Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей

Джон-Грейди велел ему вызвать из сарая стрелка, мексиканец послушно окликнул того раз, другой, но тот не показывался. Джон-Грейди прекрасно понимал, что, во-первых, стрелок в сарае не даст им спокойно уехать, а во-вторых, надо что-то делать с перепуганным гнедым. Он велел чарро посадить капитана на мышастого, а сам оперся о гнедого и со вздохом посмотрел на раненую ногу. Когда он снова обернулся к чарро, тот уже стоял с мышастым возле капитана, который, однако, не выказывал ни малейшего желания садиться в седло. Джон-Грейди уже было нацелил револьвер, чтобы выстрелить капитану под ноги, но вовремя вспомнил про гнедого. Затем он еще раз покосился на стоявшего на коленях и, пользуясь винтовкой как костылем, подобрал поводья Редбо, волочившиеся по земле, сунул револьвер за ремень, поставил здоровую ногу в стремя и, собравшись с духом, перекинул раненую ногу через спину коня. Сел в седло. На это он затратил больше сил, чем требовалось, потому что понимал: если с первого раза не получится, на вторую попытку сил не останется. Но ему сопутствовала удача, хотя он и вскрикнул от боли. Затем он отцепил веревку от седельного рожка и подал лошадь задом к капитану. Он не выпускал из рук винтовки и приглядывал за сараем, где затаился стрелок. Он чуть было не наехал на капитана, – впрочем, если бы это случилось, не стал бы особенно переживать. Затем Джон-Грейди крикнул чарро, чтобы тот отвязал веревку от столба у двери и передал ему конец. Он уже успел заметить, что между чарро и капитаном пробежала кошка. Когда чарро подошел с веревкой, он велел привязать конец к капитановым наручникам, и чарро беспрекословно выполнил распоряжение, после чего отошел в сторону.

Gracias, сказал Джон-Грейди, смотал веревку, обвязал ее серединой вокруг седельного рожка и двинул коня вперед.

Поняв, в каком положении он очутился, капитан поднялся на ноги.

?Momento! – крикнул он.

Джон-Грейди поехал, по-прежнему держа в поле зрения сарай. Капитан, увидев, как волочится по земле веревка, побежал за ним.

?Momento! – снова крикнул он.

Когда они выехали из ворот, капитан уже сидел на Редбо, а Джон-Грейди расположился сзади, обхватив его руками. Гнедой Блевинса следовал за ними на веревке, а два других коня бежали впереди. Джон-Грейди вознамерился вывести всех четырех лошадей с усадьбы любой ценой, но что делать потом, он пока сам не знал. Нога одеревенела, кровоточила и казалась тяжелой, как мешок с мукой. Сапог наполнялся кровью. Когда Джон-Грейди поравнялся с воротами, чарро подал ему его шляпу, и Джон-Грейди, наклонясь, взял ее и кивнул.

?Adiоs! – сказал он.

Чарро отступил назад и тоже кивнул. Джон-Грейди подал своего коня вперед, и они двинулись по аллее. Он держался за капитана и сидел чуть вполоборота, не опуская винтовки. Чарро застыл у ворот, но тех двоих видно не было. От капитана разило потом, немытым телом. Он расстегнул несколько пуговиц на форменной рубашке и сунул за пазуху больную руку, чтобы не так сотрясалась. Пока проезжали дом, оттуда никто не появился, но, когда уже выехали на дорогу, из-за угла им вслед смотрело с полдюжины женщин и девушек.

По дороге двигались в том же порядке – впереди Малыш и мышастый, а Джон-Грейди на Редбо вел на веревке гнедого Блевинса. Они ехали рысью в направлении Энкантады. Джон-Грейди подозревал, что мышастый может по пути сбежать, и пожалел, что не поседлал Малыша, но теперь заниматься этим было уже некогда. Капитан жаловался на боль в плече, потом заявил, что ему нужен доктор, и еще потребовал, чтобы его отпустили помочиться. Джон-Грейди оглянулся и сказал капитану:

Потерпишь. А нет, так тоже ничего. Все равно от тебя несет, как из параши.

