С милым рай в шалаше, или Место жительства на счастье не влияет

***

Вернувшись домой, я переодеваюсь и иду к маме в магазин.

– Привет, мамуль, – с порога кисло говорю я. Клиентов нет, и мама сидит за стойкой с книгой в руках. Читать мы обе всегда любили с одинаковой силой. На стойке стоит чашка с чаем, в чашке вращается чайная ложка, размешивая сахар. А перед стойкой по полу бегает швабра с мокрой тряпкой, стирая пыль и оставляя чистый влажный пол. Мама откладывает книгу и встаёт:

– И тебе привет, Ельчонок, – улыбается она. Я подхожу к ней, крепко обнимаю её, уткнувшись носом в её шею, и судорожно вздыхаю. Она сразу же обнимает меня в ответ и гладит рукой по спине. – Ты чего это?

– Не знаю, просто… – растерянно отвечаю я и шмыгаю носом.

– Ой, только не вздумай реветь! – возмущается мама.

– Да я и не думала, – мама облегчённо вздыхает. – Пока ты не сказала, – коварно добавляю я. Мама тут же отодвигает меня от себя и смотрит мне в лицо, но видит там плохо скрываемую улыбку и щёлкает меня по носу:

– Вот паршивка! Издеваешься, да? – с улыбкой произносит она.

– Немножко, – смеюсь я.

– Чем планируешь заниматься сегодня?

– Уборкой дома.

– Пф, тоже мне великое занятие – щёлкнуть пальцами, чтобы веник со шваброй побегали по комнатам и убрали пыль, – фыркает мама.

– Нет, я серьёзно. Хочу заняться уборкой, – возражаю я. Мама хмурит брови. Вручную заниматься уборкой я берусь только когда близка к депрессии или наоборот безмерно счастлива. Сейчас мой вид не похож на то, что меня переполняет счастье.

– Ну что такое? – мама подводит меня к стулу и усаживает на него, а сама встаёт рядом, прижимает меня к себе так, что моя голова ложится ей на живот, и гладит эту самую голову, как делала всегда, когда я была маленькой. Мне всегда нравилась эта простая ласка, и иногда я даже сама брала мамину руку и начинала водить ею по своей голове. Мы обе всегда от этого смеялись. И сейчас я замираю, наслаждаясь.

Но тут звякает колокольчик на двери, и кто-то входит. Мама быстро щелкает пальцами, в чашке замирает ложка, у стены останавливается швабра. Отстранившись от меня мама поворачивается к вошедшему. Это постоянный клиент, который всегда берёт лилии для своей невесты. Он вежливо здоровается и просит оформить букет. Сегодня он улыбается и с радостью делится с нами, что его невеста дала согласие, и через неделю они поженятся. Мы с мамой от души поздравляем его. Пока мама занята упаковыванием букета, я встаю и тихонько выхожу из магазина.

Вернувшись в дом, я решаю сделать себе бутерброд и перекусить. Пока я достаю из холодильника сыр и колбасу, пиликает телефон, оповещая о новом сообщении. Я взмахом руки отправляю продукты на стол, беру телефон и открываю сообщение, с удивлением глядя на незнакомый номер. После прочтения сообщения моим первым порывом было бросить телефон в стену. Очень осторожно я кладу телефон на стол и отхожу, желая успокоиться.

«Привет! Как дела? Это Данил, брат Дианы», – гласит сообщение.

Вот так просто? Спустя год неизвестности, он просто пишет: «привет, как дела»? Вторым порывом стало желание послать его лесом в ответном сообщении. И, уже подойдя к телефону, я разворачиваюсь обратно. Нет, так нельзя. Я должна хотя бы узнать, что тогда произошло и где он пропадал этот год.

«И что же тебе надо, Данил…", – начинаю я писать и останавливаюсь. Стираю написанное, снова откладываю телефон и отхожу. Подумав, начинаю заново:

«Привет! С какого перепугу ты решил…", – я снова стираю текст. Через минуту размышлений я складываю слова в более или менее подходящее предложение:

«Привет! В честь какого праздника ты решил написать мне?» – в итоге пишу я и нажимаю кнопку «отправить».

