Человечество: история, религия, культура. Раннее Средневековье

Но, пожалуй, главное значение Кеддаха для истории заключалось не в разработке этого вероучения. Его подлинным созданием следует считать исмаилитскую церковь – разветвленную и могущественную организацию, с помощью которой он надеялся осуществить весьма амбициозную цель: объединить весь мусульманский мир, а затем и все человечество, в единое мусульманское царство, возглавляемое имамом-мессией, наполнить землю правосудием, справедливостью и установить «золотой век». Надо признать, что на первых порах успех его пропаганды был колоссальный. Выступая от имени «скрытого» имама (это был кто-то из потомков Исмаила, но кто – неизвестно) Кеддах фактически руководил всеми делами секты. Он умел с удивительной тонкостью и расчетливостью подбирать себе помощников из разных слоев общества, разных наций и разных религий. Вскоре сеть тайных, хорошо законспирированных исмаилистских организаций покрыла всю территорию халифата. В них существовала строгая вертикальная иерархия посвящений, которых было семь: 1) мустаджиб – новообращенный, не знающий о существовании тайной доктрины; 2) маазун (допущенный) – которому тайное учение сообщалось частично; 3) даи (проповедник), изучивший «внутреннее учение» и возглавляющий местную исмаилитскую организацию; 4) худджа – верховный проповедник, глава региональной сети организаций и знаток тонкостей внутренней доктрины; 5) имам – непогрешимый носитель Высшего знания, решения которого по всем вопросам подлежали беспрекословному исполнению; 6) самит; 7) натик. Верующие первых двух степеней посвящения составляли основную массу общины. Посвященные третьей и четвертой ступеней были элитой секты. Наконец, имам – реальный глава исмаилитов – обладал в глазах верующих божественной властью. Но кто он и где находится фактически никто не знал.

Сам Кеддах не успел довести свое дело до конца. После его смерти в Саламии (в Сирии) место вождя секты занял сын Ахмад. При нем она приобрела огромное политическое значение. Один из даи, ал-Хусайн ал-Ахвази, посланный в 887 г. в Ирак, обратил в исмаилизм некоего Хамдана ибн ал-Ашаса, получившего прозвище Кармат, и тот образовал особую группу исмаилитов-карматов. В 890 г. карматы захватили область Севад, а затем Бахрейн в Аравии.

По-видимому, уже на рубеже VIII и IX веков исмаилитское движение раскололось на две секты. Одни исмаилиты продолжали признавать скрытыми имами потомков Мухаммада ибн Исмаила. Другая ветвь утвердилась в мнении, что имамов, как и главных пророков, должно быть всего семь, и потому Мухаммад есть последний из них. Теперь должно ожидать седьмого пророка ал-Махди, который придет незадолго до дня Страшного Суда. Последователи этого учения во второй половине IX века стали называть карматами. Их противники продолжали именоваться исмаилитами. Окончательный раскол между двумя течениями произошел около 899 г.

Впервые карматы упоминаются под 869 г., когда эти сектанты приняли активное участие в восстании черных рабов, охватившем весь Нижний Ирак. Как эти карматы связаны с теми, что явились несколькими десятилетиями позже, не ясно. Началом движения карматов-исмаилитов считается 890 г., когда лидер секты Хамдан Кармат основал вблизи Куфы свой военный лагерь. Их вооруженная борьба продолжалась до 906 г. В конце концов выступление в Ираке было подавленно. Однако к этому времени карматское учение успело распространиться на другие регионы. Карматы проповедовали во всех частях мусульманского мира, но самую благодатную почву для своих идей они нашли среди населения Бахрейна, где эмиссар Кармата Абу Саид ал-Джаннаби основал в 899 г. независимую карматскую общину. Город Лахса стал столицей образовавшегося здесь карматского государства, в котором сектанты попытались осуществить свои религиозные и политические идеалы. Пишут, что карматы с полным безразличием относились к суннитским священным книгам и ритуальным предписаниям о молитве, омовении и посте. Они не придерживались шариата, у них не было мечетей. В Лахсе не совершали установленных молитв и не соблюдали ритуальных запретов. В социальной политике карматы старались о проведении принципа равенства. Государство владело 30-ю тысячами купленных рабов (негров и абиссинцев) и бесплатно предоставляло их гражданам для работы в поле и саду. Никто из жителей не платил налогов, каждый нуждающийся получал пособие. Это государственное устройство оказалось достаточно прочным и просуществовало до второй половины XI века.

Соседи относились к карматам с ненавистью и страхом, считая их разбойниками и безбожниками. Надо признать, что оснований для этого было больше, чем достаточно. В 914 г. Абу Саиду ал-Джаннаби наследовал его сын Сулайман. При нем в 930 г. карматы неожиданно напали на Мекку, овладели городом, ограбили его и частью перебили, частью увели с собой несколько тысяч паломников. Считая поклонение Каабе идолопоклонством, они разграбили это главное святилище ислама, выломали из стены и увезли с собой знаменитый Черный камень (он вернулся назад только спустя двадцать лет, когда карматам был выплачен огромный выкуп).

