый взгляд Кузьмина, подтвердил Черкашин, – Двигуна придётся привлекать к операции! В Килокане перекрыть все пути выхода из фактории, есть же у тебя там общественники?

– Есть. Я понял, Иваныч!

– Ну, а я с Нефёдовым выдвигаюсь на участок Самсонова. Войну постараюсь не начинать, тем более, что количество противника нам ещё неизвестно, да и Нефёдова не пристало под пули подставлять! Ну, что, братцы, на первое задержание?

Зубов понял всё, заметив державшего в руках винтовку Сорокина. Едва сдерживая волнение, он молча опустился на чурбак возле длинного деревянного стола, положил руки на струганные доски и сник, не оказывая никакого сопротивления.

– Понял за что, Валерий Павлович? – спросил Черкашин.

– Как не понять…. – Зубов вдруг преобразился. Он прищуренным взглядом смотрел на следователя, и в его глазах закипала злость, в которой читались и досада, и обречённость, и обида….

– Жил бы, да жил! – Черкашин под локоть поддержал Зубова, – А теперь пошли, Валерий Павлович!

– Думал, сорву куш и айда! – завхоз махнул рукой, – Веди!

Один из рабочих, увидев процессию, хотел было скрыться в палатке, но его поманил Кузьмин:

– Где начальник отряда?

– Так, кто его знает, товарищ майор! Вон Валерий Павлович должно быть в курсе, а нам не докладывают! А что случилось-то?