Только минут десять спустя Джон-Грейди увидел погоню – четверо всадников догоняли их галопом. Они скакали, пригнувшись к шеям лошадей, каждый с винтовкой в руке. Джон-Грейди отпустил поводья, развернулся и, передернув затвором винтовки, выстрелил. Гнедой Блевинса тут же исполнил какой-то странный танец, словно цирковая лошадь, а капитан, похоже, резко натянул поводья, потому что их конь встал как вкопанный, и Джон-Грейди врезался в капитана, чуть не сбросив того на землю. Догонявшие тем временем осадили лошадей и теперь кружили на дороге. Джон-Грейди дослал новый патрон в ствол винтовки и снова выстрелил. Редбо развернулся, отчего веревка натянулась, и гнедой совсем разнервничался. Тогда Джон-Грейди стукнул стволом винтовки по руке капитана, чтобы тот отпустил поводья, перехватил их и, снова повернув Редбо, подал его вперед. Когда он обернулся, всадников на дороге уже не было. Джон-Грейди успел лишь заметить, как последняя лошадь преследователей скрылась в зарослях. Что ж, теперь он знал, откуда ждать опасности. С этой мыслью он нагнулся, взял веревку, обмотанную вокруг седельного рожка, и стал подтягивать к себе перепуганного гнедого, потом снова закрепил ее и пришпорил Редбо. Когда они наконец поравнялись с ушедшими вперед другими лошадьми, Джон-Грейди увел свой табун с дороги, и они стали обходить Энкантаду с запада по сильно пересеченной, поросшей кустарником местности. Капитан попытался обернуться и обратиться с очередной жалобой, но Джон-Грейди крепко стиснул его в объятьях, и тот погрузился в оцепенение, сражаясь со своей болью. Со стороны он походил на манекен из витрины магазина, который шутки ради захватили на верховую прогулку.

Оказавшись в довольно широком арройо, Джон-Грейди пустил Редбо размашистой рысью. Ногу пронзала острая пульсирующая боль. Капитан снова забубнил, чтобы его отпустили. Судя по положению солнца, арройо шло на восток и вскоре начало сужаться, а дно сделалось слишком неровным и усыпанным большими камнями, отчего бежавшие впереди кони сбавили ход, то и дело озираясь на обступающие склоны. Решив не рисковать, Джон-Грейди продолжал двигаться в том же направлении, и кони вскоре перешли на шаг, осторожно пробираясь среди каменных завалов. Потом они все же забрались по северному склону и двинулись по голому, лишенному признаков растительности косогору. Джон-Грейди снова крепко обхватил капитана и обернулся. Преследователи отставали примерно на милю, и теперь Джон-Грейди насчитал уже не четверых, а шестерых конников. Когда они в очередной раз скрылись из вида, спустившись в лощинку, Джон-Грейди отвязал от седельного рожка веревку, на которой вел за собой гнедого, чуть потравил ее и снова привязал к рожку.

Ты, видать, денежки задолжал этим поганцам, с усмешкой сказал он капитану.

Пришпорив коня, он вскоре поравнялся с двумя другими, которые остановились в сотне футов дальше по гребню и нерешительно озирались. Дальше по оврагу было не пройти, а на открытой местности негде спрятаться. И нужно-то всего минут пятнадцать, но их у него как раз и нет. Тогда он неловко сполз с седла на землю и запрыгал кое-как на одной ноге к мышастому жеребцу, который подозрительно на него косился и нервно переминался. Джон-Грейди отвязал поводья от седельного рожка, поставил здоровую ногу в стремя, потом, охнув от боли, забрался в седло и посмотрел на капитана.