14. Суфии

1) Хасан ал-Басри. Предтечи суфизма

Суфизм – мистическое течение в исламе. Его зарождение относят ко временам пророка, однако свое оформление он получил несколькими десятилетиями позже. Патриархом мусульманского мистицизма считается Хасан ал-Басри (умер в 728 г.). Он жил в эпоху великих завоеваний, когда большинство арабов было увлечено идеей накопления богатств и приобретения мирских благ. В противовес этим тенденциям ал-Басри призвал своих единоверцев подумать о будущей жизни и перестроить свое существование в соответствии с предписаниями Корана. Он говорил: «Относись к этому миру, как будто ты никогда в нем не был, а к иному миру – как будто никогда его не покинешь». Его проповеди и увещевания, произносившиеся на красивом и звучном арабском языке, оказывали влияние на многих благочестивых людей в Ираке и других местах. Последователи ал-Басри старались жить в полной свободе от мирского: кирпич мог служить им подушкой, а старая соломенная циновка – постелью. Они не заботились ни о своем внешнем виде, ни об одежде, демонстративно отказывались от богатства, вели аскетический образ жизни и соблюдали безбрачие. Современники называли этих людей захидами (отшельниками). Но потом их самоназванием стало суфии. (Происхождение этого слова следует, по-видимому, отнести к арабскому «ас-суф» («шерсть»), и связано оно с тем, что суфии постоянно носили на себе шерстяные плащи-власяницы). Впрочем, жизнь этих суровых аскетов еще не была жизнью суфиев в том понимании, которое появилось впоследствии, так как она была начисто лишена важнейшего положения позднего суфизма – мистического переживания. Ведь самым характерным отличительным признаком для суфиев стал не аскетизм, а культ бескорыстной любви к Богу. Впервые это тончайшее мистическое чувство выразила суфийская поэтесса и святая Рабия ал-Аддвиййа из Басры. Ее и следует считать подлинной зачинательницей суфийского движения.

2) Рабия ал-Аддвиййа

Считается, что Рабия родилась между 713 и 718 гг., а умерла уже глубокой старухой в 801 г. Происходила она, кажется, из очень бедной семьи. Еще в раннем детстве ее выкрали и продали в рабство. Долгое время Рабия работала профессиональной певицей, но впоследствии была отпущена хозяином на свободу. После нескольких лет, проведенных в отшельничестве в пустыне, она пришла в Басру, где около нее постепенно собралась большая группа последователей. Это был первый в истории суфийский кружок. Основным чувством этой женщины была абсолютная любовь к Богу, любовь страстная, всепоглощающая, которая не оставляла места ни для каких других помыслов или другой любви. Она писала: «Так охватила меня любовь к Богу, что не осталось у меня ничего, чем я могла бы любить кого-либо, кроме Него!» И в самом деле, Рабия так и не вышла замуж. Мир для нее ничего не значил. Весной она закрывала окна, не взглянув на цветы, и погружалась в созерцание Того, Который создал все сущее, включая цветы и весну. Она писала:

«О Возлюбленный сердец,

Я ни в ком не нахожу того, что есть в Тебе,

Поэтому сжалься в сей день над грешницей,

Которая приходит к Тебе.

О моя Надежда и мой Покой и мое Блаженство,

Сердце не может любить никого, кроме Тебя…»

Та же мысль многократно выражена в ее стихах, обращенных к Богу:

«Я сделала Тебя спутником моего сердца,

Мое тело для тех – кто ищет общения со мной.

Мое тело ласково к своим гостям,

Но гость души моей – Возлюбленный моего сердца».

Охваченная этой небесной любовью Рабия как бы переставала существовать. «Я умираю для себя, – писала она, – я едина с Ним и полностью принадлежу Ему». Для нее имело значение только упование на Бога и слово хвалы Ему, которое было для нее слаще любого другого слова. Ночная молитва – одна из основ раннего аскетизма – превратилась у Рабии в сладостную любовную беседу между любящей и Любимым:

«О Боже, ночь прошла и забрезжил день.

Как томлюсь я, не зная,

Услышал ли Ты мои молитвы, или отверг их!

Утешь меня, ибо только Ты Один

Можешь утешить меня в моем томлении.

Ты даровал мне жизнь и заботился обо мне –

Хвала Тебе!

Если Ты захочешь отогнать меня от Своей двери,

Я все-таки не отойду от нее –

Ради любви к Тебе, которую несу в моем сердце».

Рабия была первой, кто ясно различил два рода любви к Богу: любовь ради Его милостей и проходящего счастья и любовь к Его красе, вечной и непроходящей. За свою долгую жизнь она любила Бога по-разному. Так она признается в одном из своих стихотворений:

«Двух родов была моя любовь к Тебе:

Себялюбивая и такая, какая к Тебе подобает.

При себялюбивой любви радость свою нахожу я в Тебе,

В то время, как ко всему и всем другим я слепа.

При той любви, которая ищет Тебя достойно,

Завеса снята, и могу я взглянуть на Тебя.

Но слава и в этой и в той любви – не мне,

И в этой и в той слава – только Тебе!»

Истинная любовь – бескорыстна. Истинный возлюбленный служит Богу не за награду, а повинуясь чувству беспредельного обожания. Рабия писала:

«О Господи! Звезды светят, сомкнулись очи людей,

Закрыли цари врата свои…

Всякий влюбленный уединился со своей возлюбленной,

А я теперь одна с Тобою. О Господи!

Если я служу Тебе из страха перед адом, то спали меня в нем,

А если служу я Тебе в надежде на рай, изгони меня из него.

Если же я служу Тебе ради Тебя Самого,

То не скрой от меня Своей вечной красы».