книга без названия [The Untitled Book]

Глава 3.

– 26

Самолёт шёл на посадку. Сбрасывая скорость, пилот перевёл турбины на малые обороты и в салоне стало тише… Громады облаков в отблесках заходящего солнца были похожи на горы из розового нефрита. Из-за них выплыла полная Луна, и жёлтым колесом покатилась по краю облачного покрова. Перистые облачка словно дым сигареты или призрачный НЛО, пролетали совсем рядом, размывая образ луны, превращая её в светлое мерцающее пятно. Приближался верхний край облачности, он все чаще облизывал крыло самолёта. Светло-молочный цвет облаков приобретал стальной оттенок. Вокруг быстро темнело, то ли от внезапного прихода ночи, то ли от облачной тени. Крыло срéзало ватную вершину, и мы нырнули в кромешную мглу густого тумана.

Пятница, тринадцатое, Московский международный аэропорт Шереметьево. Подходящее место и время для того, чтобы начать писать новую главу своей жизни.

На паспортный контроль тянулся длинный хвост усталых людей. Рутинная и монотонная работа соскоблила индивидуальность с лиц девушек, сидящих в стеклянных кабинках. Периодически было слышно, как они штампуют паспорта прилетевших. Подошла моя очередь. Девушка в окошке внимательно изучает мой паспорт. Долгий взгляд на мою фотографию в паспорте, потом на меня. Улыбкой сопровождаю неспешное перелистывание страниц.

– Вы впервые в России? – Девушка с погонами прапорщика скрупулёзно исследует мою свежую визу.

– Вроде так. – Я пытаюсь шутить.

Девушка не реагирует, сурово смотрит в монитор. Через мгновение ставит штамп. Затем следует дежурное: – Добро пожаловать в Москву!

Прохожу по зелёному коридору таможни и попадаю в здание шереметьевского терминала, ничем не отличающегося от сотен подобных в других странах. Улица встречает меня назойливыми таксистами и вечерней прохладой.

Дорога до гостиницы оказалась долгой. Даже в это позднее время был плотный трафик движения, но все же обошлось без пробок. Глядя в окно, я пытался уловить какие-то принципиальные отличия от городских пейзажей других стран, и не находил их, за исключением надписей на кириллице. Чем ближе мы подъезжали к центральной части города, тем более яркими становились улицы, появились подсветки ампирных фасадов и цифровые билборды.

Широкие магистрали были забиты иномарками, и заметно, более дорогими и новыми, чем в Париже, сравнение с которым было актуально. Первое впечатление от Москвы – богатый и эклектичный город, что в общем-то было логично для имперской столицы.

Для начала мне нужно было где-то остановиться.

Мой выбор пал на пятизвёздочный отель «Лотте», расположенный на пересечении Нового Арбата и Садового кольца. Этот комплекс с удачным расположением и высокими оценками постояльцев идеально подходил для моего временного пристанища.

В начале службы, во время командировки в Сеул, мне довелось жить в одном из отелей этой сети. Сервис оставил благоприятное впечатление, умноженное в памяти на азиатскую экзотику. Это воспоминание создавало позитивную основу для новых впечатлений.

– 27

Утром я отправился на завтрак в ресторан отеля. Был шведский стол, я выбрал омлет и кофе. Мой организм ещё не перестроился на другой часовой пояс, и есть совершенно не хотелось. Из-за моей спины к столу подошёл коротко стриженный седовласый господин, чисто выбритый, с лёгким запахом дорогого парфюма. Широко улыбнувшись, он поприветствовал меня на русском: – Привет, шпион! – Потом довольный произведённым эффектом, плюхнулся в кресло напротив. Протянув через стол ладонь, представился: – Я ваш контакт, Крис, со стороны известной вам организации. Меня зовут Константин Андреевич. будем работать вместе.

Был ли он Константином и тем более Андреевичем, я не знал. Как не знал тогда и его фамилию. Но то, что он был в своём праве сомнений не было. Дорогой и элегантный костюм с галстуком, часы толщиной в половину моей руки, безукоризненная выправка – все это было не главное.