Поедешь следом за мной. Я догадываюсь, что у тебя на уме. Но если ты думаешь, что я тебя не догоню, то сильно ошибаешься. И учти, если мне придется играть с тобой в догонялки, я выпорю тебя хлыстом, как нашкодившего пса. ?Me entiende?[199 - Понял? (исп.)]

Капитан промолчал. На его губах появилась ироническая улыбка. Джон-Грейди кивнул:

Правильно, улыбайся. Но заруби себе на носу: если я умру, то и ты меня не переживешь.

Он развернул коня и снова съехал в арройо. Капитан не отставал. Возле оползня Джон-Грейди спешился, привязал коня, закурил сигарету, взял винтовку и запрыгал на одной ноге, обходя камни и обломки скал. Отыскав укромное местечко среди камней, он остановился, вытащил из-за ремня капитанов пистолет и положил на землю. Потом вынул нож, отрезал полосу от рубашки и свернул ее в жгут, который разрезал надвое. Одним обмотал спусковой крючок, оттянув его назад. На рукоять жгут наматывал плотно, чтобы нажатым оказался и предохранитель. Потом отломал кусок сухой ветки и привязал к ней один конец второго жгута, а другой – к курку. Ветку придавил большим камнем, потянул пистолет, чтобы жгут взвел курок, и положил пистолет на землю, а на него накатил еще один камень, после чего осторожно убрал руку, чтобы проверить, как все держится… Как следует затянулся сигаретой, чтобы она получше разгорелась, и приложил ее к жгуту. Потом сделал шаг назад, поднял винтовку и, опираясь на нее, запрыгал к коням.

Снял с мышастого фляги с водой, потом уздечку. Погладил ему подбородок.

Извини, что бросаю тебя, старина. Ничего не поделаешь… Но ты был молодчиной…

Он передал фляги капитану, повесил уздечку себе на плечо и протянул капитану руку. Тот мрачно посмотрел на Джона-Грейди, но после секундного замешательства ухватил его своей здоровой рукой и помог взобраться на коня. Снова расположившись у капитана за спиной, Джон-Грейди взял поводья, развернул коня и выехал опять на гребень. Поравнявшись с двумя остальными лошадьми, Джон-Грейди погнал их вниз, на равнину. Земля там была выстлана обломками вулканической породы, и разглядеть на них следы конских копыт было бы трудно, хотя при желании все-таки возможно. Джон-Грейди прибавил ходу. Впереди, милях в двух, виднелась столовая гора, поросшая лесом, – похоже, там будет где спрятаться. Они не проехали и мили, как сзади, из арройо, раздался хлопок – это выстрелил пистолет, чего Джон-Грейди и дожидался.

Ну вот, капитан, ты только что стрельнул ради простого человека, провозгласил он.

Деревья, которые Джон-Грейди приметил издалека, окаймляли берега высохшей речушки. Продравшись сквозь кустарник, Джон-Грейди оказался у тополиной рощицы. Развернув коня, он стал смотреть назад, туда, откуда они приехали. Всадников на равнине видно не было. Тогда он бросил взгляд на солнце и решил, что до захода еще часа четыре. Редбо был разгорячен и в мыле. Посмотрев по сторонам, Джон-Грейди направился туда, где выше по руслу, у зарослей ивняка, две другие лошади утоляли жажду из какого-то бочага. Подъехав к ним, Джон-Грейди, морщась от боли, соскользнул с Редбо, поймал Малыша, снял с плеча уздечку и медленно стал его взнуздывать. Потом махнул винтовкой капитану, чтобы и тот спешился, а сам расстегнул подпругу, стащил с Редбо седло и вальтрап на землю, потом взял вальтрап, накинул на Малыша и оперся на него, чтобы перевести дух. Нога болела уже просто адски. Прислонив винтовку к Малышу, он поднял седло, начал его прилаживать, потом привел в порядок ремни подпруги. Какое-то время и человек, и конь, тяжело дыша, стояли неподвижно. Улучив момент, когда конь выдохнет, Джон-Грейди окончательно затянул подпругу, застегнул ее, взял винтовку и обернулся к капитану:

Если хочешь пить, давай пей, пока есть время.

