Кость от костей

Зверь не последовал за ней. Она почуяла, как он колеблется, как оценивает потенциальную угрозу. Он фыркал и рыл лапой землю, как уже делал до того, как лечь спать, но теперь спать явно не собирался. Скорее решал, нападать или нет.

Внезапно прямо перед носом Мэтти оказалась дверь хижины, хотя она не помнила, как преодолела последний отрезок пути. С радостью и облегчением она схватилась за дверную ручку, повернула ее, толкнула дверь. Та задребезжала, поддалась и наткнулась на преграду – задвижку с противоположной стороны.

Уильям запер дверь.

– Уильям! – захрипела Мэтти и заколотила в дверь кулаком, но крики ее были тихими, слабыми – как и удары кулаков.

Слишком сильно муж сжал ее горло, когда душил; она не могла закричать, хотя и очень хотела.

– Уильям! – снова прохрипела Мэтти и застучала в дверь обеими руками.

Задвижка дребезжала, но дверь не поддавалась.

Со всей оставшейся силой Мэтти ударилась телом о дверь, выкрикивая имя мужа и все время думая: да как он мог? Как мог запереть дверь и бросить ее здесь?

Спал Уильям крепко и, возможно, не слышал, как Мэтти стучит, но она должна была его разбудить. Если не разбудит, придется ей всю ночь провести на поляне, а зверь рано или поздно выйдет из-за деревьев. Он не будет терпеть вечно.

А когда выйдет, разорвет ее, разберет по косточкам и подвесит на дереве вдоль тропы, ведущей в его пещеру. Утром Уильям найдет лишь алое пятно на снегу.

Как вокруг той лисицы, вот только почему зверь лисицу не забрал? Почему?

И почему она думает об этой лисице, когда ей самой грозит смертельная опасность?

– Уильям, – еще раз позвала Мэтти. – Прошу, проснись. Прости меня. Пожалуйста, прости! Впусти меня!

Ей показалось, что в хижине кто-то шевельнулся: скрипнула половица, зашуршала ткань.

– Пожалуйста, Уильям! Я буду хорошей, обещаю, я все сделаю, что ты скажешь, просто впусти меня! Тут чудище, этот зверь, он пришел за мной. Прошу, прошу, впусти меня в дом!

Мэтти пыталась царапать дверь руками в варежках; колени подкосились, она упала вниз.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Пожалуйста, пожалуйста.

Снова скрипнула половица. Мэтти вдруг отчетливо поняла, что Уильям стоит по ту сторону двери, что он не спит.

Да он и не ложился вовсе. Сидел там в темноте, ждал меня, ждал, чтобы наказать, когда я вернусь домой. Даже если вернусь под утро.

– Уильям, – пролепетала она, но не могла больше кричать и даже пытаться кричать. Она даже не поняла, произнесла ли его имя вслух.

Скрип раздался снова. Муж решал, заслужила ли она просидеть под дверью всю ночь за то, что опоздала.

Я умру. Все, что я сделала, чтобы добраться сюда, было бессмысленно, ведь Уильям дверь не откроет.

Мэтти знала это с той же определенностью, как знала, что солнце встает по утрам. Он решил проучить ее и наверняка не поверил, когда она сказала, что за ней гонится зверь.

Муж не собирался впускать ее в хижину. Лучше бы ей сэкономить силы и перестать молотить в дверь. Нужно найти куда спрятаться. Но куда?

В сарай она тоже не войдет: Уильям его запирал, а ключ вешал на специальное кольцо, которое Мэтти строго запрещал трогать. Оставался уличный туалет; впрочем, убежищем назвать его можно было с натяжкой. Его строили совсем не так основательно, как хижину и сарай, ведь это было всего лишь место для того, чтобы, как Уильям с нехарактерной для него грубостью заявил, «не срать там же, где ешь».

Туалет, конечно, не разваливался на части, но все же Мэтти не чувствовала бы себя в безопасности, спрятавшись там. К тому же спасать жизнь в уличном туалете было попросту позорно.

Зверь заревел, и Мэтти впервые услышала этот звук вблизи. Он был таким странным, словно несколько зверей вскричали одновременно; от близости зверя и на открытой местности звук казался еще страшнее.

Мэтти больше не могла ждать Уильяма.

Он все равно меня не впустит. Ему важнее себе доказать, что он прав на мой счет. Если я здесь умру, он решит, будто это правильно, будто меня Бог покарал.

Она вцепилась в дверной косяк и поднялась. В лесу вокруг хижины затрещали ветки. Кое-как ковыляя, Мэтти обошла хижину, миновала маленький садик, могилу своего ребенка и дошла до края поляны, где стоял туалет. Дверь в туалете всегда громко хлопала, и Мэтти постаралась закрыть ее за собой как можно тише, поморщившись, когда скрипнули петли.

В туалете не было замка или задвижки, не было ничего, чтобы унять ее тревогу, хотя такой большой зверь мог бы запросто сорвать дверь с петель. Мэтти спросила себя, зачем вообще старается спрятаться; что ж, видимо, ей просто хотелось еще пожить и умереть она была пока не готова.

В туалете пахло не так ужасно, как летом, но все же неприятно. Мэтти подумала, что запах из туалета может замаскировать ее собственный и тогда зверь не сможет ее найти, хотя на самом деле не верила, что его удастся одурачить. Зверь этот был необычным.

Какая убогая смерть – в туалете. Мэтти зажала рот рукой в варежке, стараясь не смеяться. Почему ей смешно, когда ее жизни грозит опасность?

Потому что тебе страшно, так страшно, что ты на грани истерики.

Потом она услышала зверя снаружи; тот пыхтел, отфыркивался, и его огромная туша медленно двигалась к ее укрытию.

Мэтти отошла от двери, но в крошечном туалете даже пятиться было некуда. Уильям закрыл дыру деревянной крышкой («мы же не животные, Мэтти»), и она очень тихо села на нее и попыталась не издавать ни звука.

Зверь снаружи принюхивался. Он подошел очень близко, и Мэтти понадеялась, что сейчас Уильям вдруг выбежит из дома с винтовкой. Но, разумеется, она не услышала, как открывается и закрывается входная дверь, и звук выстрела не прорезал ночную тишину.

Мэтти была здесь одна, одна дрожала в туалете, потому что муж отказался пускать ее в дом, а чудище рыскало снаружи.

Между некоторыми досками были маленькие отверстия. Мэтти могла бы выглянуть наружу и посмотреть, что делает зверь, но она боялась пошевелиться, боялась, что чудище почувствует на себе ее взгляд и нападет.

Неважно. Зверь все равно знает, где ты. Он умен, он шел за тобой следом, таился. У него есть план, а какой – тебе не понять, даже не надейся.

Зверь снова взревел протяжно и громко. Он стоял за самой дверью, явно собираясь напасть. Мэтти зажмурила правый глаз и приготовилась к удару, как делала всегда.

Но ничего не произошло. Через несколько страшных минут она открыла глаз. Тень чудища больше не мелькала в просветах между досок. Неужели зверь ушел? Но почему? Он шел за ней всю дорогу, он точно знал, где она прячется. Почему не напал, хотя она была в его власти?