С давних пор я опознаю коллег по цеху по причёске. Точнее по тому, как подстрижены волосы над ушами. Люди моей профессии в любой стране палятся на том, что, даже выйдя в отставку, не позволяют волосам пересекать верхний край ушей. Не все конечно, например я этим правилом стал пренебрегать, как только начал работать под прикрытием.

Константин Андреевич был подстрижен по уставу, а своими гусарскими замашками больше походил на представителя контрразведки.

Мы дружески потрепались около часа, обсуждая предстоящее сотрудничество. Коллега продиктовал свой телефон, дал мне местную симку для связи, и убыл, обещав вернуться. Уже уходя, спросил, нужна ли помощь в организации быта и трудоустройстве. Получив благодарственное нет, растворился в нарождающемся дне.

На первый день у меня были назначены визиты в три хэдхантерские агентства12 по подбору топ-менеджеров. По легенде, я искал позицию финансового директора в крупной компании на развивающемся рынке.

Моя мотивация – быстрая карьера и подготовка материала для научной работы по теме «Психология финансов на развивающихся рынках». А искать место в отсталых странах имея хороший русский было бы странно.

Собеседования проходили на русском, с переходом на английский, когда обсуждались профессиональные вопросы. Меня сильно удивила глубина понимания рекрутерами профессиональных задач CFO13. Но впечатление о себе, как опытном специалисте в области управления финансами мне удалось создать. Помогало преимущество в свободном владении английской терминологией. По итогу можно было ожидать вакантных предложений. В качестве контактного телефона я дал тот, что был на симке от Константина Андреевича.

Вечером я хотел сходить в театр и, купил билет в театральной кассе, попавшейся в центре. В Москве, наряду с интернет-тикингом, сохранилась и эта архаичная форма доступа к искусству.

С трудом досидел первый акт, и отправился ужинать. Все же моё знание языка пока не позволяло воспринимать русскую культуру в её чистом виде.

Примерно в таком же ритме пролетел остаток недели. Пару раз созвонился с Константином, по его предложению перешли на ты, несмотря на разницу в возрасте. Передали тестовые сообщения в оба конца. И я завис в межвременье.

Ничего не происходило. Вначале это радовало, такого полноценного отдыха у меня не было со школьных времён, наверное. Я даже перестал употреблять алкоголь.

Было много впечатлений, я тратил все своё время на погружение в культурную среду, и абсолютно не было никакого стресса. Москва оказалась весьма дружелюбным городом. Слыша мой акцент, люди старались помочь, даже если куда-то спешили. А торопятся здесь все и всегда, даже ночью. Как не банально это звучит, но Москва – неспящий город. Я это отчётливо осознал, когда стоял в пробке на Тверской в два часа ночи!

В одном из разговоров, Константин, почувствовав мою отрешённость и расслабленность, спросил: – Ты на работу-то устроился? – И получив отрицательный ответ, порекомендовал: – Раз ты пока бездельник, познакомься с себе подобными – буржуями. Легче будет адаптироваться к тяжёлой российской действительности.

По его совету, я стал проводить вечера на Патриарших Прудах и в Москва-Сити. Это традиционные места тусовок экспатов. У москвичей принято фривольное отношение к топонимам. Я редко слышал в разговорах официальные названия этих мест, чаще – Патрики и Сити. Но иногда в отношении Москва-Сити ещё употребляли – Сидней, башни или стаканы. Также чаще Кутузовский проспект именовали Кутузой, а Новый Арбат – книжки, особенно если речь шла о нечётной стороне.

– 28

Моё знакомство с Ниной произошло одним из первых. Благодаря её яркой внешности и темпераменту друзья звали её на грузинский манер Нино. За глаза её иногда называли Нано, имея ввиду её миниатюрность и креативность.

Я пришёл поужинать в «№13». Проходя к своему столику, случайно встретился с ней взглядом, и на мгновение завис, очарованный её красотой. Этого хватило, чтобы неловко столкнуться с ней в проходе. Улыбнулись, я извинился, мы разошлись. Проводив её взглядом, я пересел за другой стол поближе к её компании, и весь вечер смотрел только на неё.

