Отель убийц

– Мне неизвестны предпочтения аристократов из богатых семей, – в трубке раздается тяжелый вдох. – Разве это не легкая работа – отдать клиенту подарок?

– Внутри была отличная картина. Портрет отца заказчицы.

– В чем тогда проблема? – Мария явно не готова принять его тревожный звонок.

– Это было не его лицо.

– Не его лицо?

– Мужчина в отеле и человек на картине. Это разные люди.

Мужчина на портрете был полным, с круглым лицом, а мужчина в номере 2010 – худощавым. У них вообще не было ничего общего, ни единой черты. Различия в их внешности невозможно было объяснить простым набором веса или отечностью лица.

– О чем ты? Разве смысл искусства не в этом? Зачем рисовать объект точно таким, каков он есть? Взять хоть Модильяни[13 - Амедео (Иедидия) Клементе Модильяни (1884–1920) – итальянский художник и скульптор, один из самых известных художников начала XX в., представитель экспрессионизма.]или Кисиду Рюсэя[14 - Рюсей Кисида (1891–1929) был японским художником в периоды Тайсё и Сёва.]…

– Я тоже сперва так решил. Но, на мой взгляд, это был реалистичный портрет. Не могу сказать точно, слишком плохо разбираюсь в искусстве.

– Вот как…

– Поэтому я и решил уточнить у тебя. Мужчина в номере не похож на человека с портрета. Я собирался спросить твоего совета, как быть и что теперь делать…

– Спросить сейчас по телефону?

– Я вышел из номера и сразу набрал тебя.

Нанао уточнил у мужчины, может ли он выйти из номера, чтобы сделать несколько звонков.

– Звонков? – переспросил собеседник, склонив голову набок.

– Ничего необычного, просто рабочий момент, – туманно ответил Нанао. С тех пор как он начал работать с Марией, в подобных вещах не возникало необходимости, но сейчас любое его действие стоило считать частью работы.

– Надеюсь, вы позволите мне ненадолго отойти… Не хотелось бы обременять вас рабочими разговорами.

– Да, хорошо.

Существовала вероятность того, что входная дверь будет автоматически заблокирована при выходе из номера. В таком случае Нанао пришлось бы снова нажать на кнопку звонка. Нужно довести дело до конца, прежде чем возвращаться домой. Насколько велика может быть разница между реальным объектом и его изображением? Разве искусство не раскрывает истинную природу объекта? Нанао думал о чем-то в этом роде.

Решив выйти, он направился к двери, но ударился об оказавшийся на его пути диван. Повернувшись на месте, поспешно обошел его, продолжая движение.

– Прошло не очень, – говорит он в телефонную трубку, обеспокоенный затянувшимся на той стороне молчанием.

Наконец раздается голос Марии:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну, он напугал меня. Кажется, пытался подойти сзади и обхватить меня за шею… Я сделал резкий выпад, и он запаниковал.

– Обхватить за шею? Погоди! О чем ты?

– Строго говоря, он оказался самозванцем. Он был не тем мужчиной, который был изображен на портрете. Это не отец девушки, нарисовавшей картину! – быстро тараторит Нанао, пытаясь объяснить свои рассуждения Марии, следуя ее примеру. – Возможно, у мужчины возникли какие-то подозрения после того, как я неожиданно заявился к нему в номер и подарил картину. Не знаю, решил ли он убить меня сразу, как пригласил войти, или принял это решение, увидев мою реакцию во время распаковки портрета; в любом случае, думаю, он пытался задушить меня, когда я повернулся к нему спиной, чтобы выйти из комнаты.

– Зачем обычному человеку делать что-то подобное?

– Он не был обычным человеком. Думаю, он был одним из профессиональных наемников, готовым действовать без оглядки на закон.

– Может, он был замешан в теневом бизнесе?

– Я не знаю. Теперь его уже не спросить.

Мария молчит. Затем раздается еще один тяжелый вздох. Нанао смотрит на мужчину, которого он, запыхавшись, усадил на диван.

– Он мертв?

– Не говори так. Это ужасно!

– А как мне еще сказать? «Он отправился в загробную жизнь»?

– Так-то лучше… В любом случае я этого не делал. Я же сказал, что он пытался обхватить меня за шею, но не успел. Я обернулся…

Наверное, он наступил на листок бумаги, упавший ему под ноги, и поскользнулся. Падая, ударился лбом об угол мраморного столика в номере. Закатив обращенные на Нанао глаза, упал на пол и забился в конвульсиях, пока не перестал шевелиться.

Мария какое-то время молчит.

– Хм-м…

Было неясно, молчит ли она потому, что крепко задумалась, или просто расстроена столь неожиданным поворотом событий. Наконец говорит:

– Я не могу вмешаться. Тебе придется уйти оттуда. Дверь закрывается автоматически, так?

– Но если в номер войдет кто-то из персонала отеля, его сразу обнаружат. У них ведь есть мастер-ключ, чтобы открыть дверь, верно? Бывают же мастер-ключи от номеров в отелях?

– Кажется, бывают. На случай непредвиденных обстоятельств. Но номер обычно убирают уже после того, как гость выезжает из отеля. Не думаю, что они придут в ближайшее время. Может быть, есть какой-то способ, чтобы сообщить им, что уборка не требуется?

– На сколько ночей он остановился в отеле?

– Откуда мне знать?

– Ну это же ты, – отвечает Нанао, не скрывая сарказма в голосе.

– Сейчас пять вечера. Значит, самое скорое, он выезжал бы завтра около полудня. До этого времени никто не придет для уборки номера. Я спрошу у знакомых, можно ли сделать что-то с телом. Пока спрячь его в ванной или туалете.

– Понял, – неуверенно отвечает Нанао. – Хотелось бы знать, в своем ли уме был тот, кто выдал этот заказ.

Теперь он сомневался, что дочь, желавшая подарить отцу картину, вообще существовала.

– Не думаю, что он обычный человек.

– Да, он работает в нашей сфере.