Долгая дорога до Грейсленда

– О, здесь никого нет! – заявила она, направляясь к одному из дальних столиков; я машинально последовала за ней. – Закажи мне сладкий чай, пожалуйста, да и поесть что-нибудь. Уверена, что и ты умираешь с голоду. – И, бросив сумку, она помчалась в туалет. Я на мгновение растерялась. Правила есть правила, и я не привыкла их нарушать. Вот и сейчас – все места были свободны, а я чувствовала себя неловко, потому что не дождалась администратора.

Устроившись за выбранным мамой столиком, начала изучать меню. Ни одно из блюд, на мой взгляд, не было съедобным. После колледжа я потратила годы на то, чтобы привить себе вкус к здоровой еде: к зеленым овощам, которые хрустели, а не к тем, которые плавали в масле, были пережарены до черноты или разварены до состояния каши. Я практически выучила содержание меню, когда официантка наконец подошла с таким недовольным видом, будто мы нарушили ее царственный покой. В этот момент появилась мама.

– Принесите мне ваш лучший и обязательно сладкий чай, – заявила она. Услышав такое, официантка хотела было закатить глаза. Вот только сил у нее на это не хватило! Она со вздохом сделала запись в блокноте и стала наблюдать, как я листаю меню.

– У нас есть особое блюдо для раннего ужина: сыр пименто на белом хлебе с хрустящими огурчиками и сладкий чай – все за четыре доллара девяносто девять центов… – с расстановкой проговорила официантка и уже собиралась начать расписывать достоинства и других блюд из списка специальных предложений, как я прервала ее на полуслове.

– Отлично! Вот его и принесите. – И захлопнула меню, ставя точку в нашем разговоре. Мама посмотрела на женщину с извиняющейся улыбкой – за неотесанную дочь.

– Я буду то же самое.

Как только официантка ушла, мама взяла меня за руку и прошептала:

– Черт возьми, неужели мы все так медленно говорим, Грейс? – И мы с ней покатились со смеху. Мы продолжали смеяться до тех пор, пока нам не принесли чай. Успокоившись, я решила сходить в туалет, а когда вернулась, сэндвичи были уже на столе.

– Девочки, могу я предложить вам что-нибудь еще? – спросила официантка.

– Мы хотели бы узнать о шоу Элвиса, – с важностью заявила я. Сами виноваты – зачем повесили объявление: «Приглашаем»?

Официантка выглядела озадаченной.

– У вас вывеска на входе.

– А, вы про это. Будет в пять часов. Вон там. – И она показала в дальнюю часть кафе – туда, где над занавешенной дверью красовалась вывеска «Шоу».

– Билеты – на стойке администратора. – С этими словами официантка скрылась на кухне.

– Ну что, пойдем, – проговорила мама с коварной улыбкой.

– Конечно, пойдем, – не пропускать же шоу Элвиса во время путешествия, посвященного Элвису!

– Вот и договорились. – С этими словами мама откусила огромный кусок от своего сэндвича.

При этом вся сырная масса вытекла и упала обратно в тарелку. Мама рассмеялась, схватила ложку и начала с ее помощью наворачивать. Возможно, со стороны все это выглядело не особо привлекательно, но нам было наплевать – мы были чертовски голодны. Следуя маминому примеру, я принялась за сэндвич и только потом вспомнила про свою непереносимость лактозы и про необходимость срочно принять таблетку. Иначе последствия могли быть самыми печальными – не стану утомлять вас подробностями! Моя мама точно такого не заслуживала!

Мама смаковала каждый кусочек, поэтому я закончила раньше нее и решила оплатить счет и заняться билетами.

– Двери откроют в четыре сорок пять! – крикнула я от стойки кассира. У нас оставалось пять минут. – Уверена, что мы сможем занять хорошие места, так что давай подождем за нашим столиком.

Но не успела я договорить, как в кафе ввалилась весело гомонящая толпа человек из тридцати, одетых как на карнавал. С первого взгляда было ясно, что все они были членами Американской ассоциации пенсионеров[15]. У каждого в руках был билет, и они тут же направились к занавешенной двери.

Мама не стала ждать второго звонка: она бросилась вперед и заняла свое место в череде «молодых людей», украшенных лысинами и голубыми волосами. Оставив чаевые, я поспешила вслед за ней.

– Ты даже не знаешь, что нас там ждет, а так торопишься.

Но мама меня не слушала: она отодвинула портьеру, и мы оказались в совершенно другом времени.