Её движения отличались особой женственностью, особенно когда она поправляла свои тёмные кудри. Когда её застолье подходило к концу я улучил момент и поймав Нино на выходе предложил ей выпить со мной кофе.

Она согласилась. По её выбору мы пошли в кофейню, расположившуюся на Малой Бронной, на углу у Патриарших.

Нино работала в сетевом рекламном агентстве креативным директором. Именно она отвечала за привлечение клиентов. Бизнес в России всегда был очень мужским, и руководителями ключевых бизнес-направлений крупных компаний были как правило мужчины репродуктивного возраста. Размер груди и милое личико собеседницы для них всегда имели решающее значение при принятии решений.

Это ни в коей мере не умаляет талант и трудолюбие Нино. Она обладала по-мужски жёстким умом, и в бизнесе действовала, как бульдозер – опускала ковш и гребла, пока не кончится топливо, а у неё оно не заканчивалось никогда. Но то обстоятельство, что она ко всему была ещё и сексуальной женщиной с потрясающими лицом и фигурой, делало её оружием массового поражения в рекламном бизнесе.

Ах, какие рекламные кампании разрабатывали её креативные команды! Даже не будучи специалистом в этой области, я понимал их незаурядность. На фоне сплошного потока рекламы «дебилов о дебилах и для дебилов», кампании Нино всегда отличались высоким вкусом, метафоричностью и аллегоричностью.

Её ведущая команда редко занималась товарной рекламой, но как только речь заходила о продвижении значимого бренда, все пути приводили к ним. В тот вечер, когда мы познакомились с Нино, они отмечали победу в одной из номинаций международного рекламного конкурса.

На третий день знакомства с Нино, мы проснулись вместе в моём гостиничном номере, и весь день не вылезали из постели. Нино, чтобы не идти на работу. сказалась больной, и в каком-то смысле не соврала. Мы стали много времени проводить вместе, но в дальнейшем спать она предпочитала у себя дома, уезжая от меня иногда далеко за полночь.

А в башнях я познакомился с Лукой. Точнее он сам познакомился со мной. Его настоящее имя было Лукас, но он всем представлялся на русский манер Лукой. Я зашёл в магазин купить ещё десяток рубашек, чтобы не морочиться стиркой каждую неделю. Широко улыбаясь, он подошёл ко мне, и протянул руку, чем весьма меня озадачил.

– Привет! Меня зовут Лука. Ты недавно в Москве? Американец? – Заговорил он на хорошем английском с немецким акцентом. Увидев моё недоумение, сбавил обороты.

– Ты извини меня за назойливость. Просто некому нас тут представить друг другу. У меня глаз намётан на экспатов, и я люблю заводить друзей среди неофитов. А работаю я в башне Федерация. – Он назвал компанию, и начал тараторить про то, чем он там занимается.

– А с чего ты решил, что я американец и недавно в Москве? – заинтригованно ответил я ему на русском.

– Вау! У тебя шикарный русский! Но у тебя лицо и манеры американца – На русском его немецкий акцент был менее заметен.

– Становится интересно. А можно конкретнее?

– Без проблем. – Рассмеялся Лука. – Последи за своими руками. Одна в кармане, когда показываешь на что-то второй, то открытой ладонью. А лицо вообще никуда не годится. Что ты лыбишься продавцу? Он что твой друг? Ну и одежда не нашего пошива, «дюймовая».

– Ты забавный! – Рассмеялся я. Этот парень мне определённо нравился. Я пригласил его выпить кофе, и мы очень быстро подружились. Лука ко всему относился легко, он улыбался миру, а мир улыбался ему. В его обществе я всегда испытывал позитивный настрой.

Лука жил в России почти два десятка лет. За это время он успел дважды жениться, и оба раза на русских девушках. У него было трое детей. Первая жена с сыном уехала в Германию. А вторая даже думать об этом не хотела. Сам он уже давно ощущал себя русским, и ситуацию в России понимал лучше, чем где-либо в Европе. Он был полностью доволен своей жизнью. У него были любящая семья и хорошая работа.

– Я ведь специально не избавляюсь от акцента. – Говорил он мне. – За него мне платят чуть больше, чем моим русским коллегам.

