Пожирающая Серость

– Жаль, – вздохнула Дарья. – У тебя ловкие пальцы.

Девушка сжала и разжала ладонь.

– Это из-за фортепиано.

– Да. Ты напоминаешь мне Стивена. – На ее лице промелькнула призрачная улыбка. – Он тоже был музыкантом.

Вайолет решила попытать удачу, несмотря на слова Джунипер о том, что это может расстроить Дарью. Ступеньки громко скрипели, пока она взбиралась на крыльцо.

– Так он тоже был музыкантом? На чем он играл?

– Пианино, – сразу же ответила Дарья. – Поэтому Джунипер с Маркусом и хотели, чтобы ты научилась играть. В память о нем.

Маркус Колфилд. Ее отец.

Вайолет уже давно не слышала, чтобы его имя произносили вслух, и это побудило внезапную вспышку воспоминаний: темноволосый и громкий, заразительный смех, сильные руки отрывают ее от земли и заключают в объятия.

Сцена молниеносно пронеслась в голове, но Вайолет уже успела затосковать по обеим половинкам ее семьи. Еще никогда она не чувствовала себя такой далекой от отца, которого не успела узнать по-настоящему, – и хотя теперь они жили в родном городе матери, от Джунипер она тоже никогда еще не была так далека.

– Я даже этого не знала, – тихо призналась Вайолет.

Дарья пожала плечами:

– Джун всегда плохо объяснялась. Думаю, она просто хотела, чтобы какая-то частичка Стивена продолжала жить.

– