Дурак космического масштаба

Напротив росла гора трупов. Тела – обожженные, искореженные, смятые и изломанные. Я выхватил острые лопатки и поджатые ноги. Сердце повисло. Перевернул… Нет, это был не Лерон.

И тут закапало вдруг, без туч и ветра, прямо с бурого, предзакатного неба. Я подставил было лицо, но его, и без того изъеденное потом, защипало, словно сверху лилась кислота. Дезактивацию начали, гады. Прямо со статистами. Вот тебе и медпомощь… Я натянул на голову робу и, задрав трикотажную майку, стал обтирать пылающую морду. Майка почернела: такой я был грязный. И посинела тоже. Я потер левый висок, потом, для верности, прошелся по нему тыльной стороной ладони и долго ее разглядывал. Краска была ядовито-синяя, цвет в цвет той, что идет штрафникам на татуировки.

История десятая

Слишком большой, чтобы…

Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.

Абэсверт, Мах-ми

– Бак пафшкииц! Щамурафц![4 - Этот Бак, да он же сумасшедший!]

Я слушал и наслаждался. Пфайфики прозвали меня Бак, что по-ихнему означало – большой. И это не только за рост.

Я вообще оказался слишком «большим» для здешних гуманоидов, потому что нес в себе много чужого и непонятного.

До моего появления на астероиде пфайфиков жизнь текла по бинарному принципу: есть топливо – бери, нет топлива – отваливай.

И тут нарисовался я.

– Топлива нет! – заранее просигналили мне со старенькой, покореженной метеоритами базы.

– Ну и ладно, – сказал я и стал заходить на посадку.

– Топлива нет! – думая, что человекообразный плохо понимает стандарт, пфайфик стал показывать мне отсутствие горючки жестами.

Я энергично кивнул ему пару раз и… сел.

Сел против неписаных местных правил. Но и стрелять в меня пфайфики не решились: топлива-то не завезли, а значит, и защищать нечего.

В обшарпанной проржавевшей забегаловке ко мне тут же подошел один, самый смелый, и, косясь на трех других, подпирающих головами сделанную под человека стойку, спросил на стандарте (их чириканье я понимал с большой натяжкой):

– Топливо ждать будешь?

– Нет, – сказал я и стал пить авт – местное слабоалкогольное пойло.

Пфайфик онемел. Удлинившимися от удивления глазами он влез практически в мою кружку, а пальцы сложил коробочкой, словно изготовился молиться.

Я пил.

– Так не будешь ждать топливо? – переспросил пфайфик, очумело таращась на меня.

– Не буду, – согласился я, равнодушно глядя, как мой зеленокожий собеседник бочком, точно краб, пятится к своим.

Конечно, на астероиде сейчас только и разговоров, что о моей персоне. Но передатчик тут маломощный, и дальше информация не уйдет.

Горючка меня действительно не интересовала. И то, что я официально числился штрафником, никак не мешало работать непосредственно на Мериса. А Мерис велел на недельку сдохнуть. Ну я и сдох.