Я рассказал Луке о своих намерениях найти работу в Москве, и собрать материал для диссертации.

Он с энтузиазмом взялся мне посодействовать, и в тот же день позвонил:

– Крис, я нашёл тебе работу в своей компании. Это временный контракт консалтера14, но платят хорошие деньги. А там как пойдёт.

Я с благодарностью согласился на его предложение.

– 29

Лука был партнёром в консалтинговой компании, как он изящно выразился «из большой десятки, без большой четвёрки». Компания являлась формально российской, но её связи с международной сетевой группой легко гуглились.

В ведении Луки был аудит. Встречу с партнёром, отвечающим за слияния и поглощения, он организовал на раннее утро. Пришлось перестраиваться, отвыкать от вольного режима и кэжуал15. К назначенному часу я был на ресепшн16 их компании, откуда меня проводили в переговорную.

С шестидесятого этажа восточной башни открывался великолепный вид на Дом Правительства и Кремль. У меня захватило дух от этой картины.

Неслышно зашёл коллега: – Вот за этот вид с нас и дерут запредельную стоимость аренды. Но мы не жалуемся, а перекладываем её на клиентов. – Мы пожали друг другу руки и представились.

Коллегу звали Алекс, у него были восточные черты лица, но родился он в Москве. Это частое явление в России – Советский Союз был Родиной для многих наций. Во времена СССР произошло большое кровосмешение и миграция народов.

Компания, в которой трудились Лука и Алекс, специализировалась на стратегическом консалтинге в медиа, телекоме и айти. В момент нашего знакомства у них шли переговоры по поводу реструктуризации продакшен компании – производителя тематических телевизионных каналов и сериалов. Если быть точным, то владельцы собирались не реструктурировать, а продать основную часть актива, оставив себе только производство сериалов для одного из эфирных каналов. В дальнейшем они хотели избавиться и от этого бизнеса, понимая, что он держится исключительно на дружеских отношениях с программным директором канала.

Алекс начал издалека:

– Давай я тебе расскажу анекдот про то, чем мы тут занимаемся?

– Ну если у тебя есть время.

– До пятницы я абсолютно свободен. – Пошутил Алекс: – Ты знаешь, кто такая Красная шапочка?

Я кивнул.

– Тогда вот тебе суть M&A17 по-русски. Идёт Красная Шапочка по лесу к бабушке, а навстречу ей Серый Волк, который останавливает её со словами: «Ну что, шапка красная, у тебя только два варианта – слияние или поглощение».

– Довольно неожиданная концепция. – улыбнулся я.

– Я это к тому, что сделки, которые мы сопровождаем, редко бывают дружескими. Русский бизнес вообще достаточно жёсткий, но когда речь идёт о перераспределении активов, то он становится экстремально жёстким.

Алекс отхлебнул кофе, и не моргая уставился на меня. Возникла немая пауза. Я тоже глотнул своего капучино, в ожидании продолжения.

– Лука говорил, что ты не из пугливых. Но я должен тебя предупредить, что в нашей стране консультант отвечает за свои советы. Поэтому, входя в проект по продаже актива, тебе прежде всего нужно усвоить и принять правило: меньше говори, больше слушай, и никогда не принимай чью-то сторону. Наше мнение по сделке никого не интересует. У продавца и у покупателя полно народа, который разложит им варианты сделки, проведёт секьюритизацию18, и посчитает финансовые модели. Наша задача не учить их, что делать – а провести арбитраж. То есть исключить ошибки и наебалово.

– Не понял последнее.

Алекс рассмеялся: – Русский непереводимый фольклор. Эта фраза означает умышленный обман, отягощённый цинизмом. Мы не предлагаем решение, мы только подтверждаем объективность доводов сторон. А принимать доводы друг друга или нет – их дело. Это сильно отличается от того, что делают наши коллеги на Западе. – Я согласно кивнул.

– Я предлагаю тебе выступить своего рода внешним, независимым арбитром в процессе оценки продаваемой компании.

Далее он в общих чертах рассказал о текущем состоянии переговоров и охарактеризовал участников. Из его описания я понял, что они в некотором смысле оказались в тупике.