Поддерживая здоровой рукой поврежденную, капитан прошел мимо лошадей, опустился на колени у воды и начал пить, а потом, зачерпывая воду здоровой рукой, стал окатывать себе лицо и шею. Поднявшись на ноги, угрюмо посмотрел на Джона-Грейди.

Почему бы тебе не оставить меня здесь? – сказал он.

Еще не хватало! Ты заложник.

?Mande?

Ладно, поехали.

Капитан нерешительно топтался на месте.

Зачем ты вернулся? – спросил он.

За своим конем. Поехали.

Капитан кивнул на раненую ногу Джона-Грейди. Вся штанина уже потемнела от крови, и кровотечение, судя по всему, продолжалось.

Ты ведь умрешь, сказал капитан.

Это решать Всевышнему. Поехали.

Ты что, Бога не боишься?

У меня нет причин бояться Бога. У нас с ним вообще особые отношения.

Побойся Бога. Ты не представитель закона. Ты не обладаешь властью.

Джон-Грейди стоял, опершись на винтовку. Он коротко сплюнул, посмотрел на капитана и сказал, кивнув на Малыша:

Залезай вон на того коня. Поедешь спереди. Попробуешь вильнуть в сторону, я застрелю тебя без разговоров, понял?

Ночь застала их в предгорьях Сьерра-де-Энкантада. Они двигались по высохшему руслу реки, в узком ущелье, преодолевая завалы из камней, нанесенных потоками в сезон дождей, потом спустились в каменную тинаху[200 - Впадину (исп.).], в центре которой оказался совершенно круглый и совершенно черный водоем, на поверхности которого в совершенной неподвижности лежали ночные звезды. Осторожно ступая по некрутому каменному склону, две незаседланные лошади спустились к воде, подули на воду и стали пить.

Джон-Грейди и капитан спешились, прошли к дальнему концу тинахи, легли на камни, еще сохранившие дневное тепло, и тоже стали пить прохладную, сладостную и черную как бархат воду, а потом принялись обливать лицо и шею. Посмотрели, как пьют лошади, и снова стали пить сами.

Джон-Грейди оставил капитана у воды, а сам, не расставаясь с винтовкой, похромал дальше по арройо и вскоре вернулся с сухими ветками и сучьями, занесенными сюда паводком. Он развел костер у водоема, раздувая огонь шляпой и подкладывая новые и новые ветки. В свете костра, отраженного в черной воде, лошади, покрытые подсыхающим потом, казались блеклыми расплывчатыми призраками. Переминаясь с ноги на ногу, они моргали красными глазами. Джон-Грейди посмотрел на капитана. Тот лежал на боку в ложбинке, словно пытался добраться до воды, но не сумел, лишь выбился из сил.

Джон-Грейди прохромал к лошадям, взял веревку, разрезал ее, чтобы сделать путы, и стреножил всех четырех. Вынув из винтовки все патроны, положил их в карман, потом взял флягу и пошел к костру.

Еще помахав шляпой, чтобы посильнее раздуть пламя, он вынул из-за пояса револьвер и вытащил ось барабана, которую вместе с выпавшим снаряженным барабаном тоже положил в карман к винтовочным патронам. Потом он вынул нож и отвинтил им винт, скрепляющий накладные пластины рукоятки, которые вместе с винтом убрал в другой карман. Снова помахал шляпой, чтобы угли в костре накалились докрасна, сгреб их в кучку и сунул туда ствол револьвера.

Следивший за его действиями капитан даже приподнялся.

Тебя найдут. Возьмут прямо здесь.

Мы здесь не задержимся.

Я больше не способен ехать верхом.