Несколько мужчин расставляли столы и стулья по внешнему периметру комнаты, которая выглядела и пахла как старый церковный подвал: затхло, но торжественно. К барной стойке выстроилась очередь, там, вместо чая и кофе, наливали вино и пиво. Прямо перед нами находилась танцевальная площадка, ведущая на небольшую сцену, украшенную занавесом с золотой бахромой, переливающейся от каждого дуновения маленького вентилятора рядом с микрофоном. Мужчина в блестящих золотых брюках возился с динамиком и приветствовал проходящих к бару гостей. Почти каждого он знал по имени. Верхние флуоресцентные лампы выключили, и вместо них загорелись привычные для танцевального клуба огни: мигающие красные, синие и белые – как будто мы собрались на празднование Дня независимости. По мере того как зал заполнялся людьми, вокруг распространился приторный аромат цветов, смешанный с запахом нафталина.

– Рад тебя видеть, Тед! Как дела, Хейзел? Какая красивая у тебя юбка! – Мужчина жестом выразил одобрение наряду женщины, а потом наклонился и поцеловал ее в щеку. Закончив настраивать звук, он скрылся за сценой.

Мама была в полном восторге, она впитывала все увиденное, как измученный жаждой маленький ребенок, который наконец дорвался до вожделенной пачки с соком. Она заняла ближайшие к сцене места, достала из сумки зеркальце и начала поправлять свой макияж. Последним штрихом стала помада «Яркий Розовый № 828».

– Хочешь? – предложила мама, помахав передо мной помадой, как если бы дразнила щенка. Я отмахнулась, занятая тем, что во все глаза таращилась на все прибывающую толпу зрителей. Шоу обещало пройти при полном аншлаге. Очереди из желающих попасть на концерт Леди Гага в «Мэдисон-сквер-гарден» были, на мой взгляд, не такими многочисленными. Блестки и бусинки, украшавшие туалеты дам, искрились и переливались, создавая вокруг каждой светящийся ореол. Рубашки их спутников были по старинке сильно накрахмалены.

– Добрый вечер! – раздалось из микрофона. Все гости посмотрели в сторону сцены, где появилась миниатюрная женщина в розовом парике, как у Френчи из фильма «Бриолин». – Хэллоу! – Она постучала несколько раз по микрофону.

К ней подбежал звуковик и начал крутить какие-то ручки, отчего динамик издал несколько пронзительных звуков.

– Добро пожаловать на наше сегодняшнее шоу! – заголосила ведущая таким высоким и писклявым голосом, как будто он принадлежал крошечной мышке. – Впереди вас ждет удивительное приключение, в котором я буду вас сопровождать. А зовут меня Таня Заря!

Затем последовали объявления, которые были интересны только местным жителям. О предстоящей распродаже газонокосилок в магазине «У Джоно», о пропаже полосатой кошечки мисс Кэролайн… Отдельного внимания заслуживали специальный ассортимент напитков и правила поведения на предстоящем шоу. Одно из них вызвало у меня улыбку. Было запрещено запрыгивать на сцену во время представления – нарушителя обещали выдворить из бального зала. Зал отнюдь не походил на бальный, да и предположение, что кто-то из присутствующих сможет запрыгнуть на сцену, звучало невероятно.

Толпа зааплодировала. Мужчина, в одиночестве сидевший за столиком в дальнем углу, засвистел. Голос ведущей поднялся еще на пару октав, и она пропищала в микрофон:

– А теперь настала пора представить вам единственного и неповторимого… ЭЛВИСА ПРЕСЛИ! – После чего убежала за сцену. А в это время с другого ее конца появился Элвис.

Мама вскочила и начала визжать и хлопать руками над головой в такт музыке, которая раздавалась из знакомого маленького динамика. Большая часть публики уже была на ногах, готовая танцевать.

Как только прозвучали первые слова песни, толпа пришла в неистовство. Все взгляды были прикованы к фигуре невысокого мужчины, которого мы видели ранее на сцене. Только теперь на нем был еще и золотой пиджак. Он был Элвисом с головы до ног – начиная с черного парика и заканчивая блестящими мокасинами с золотыми кисточками. Никто не спутал бы его грубый, хриплый голос с голосом Элвиса, да и не очень-то он был и внешне похож, но это никого не волновало. Стоит отметить, для мужчины лет шестидесяти двигался он очень даже впечатляюще. Исполняя танец с шестом (помните, из знаменитого клипа «Тюремный рок»), артист в точности повторял все движения бедрами настоящего Элвиса, разве что с чуть меньшей амплитудой.