Стороны не согласны с оценками друг друга, и гэп составляет около четверти цены. Желание продать и купить сохраняется, но двигаться навстречу друг другу никто не хочет. Нужна новая идея, чтобы перезапустить переговоры и придать им новый импульс.

Алекс хочет представить меня как зарубежного специалиста с большим опытом в этой области, чтобы показать участникам среднюю компромиссную цену, как объективную, определённую методически.

– Ты, как специалист в области психологии финансов, понимаешь, что цена сделки всегда субъективна. Любую финансовую модель с помощью технических параметров можно подкрутить в два раза в любую сторону. Поэтому верхняя цена от нижней может отличаться на порядок. Хорошая сделка, это когда обе стороны считают себя немного обманутыми.

Я не возражал. Задача казалась понятной и не хлопотной. Мы сговорились о почасовой оплате и премии за успех – разовой выплате в случае закрытия сделки. На следующий день я приступил к изучению материалов.

– 30

Постепенно у меня сложился определённый ритм жизни, и время снова потекло своим чередом. Иногда я ходил на интервью в разные компании. Некоторые казались неинтересными мне, другим не подходил я.

Собеседование с кандидатом на вакансию – одна из форм переговоров, а переговоров на моём веку было немерено. Доводилось проводить и допросы, но этот опыт не был применим для процесса найма сотрудника, даже со стороны работодателя. Самое главное для кандидата на собеседовании – правильно установить на своей физиономии необходимый уровень наглости. Забитые и неуверенные в себе топ-менеджеры не пользуются спросом. Но и оборзевшие донельзя подчинённые тоже не вызывают радости у работодателя. И ещё на ноль нужно вывести снобизм. Даже на глупые вопросы следует отвечать без кислого выражения на лице и подчёркивания своей образованности.

Основное время я тратил на проект Алекса, но пока все сводилось только к работе с документацией, без какого-либо общения с участниками сделки. А все вечера и выходные я проводил с Нино, когда она бывала свободна.

Рядом с Нино у меня возникало непривычное ощущение своей вторичности. Московские мужчины, не скрываясь, пялятся на красивых женщин, а уж Нино ни один не пропускал взглядом. Это меня не только забавляло, но и создавало определённый дискомфорт. Потому что после визуальной оценки её фигуры мужской взгляд переключался на меня и в нем явственно читался вопрос – что это за хмырь с такой классной девчонкой?

Мне и этого хватало с избытком, потому что раньше у меня не было опыта нахождения в центре внимания, скорее наоборот, работа заставляла меня быть незаметным.

Нино вела богемный образ жизни, но категорически избегала гламурные тусовки. Даже когда ей по работе приходилось посещать такие мероприятия, она не брала меня с собой, и сбегала с них при первой же возможности. Она тяготела к арт-пространствам Винзавода, Флакона, Гаража. Но мы так же много ходили по музеям и театрам.

Московская музыка, благодаря Нино, в моей памяти связана не только с филармонией, но и с клубами 16 тонн, Москва, Джао Да, и названиями мест, которые прямо не ассоциируются с музыкой, типа Грузовик, Убежище…

А ещё у московского музыкального андеграунда есть форма самовыражения – квартирники. Нино ввела меня и в этот круг. История музыки для друзей начинается в диссидентские времена. Коммунисты были весьма консервативны во всех формах искусства, но рок в музыке и сюрреализм в живописи особенно недолюбливали, загоняя их в подполье.

Интеллект советской власти как-то дотягивал до покрытых патиной филармонической музыки и музейной классической живописи, но разбивался напрочь о рифы поп-арта, контркультуры и постмодерна. В современности они оставляли место исключительно соцреализму во всех его проявлениях. Кстати, за время работы в России я собрал неплохую коллекцию позднего соцреализма, периода оттепели, когда он был под влиянием минимализма.

Мы много говорили с Нино об искусстве. Я тогда не во всем соглашался с её неординарными взглядами, но по прошествии времени, ловил себя на мысли, что, осмыслив, принимал их как свои. За всеми её рассуждениями в области творческой деятельности скрывалась не искусствоведческая пурга, а жёсткая математика рекламиста.