«Я могу позвонить тебе?» – практически мгновенно приходит ответ.

«Попробуй», – ехидно пишу я. Во мне просто бурлят эмоции: злость, радость, растерянность, обида – всё смешалось. Руки дрожат и в горле противно пересыхает, когда я отвечаю на входящий вызов.

– Алло, – стараясь сдержать дрожащий голос, тихо говорю я.

– Привет! – слышится в ответ.

– Привет, – я всё ещё не верю, что это не сон.

– Как твои дела?

– То есть ты считаешь, что это нормально – спустя год как ни в чём не бывало вот так спокойно спрашивать, как у меня дела? Я, как дура, весь этот год ждала твоего звонка и переживала, не зная, что случилось, и куда ты пропал, а ты просто спрашиваешь, как у меня дела, – с обидой высказываю я, сглатывая ком в горле.

– Мне Диана только позавчера сказала, что я в долгу перед её подругой, которая ждёт моего звонка. Вчера я не мог позвонить. Вот звоню сегодня, – как-то растерянно звучит голос парня. Вдруг, неожиданно даже для самой себя, я начинаю плакать и сквозь слёзы выдавливаю:

– Ну где же ты был всё это время?

– Я был в армии. Я не знал, что… – парень замолкает, как будто собираясь с мыслями. – Давай увидимся? – неуверенно предлагает он. Я всхлипываю и, сглотнув, отвечаю:

– Давай. Только не сейчас. Я теперь некрасиво выгляжу: глаза опухли и покраснели.

Он смеётся и говорит:

– Хорошо, говори где и когда?

Мы договариваемся о встрече, и он сбрасывает вызов. Я какое-то время стою, приходя в себя. Есть перехотелось, так что продукты я отправляю обратно в холодильник. Потом щёлкаю пальцами, активируя веник со шваброй, пусть они займутся наведением чистоты, а мне некогда тратить драгоценное время на уборку. Выйдя за ворота и убедившись, что людей на улице нет, я щёлкаю пальцами, активируя режим невидимки, и иду к своим любимым ивушкам восстанавливать красоту своих зарёванных глаз. А пока сижу в обнимку с ивами, понимаю, почему так странно вела себя моя подруга. Ну что же, сюрприз удался, дорогая подружка!

А на следующий день у нас сменяются соседи. И эти новые соседи почему-то сразу невзлюбили ивы и решили их спилить. Мне до слёз жаль мои любимые деревья, но помочь я им ничем не могу. Так исчезает «навес» из моих любимых ивушек, которые так часто спасали меня.

***

Я снова собираюсь на встречу, впопыхах перемеряя свои наряды. В итоге я надеваю чёрные джинсы с черепами на заклёпках и пуговицах, белую блузку с блестящей бабочкой на груди, туфли на шпильке. Волосы оставляю распущенными, только чёлку заколов невидимками наверху. Крашу ресницы чёрной тушью, губы мажу только гигиенической помадой. Схватив сумочку, выхожу из дома с твёрдой решимостью поколотить парня при встрече за то, что не пришёл на второе свидание; за то, что пропал на год; за то, что спустя этот год так просто написал: «Привет! Как дела?»; за… За многое, в общем…

Я вижу его издалека. Данил одет в черные джинсы и белую майку. Широкие плечи открыты. На ногах, как и в прошлый раз, белые кроссовки. Только взгляд спрятан за чёрными очками. Когда я приближаюсь, он перемещает очки на голову, а я теряю всю свою «поколотительную» решимость и как-то резко робею. С громко стучащим сердцем я подхожу к нему, глубоко вздыхаю и на выдохе произношу:

– Привет.

Парень отвечает приветом и протягивает мне руку, здороваясь. Я вкладываю свою дрожащую ладонь в его. В этот момент он чуть наклоняется, как будто собираясь меня поцеловать, но потом передумывает и выпрямляется. Я испытываю разочарование и облегчение одновременно, но стараюсь не показывать ни того, ни другого.