В это время мама толкнула меня локтем, и мне пришлось оглянуться, чтобы понять, что это: привлечение внимания или одно из танцевальных движений. Оказалось, и то и другое.

Мама присоединилась к линейке танцующих и, каждый раз тыкая своим костлявым локотком прямо мне в бок, двигалась в унисон со всеми.

Сначала я попыталась просто отодвинуться в сторону, но тут же столкнулась с другим танцором. Люди вокруг скакали во все стороны… Вскоре я почувствовала дурноту и подумала, что уровень сахара в крови упал. С этой мыслью помчалась к барной стойке, трясущейся рукой схватила первый попавшийся напиток, но тут же поняла, что сладкая газировка – не то, что мне сейчас нужно.

«На четыре счета – вдох, на семь – задержка дыхания и на восемь – выдох».

С трудом добралась до своего места. «Теперь успокоиться». Но как это сделать, когда все вокруг пульсировало, звуки раздавались на пределе громкости. «Следующий шаг – упражнение на концентрацию внимания: найти пять вещей в комнате, четыре из которых можно понюхать…» Световые блики и танцующие двигались с бешеной скоростью. «Теперь выплескиваем накопившееся внутри наружу. Не нужно себя сдерживать».

Я выбежала на улицу; сердцебиение постепенно приходило в норму, озноб прошел. «Простите, простите…» – повторяла я про себя, пока шла до машины, вспоминая, куда положила успокоительное, которое прописал мне врач.

Подобные приступы паники происходили у меня на протяжении вот уже нескольких лет и начались, скорее всего, еще в детстве. Накатывали одновременно отчаяние и беспомощность, и ни одно из этих чувств я не могла выразить словами. В таких случаях мама говорила: «Грейси опять закатила сцену», как будто я могла контролировать свои чувства.

Диагноз «панические атаки, свойственные тревожным людям» был мне поставлен во время поездки с Джеффом в Чикаго, куда мы отправились в романтический отпуск. Вот тогда я на собственном опыте убедилась, что «Великолепная Миля»[16] не так уж хороша на пустой желудок в компании с человеком, к которому не испытываешь особых романтических чувств. Сначала я решила, что просто голодна, что было немудрено после черного кофе, которым я заменила себе завтрак. Мы с Джеффом зашли в ресторан и заказали апельсиновый сок. Но от него мне стало только хуже – я начала безудержно дрожать. Оказалось, что слишком много кофеина, недостаток еды и ощущение эмоционального дискомфорта – идеальный набор для панической атаки.

Я выбежала из того чикагского ресторана, несколько раз обошла квартал, после чего горько разрыдалась. Постепенно ощущение надвигающейся опасности стало проходить. Джефф нашел меня на тротуаре: сидя на корточках, я раскачивалась взад-вперед и без конца повторяла извинения – кому и за что, я не могла объяснить. Мой муж не знал, что делать, и просто стоял рядом; его присутствие действовало успокаивающе.

Теперь я уже знала, что за первой панической атакой могут последовать другие, причем довольно скоро: как повторные толчки через неделю или две после землетрясения. Но новые приступы все еще заставали меня врасплох, я терялась и, как тогда в баре в Чикаго, начинала думать, что мне просто нужно немного поднять уровень сахара в крови.

Очевидно, так защищался мой мозг. «Мозг – ваш главный защитник, но он тоже нуждается в защите» – любимая присказка моего психотерапевта, над которой мы обе смеялись.

Я начала посещать психотерапевта после возвращения из Чикаго, чтобы разобраться в причинах внезапных приступов паники. Но сделать это оказалось сложнее, чем я думала. Наверное, недостаток еды и переизбыток кофеина отключили защитный экран моего организма, дав выход сдерживаемым эмоциям, которые копились годами. «Таким способом ваше тело пытается от них избавиться», – объяснила мне врач.

Я узнала и отработала кучу разных техник, способных помочь на начальном этапе, но в тяжелых случаях, когда в голове все-таки срабатывала пожарная сигнализация, единственным действенным способом успокоиться, кроме приема таблеток, было выплакаться и извиниться. Сложность заключалась в том, чтобы довести себя до этого состояния. Я так и не смогла до конца понять, перед кем именно и за что я прошу прощения. Возможно, за то, что занимаюсь работой, которая мне не нравится? За то, что никогда не могла показать своих чувств матери? Или за то, что когда-то ответила согласием на предложение Джеффа, хотя этого делать и не стоило? А за что в этот раз? За мое нежелание находиться в помещении, переполненном пожилыми, нелепо одетыми людьми. Не мог же мой срыв быть связан с моим решением отправиться в эту поездку?! Иначе это будут самые трудные и долгие семь дней в моей жизни!