В чем мы категорически не сошлись во мнениях, так это по антиквариату. Я не люблю старые вещи. Мне физически неприятно трогать то, что замызгали за сотни лет до меня, а потом измазали слюнями восторга более поздние обладатели. А Нино видела в антиквариате артефакт, несущий накопленную годами энергию. Она проводила аналогию с намоленными иконами, отмечая присутствие у антиквариата тех же смыслов, за исключением сакрального.

Как-то во время посещения Пушкинского музея, перед картиной Боттичелли «Благовещение» она спросила меня:

– Ты чувствуешь энергетику этой картины?

– Нет, не чувствую. Да и её техника мне кажется более скудной, чем в «Благовещении» Боттичелли в Уффици, хотя эта его работа более поздняя.

– Я не о том. – Нино отошла от картины на шаг, и обхватила пальцами подбородок. – Представь сколько взглядов было устремлено к этому полотну и какой объем эмоций выплеснулся на него за прошедшие века.

Она повернулась ко мне. – Любая вещь подобна губке, впитывающей людскую энергию, и не только того, кто её создал. Это не то, о чем говорится в японском синтоизме19, я не верю в анимизм и душу предметов. Но предметы могут нести отпечатки человеческих душ, сохранять их смыслы через века.

Нино тогда не удалось убедить меня, но её доводы прочно врезались в мою память.

– 31

Спустя неделю участия в проекте, я постепенно начал понимать в чем проблема, препятствующая сделке.

Посчитав коридоры цен с точки зрения получения выгоды от продажи актива, и возврата инвестиций, я обнаружил явное пересечение интересов продавца и покупателя. Из чего можно было сделать вывод: нынешние владельцы компании и потенциальный покупатель демонстрируют свою упертость не по рациональным соображениям, а скорее из-за отсутствия людей, готовых взять на себя ответственность за компромисс. Других причин торможения сделки я не обнаружил.

Обсудив это с Алексом, я попросил его рассказать, как велись переговоры. Выяснилось, что они всегда проводились в его офисе, в сопровождении кучи народа с обеих сторон. – Они, как азиаты всегда какими-то безумными толпами приходили. Что те, что другие. Видимо, чтобы выпить весь запас нашего кофе.

– Алекс, а давай займёмся челночной дипломатией? Подвинем позиции сторон, но по отдельности.

Продавцы опирались в своих оценках на отраслевые, в том числе зарубежные мультипликаторы20 в аналогичных сделках. А покупатели пользовались методом дисконтированных денежных потоков21. Я предложил заменить расчётные модели продавца и покупателя своей опционной моделью, подкрутил коэффициенты, и вогнал цену ровно в коридор взаимно приемлемой цены.

Это как раз то, чего так хотел избежать Алекс. Но поскольку мне отводилась роль чужеземного гастролёра, представляющего как бы зарубежный опыт, это не накладывало на компанию Алекса ответственность за объективность ценообразования. Это мнение зарубежного чудака, которое можно принять к сведению, а можно просто забыть. Поэтому, уточнив детали моей стратегии, Алекс согласился.

Сначала мы презентовали своё видение продавцам. Алекс представил меня высококлассным специалистом в области M&A, выписанным им специально для этой сделки из Америки.

Я старался говорить с ярко выраженным акцентом, допуская ошибки в речи. Этот цирк выглядел вполне убедительно. А поскольку использованный мной метод был не традиционным, и мало описанным в литературе, местные финансисты больше молчали, задавленные моим авторитетом, непомерно раздутым Алексом.

Согласовав наше предложение с продавцами, мы отправились с этим балаганом к покупателю. Тут нас сначала ждало разочарование. Покупателем был большой многопрофильный холдинг. Мнение по сделке формировало несколько групп влияния, с разнонаправленными интересами. Полностью разобраться в этой Византии мне так и не удалось, хотя Алекс и предпринял несколько попыток разъяснить мне суть их интриг. По итогу нескольких встреч удалось достичь понимания нашего предложения, но никто не хотел брать на себя ответственность за коррекцию переговорной позиции.