Город Шипов

Он одарил меня ледяной улыбкой:

– Правда? За последние несколько столетий у тебя изменились взгляды? Теперь ты хорошая? – Его голос буквально сочился сарказмом. – Не устроить ли нам распродажу выпечки, чтобы финансировать занятия спортом для малообеспеченных смертных детишек?

– Мне не несколько веков. Я смертная. Разве ты не видишь разницу? Я из Осборна, ходила в среднюю школу Осборна. В одной из школьных постановок я играла леди Макбет и упала со сцены. Джаред Халвесон в шутку пригласил меня на выпускной, ради чего я вырядилась в черное платье, а он даже не пришел, – выпалила я в отчаянной попытке объяснить, насколько являюсь обычной.

Но его улыбка лишь стала шире, и от этой красоты у меня защемило в груди.

– Да, довольно печальное зрелище. Ты так и продолжишь притворяться? В ночь перед казнью, Мортана, ты будешь делать вид, что ты простая смертная, жалкая даже по сравнению с остальными людьми? Восхитительно.

Проигнорировав его оскорбления, я сфокусировалась на одном слове. Мортана. У меня было имя.

– Ладно. Давай сначала. Я не Мортана. Меня зовут Роуэн Моргенштерн. Если заглянешь в мой кошелек, найдешь там документы. Мне двадцать два года. Сегодня мой день рождения. Чуть ранее я выступала с презентацией о подавленных воспоминаниях. Я живу в подвале с пауками.

По всей видимости, я была не в состоянии прекратить поток бессвязной информации. Но какова вероятность, что древний ужасный демон принял бы права штата Массачусетс за подтверждающий личность документ? Мне думалось, что не самая высокая.

– Должен быть способ доказать, что я не Мортана.

Еще никогда в жизни мне так сильно не хотелось вернуться в свой подвал.

– Я пришел сюда, надеясь на угрызения совести. Посчитал, что перед смертью тебе захочется снять с себя бремя. Но, кажется, меня лишат этого особого удовольствия.

– Перед смертью? – Во рту пересохло.

– Ты должна помнить тюремные виселицы, – тихо произнес он. – Я определенно не забыл.

Я отчаянно замотала головой.

– Нет. Не хочу! – вскричала я. – В очередной раз повторяю: я не Мортана!

Вокруг демона начало распространяться облако черной магии, окутывая его, словно дымка.

– Ты довольно долго находилась за пределами ворот, поэтому смерть будет быстрой. Ты умрешь, как смертная, если я убью тебя утром до того, как вернется твоя магия. Это не та смерть, которую ты заслуживаешь, но уж как есть. Завтра можешь поблагодарить меня за милосердие. Сейчас же я вижу, что ты не готова к словам благодарности.

С этими словами он повернулся и зашагал прочь, окутанный тенью.

Я провожала его взглядом, пока факелы не погасли и темнота снова не заполнила камеру.

Заставив себя сделать глубокий вдох, я попыталась собраться с мыслями. Крики и мольбы ни к чему хорошему не приведут. В темноте я отыскала сухую часть камеры и скользнула в один из углов.

Сидя в тишине, я осознала свою первую ошибку. Доктор Омер сразу сделал бы мне замечание. Нельзя просто так сказать кому-то, что он неправ, – сразу же начнется спор. Надо аккуратно подводить человека к выводам, чтобы он решил, будто это его идея.

Я закрыла лицо руками, чувствуя, как все сжалось в груди.

На холодном полу в кромешной темноте одиночество поглотило меня. Неужели мне суждено умереть в этом месте? Неужели суждено унести за собой в могилу все секреты? Тайны, о которых я никому и никогда не рассказывала. Слишком они темные и жуткие.

Я никому не говорила, что в ночь гибели мамы была покрыта пеплом. Когда я училась в старших классах, полиция обнаружила в местном лесу обугленное тело моей мамы. Меня же нашли в полумиле от того места на обочине. Всякий раз рассказывая об ее убийстве, я улавливала легкие перемены в воздухе. Я чувствовала, как напрягаются мышцы и ускоряется дыхание. Вряд ли кому-то хотелось слышать о том, что его мать нашли сожженной в лесу. Узнав, что произошло, люди начинали смотреть на меня по-другому, как будто я была проклята. Впрочем, так оно и было.

