– Глупая ты, – заявила подоспевшая бабушка, – не дай Бог попасть в руки пиратов! Они не посмотрят на то, что твой отец сенатор.
– Да ладно, бабуля. Не шуми, прокатимся с ветерком, – сказала Кристина и недоуменно взглянула на Милоша, – А Вы разве не будете сопровождать нас в плавании?
– Конечно, буду. Иначе кто же вам расскажет о достопримечательностях Которской бухты?
Елена заметила, что в отличие от стоявших рядом яхт, куда ломились пассажиры, насладиться плаванием в старинной посудине особо никто не спешил. По трапу поднялись две старушки, болтавшие между собой по-английски, и компания, состоявшая из нескольких пар. Язык, на котором они разговаривали по звучанию, был явно славянским. Особенностью их речи являлось обилие шипящих, и девушка решила, что это поляки. На это указывали ещё и усы одного пана, торчавшие в разные стороны.
Следом поднималась семья с двумя мальчиками-подростками. Их французский заглушал всё вокруг, и вообще они как-то сразу заняли собой всё пространство – и шумом, и быстрыми движениями, и обилием багажа.
– Же не манж па сис жур, – весело произнёс подошедший со стороны светловолосый парень, кивая в сторону французов. Он улыбнулся Елене и спросил у Милоша, есть ли места на яхте.
– Вы можете присоединиться. Тридцать евро, – ответил гид. – Отдадите на палубе.
Парень двинулся в сторону трапа. Он одновременно говорил по сотовому. И снова Елена попыталась определить язык.
– «Похож на русский, – решила она, – Да, но что значит эта фраза на французском? Неужели он и вправду не ел шесть дней?»
Она поднялась по трапу и прежде всего разыскала парня.
– Скажите, это правда, что Вы не ели шесть дней? – спросила она, – Я слышала, Вы говорили…
Он на секунду нахмурил брови, как будто что-то вспоминая, а, может быть, делал внутри себя перевод с английского, которым все здесь пользовались, на русский, а потом улыбнулся.
– Вы меня неправильно поняли. Эта фраза из одной книжки, а произнёс я её невольно: французы так шумели, что их было слышно за километр.
Они посмотрели в дальний угол палубы, где за столиками уже расположилось упомянутое семейство. Французы по-прежнему громко разговаривали, и даже светящиеся экраны смартфонов не могли их отвлечь.
– Вадим, – назвал себя парень, – Я путешествую автостопом.
Елена назвала себя.
Она разглядывала нового знакомого – светлые брови и ресницы, твёрдый подбородок и, как контраст, мягкие губы.
Вадим рассказал, что живёт в Москве, учится в университете на медицинском факультете, любит путешествовать.
– Обычно это попытки с негодными средствами, но, пока есть автостоп, надо им пользоваться. Я уже объездил почти всю Европу, на следующий год планирую Тибет.
– Вот откуда Ваш замечательный английский, – похвалила девушка и тут же попросила перейти на русский.
– Я учусь на историческом, но параллельно изучаю славянские языки. Моя бабушка из Черногории, а мы живём в Милане, – пояснила она.
– Я уже выучил много местных выражений, – похвастался Вадим, – Может, попробуем?
– Ну, если только с бабушкой, – Елена оглянулась и заметила, что пожилая леди уже давно прислушивается к их разговору, а Кристины рядом нет.
Вскоре нашлась и сестра. Она весело болтала с Милошем и преспокойно оставила бабушку одну. Пассажиры тем временем рассаживались по местам. Они обменивались впечатлениями относительно яхты и предстоящего плавания под парусами, полагая, что путешествие станет незабываемым.
Глава 4
Одна за другой от пирса отходили прогулочные яхты, перед которыми расстилалась ширь залива, по праву считавшимся одним из красивейших в Адриатике.
– А не подняться ли нам на верхнюю палубу? – предложил Вадим. Елена согласилась, но, как только они попытались выйти наружу, им преградил путь один из матросов.
– То йе забранёно, – заявил он, загораживая путь, – Врати се.
– Почему? – спросил подошедший сбоку пан с усами, – мы плавали по Которской бухте в прошлом году и без проблем поднимались наверх.
– Врати се, – повторил матрос, чем вывел из себя усатого пана.
Он сердито зашипел, словно рассерженный гусь, а затем позвал Милоша.
– Ничего себе, сервис, – громко возмущался пан, чем напугал Милоша.
– Не волнуйтесь, я всё улажу, – пообещал гид.
Он подошёл к капитану, но после разговора вернулся разочарованный и только развёл руками.
– Сожалею. Они сказали, что пока яхта не вышла в море, подниматься наверх нельзя. Не я устанавливаю здесь правила, – поспешил он оправдаться в ответ на намечавшийся протест со стороны усатого пана.
Капитан отдавал команды, матросы ставили паруса, а пассажиры следили, как удаляется от них пирс и дома старинного Котора становятся похожими на игрушечные.
Прекрасные виды проносились перед глазами пассажиров и менялись, словно в калейдоскопе, когда вдруг открылся простор бухты. Все припали к окнам, не забывая фотографировать морскую даль и берега, но постепенно то один, то другой подходили к стойке буфета, за которой никого не было.
– В чём дело, Милош? – спросил неугомонный пан, – Не пора ли нам выпить по чашечке кофе? Неужели в поездке не предусмотрен буфет?
– В самом деле, нам обещали обед, – напомнили англичанки.
Милош не успел ничего ответить. В это время по трапу с верхней палубы спустился юнга с подносом в руках. На подносе лежали сэндвичи.
– Наконец-то, – сердито проговорил пан, – Что внутри?
Парнишка покачал головой и затараторил по-итальянски.
– Странно, что официант не владеет английским, – фыркнула одна из англичанок, однако взяла сэндвичи для себя и спутницы.
– Если сэндвичи с рыбой, я напишу жалобу на турбюро: у меня аллергия на рыбу, – пояснил усатый пан.
Он тоже набрал на всю компанию, но как только отошёл в сторону, на подавальщика налетело французское семейство. Один из мальчиков с разбега толкнул поднос и рассыпал его содержимое.
– Что ты наделал? – возмутилась мать, – Немедленно извинись за дурное поведение.
Впрочем, обнаружив, что дорогой сынок сумел ухватить сэндвичи для семьи, она подхватила его под руку и увела прочь.
Взгляд, которым паренёк проводил неугомонное семейство, был полон отчаяния.
– Spiacente, – прошептал он, глядя на Кристину.
Она подошла минуту назад и полностью завладела вниманием подавальщика. Он в восхищении смотрел, как развеваются на ветру её светлые волосы, а лёгкая улыбка озаряет миловидное лицо.