Я открыла багажник и нашарила в рюкзаке таблетки. Надо было спрятать их в лифчике – чтобы всегда были под рукой. Один вид лекарств уже действовал на меня успокаивающе. Иногда мне кажется, что с таким же успехом я могла бы носить с собой аспирин.

Поначалу я боялась принимать сильное успокоительное, полагая, что даже самая маленькая доза способна серьезно повлиять на мое сознание. Именно поэтому я не пила спиртного и не пробовала наркотики в колледже. Мысль о том, что я могу забыть, где нахожусь и что делаю, пугала настолько, что я никогда не выпивала больше одного стакана вина; а предложения покурить и нюхнуть чего-нибудь приводили в ужас.

В случае с успокоительным страх потерять контроль над эмоциями оказался больше, чем страх «улететь» под действием лекарства, поэтому я решила попробовать, и оно сработало, остановив надвигающееся торнадо паники. Насколько эффективным оно окажется в случае полноценного приступа, придется проверить опытным путем. Как сейчас!

Все-таки фармацевтика способна творить чудеса! Буквально через несколько минут, сидя на парковке закусочной, я спокойно размышляла, выйдет мама сама или ее вынесут уборщики…

Аша: Ну что? Смогла понять до конца, с какой «новой нормальностью» имеешь дело?

Грейс: Да, настолько хорошо, что у меня случилась чудовищная паническая атака.

Аша: Вот черт! Что случилось?

Грейс: Представь себе комнату, битком набитую такими же, как мама, чудиками, которые танцуют под живую музыку, исполняемую человеком, одетым как Элвис.

Аша: Таким я всегда представляла себе ад!

Грейс: Точно!

Аша: Да…

Грейс: Прибавь к этому нахлынувшие воспоминания. Много воспоминаний.

Аша: Как ты сейчас? В порядке? У тебя лекарства с собой?

Грейс: Да, отдыхаю в машине и жду маму.

Аша: То есть может так случиться, что там и заночуешь?

Грейс: Думаю, она все-таки выйдет, как только все закончится. А для меня сейчас посидеть в тишине – самое оно. Ой, вот и она. Накрылся мой дзен.

Аша: Тогда пока, дай знать, если нужна будет помощь.

Грейс: Ты уже помогла. Спасибо тебе.

Аша: :-*

Мама вышла из кафе на удивление быстро. Она постучала в окно и, не дождавшись, пока я опущу стекло, распахнула дверцу. Хотя могли бы так и разговаривать, учитывая, что я сидела в кабриолете.

– Грейс! Ты в порядке? Я хотела пригласить тебя на медленный танец, а смотрю – тебя нет.

– Мне стало нехорошо. Желудок не справился с этим сыром – пименто, кажется. – Не хотелось вдаваться в объяснения, хотя сыр наверняка сыграл свою роль. Так же, как жара и толпа народу. Пусть мама во всем винит сыр.

– Тогда понятно. У тебя всегда был очень чувствительный желудок. Помню все эти звонки из школы. Некоторые проблемы остаются с нами навсегда.

А про другие «проблемы» того времени лучше сейчас не вспоминать. Или вообще не вспоминать.

– Хочешь туда вернуться? – поинтересовалась я. – Я могу посидеть здесь и подождать. Мне гораздо лучше.

– Нет, не хочу. Я готова ехать дальше. Даже для меня это было слишком; все эти крики и вопли. И тяжелое сопение… – на этих словах мама отряхнулась, как собака, попавшая под дождь, потом обошла машину и залезла внутрь. – А некоторые из нарядов просто… – И мама закатила глаза.

Я опустила солнцезащитный козырек, чтобы она увидела себя в зеркале:

– Уж кто бы говорил!

На что мама сказала с достоинством:

– Дорогая, все они – игроки не из моей лиги.

– Да, потому что в этой лиге состоишь только ты. – Сделав глубокий вдох, я наконец почувствовала эффект от принятого лекарства. А мама похлопала меня по руке и сказала:

– Буду считать это комплиментом с твоей стороны, Грейс.

– Естественно, мама.

Notes