Я никому не рассказывала, что пребывала в кататоническом состоянии[3 - Кататония – комплекс психомоторных и вегетативных нарушений, при котором может наблюдаться ступор, «застывание» в одной позе, полное отсутствие речи или бесцельное повторение слов и действий, гримасничанье и другие симптомы.] со спутанными воспоминаниями. Даже подруге не призналась, что, когда меня допрашивала полиция, я несла что-то бессвязное. Поэтому долгое время оставалась главной подозреваемой. Я лишь помнила, как мама повредила лодыжку. Она попросила меня бежать быстрее и позвать на помощь. Я понимала, что мы в опасности, и сломя голову неслась сквозь чащу, пока не услышала нечеловеческий звук, больше похожий на рычание. Далее следовали запах горящей плоти и крики. После этого мои воспоминания путаются, но я четко помню яркую пятиконечную звезду.

Единственное, что я предельно четко запомнила, – это пронзающий до глубины души ужас.

После допроса полицейские пришли к выводу, что я брежу, вероятнее всего, на фоне употребления наркотиков. Ведь демоны веками не убивали смертных. Никто не сомневался, что это просто невозможно. Роуэн, ты сошла с ума?

В конечном итоге они сляпали недоработанную версию, что мамино убийство связано с наркотиками. Но это было не так. Она никогда не принимала наркотики.

В школе ходили разные слухи. Люди, которые вовсе не знали мою маму, утверждали, будто она была проституткой и наркоманкой. Кто-то говорил, что это я убила ее в приступе ярости: облила бензином и бросила спичку.

Клянусь, когда найду реального убийцу, я все выясню.

– Черт подери, – выругалась я. – Я не Мортана.

Вдруг из соседней камеры послышался вздох. Неужели там кто-то был?

– Эй, – позвала в очередной раз, испытывая странное облегчение оттого, что у меня нашлась компания. – Я не знала, что здесь кто-то есть.

Еще один вздох. Там определенно кто-то был.

Обхватив себя руками, я громко сглотнула.

– Мне здесь не место. Понимаю, что все так говорят, но я смертная. Вряд ли демоны имеют право заключать смертных в тюрьму. Не знаешь, как можно выбраться отсюда?

Мне никто не ответил.

– Конечно, если бы ты знал, то тебя бы здесь не было. Тебе что-нибудь известно о Мортане?

Ответом мне стала лишь упавшая капля воды.

Я уронила голову на руки, дрожа от волнения.

– Я не она. Я не демон, и мне не несколько столетий.

Каким-то образом молчание моего нового тюремного друга только усилило желание рассказать ему больше. Лорд Хаоса оказался прав. Я очень хотела излить душу, но не из-за чувства вины. Секреты душили меня, и я отчаянно захотела избавиться от них.

– Тогда позволь мне кое-что рассказать, – начала я. – Мне двадцать два. Вероятно, завтра я умру. Хотя я отказываюсь умирать завтра. Знаешь почему? Потому что даже еще не любила. Я встречалась с одним парнем, который обожал комиксы и играл на пианино. Он был милым и высоким, но постоянно твердил, что мне надо заняться спортом, а когда мы наконец переспали, то это было… скучно. Помню, как я читала названия книг на полке, ожидая, пока все закончится. А еще меня за задницу укусил комар. В конце концов он бросил меня ради какой-то девчонки. Вот и все. Это были единственные отношения в моей жизни.

Разум метался от одной мысли к другой. Я никогда раньше не рассказывала об этом и сейчас с удовольствием изливала душу. Мне было плевать, что подумает незнакомец, зато он идеально подходил, чтобы освободиться от бремени.

Это так освобождало.

– Думаю, нам стоит обсудить Джека, – продолжила я. – Кстати, ты хороший слушатель.

И я поведала ему о поведении Джека в старшей школе, о своем прозвище, о том, как Джаред Халвесон выложил нашу постыдную переписку. Я рассказывала о каждом опрометчивом или ужасном поступке. Как написала подруге сообщение о пятнах пота у учителя математики и случайно отправила ему. О странной закуске, приготовленной в микроволновке. О том, как меня неоднократно рвало в мусорное ведро на вокзале Гарварда после слишком большого количества текилы. О странном таксисте, которого я чуть не прикончила в Кембридже. Как я помочилась возле кафе, потому что его сотрудники не пустили меня в туалет. Рассказала о том, что никогда не получала оргазма, поэтому не верю в его существование. Объяснила, почему отказалась от мужчин и начала носить бабушкины трусы, потому что какая разница?

В течение часа я рассказала обо всех эгоистичных поступках, которые когда-либо совершала и о которых помышляла.

– …и вот объясни, почему единственный мужчина, который, как мне показалось, действительно мог бы меня сексуально удовлетворить, является демоном, который похитил меня и запер в тюрьме? Именно поэтому я уверена, что Бога нет. Это слишком жестоко. Самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо видела, ради которого согласилась бы носить кружевное белье, оказался гребаным Ганнибалом Лектором в духе «Сверхъестественного». Это что, какая-то шутка?

В камерах воцарилась тишина, и я поняла, что вот-вот засну.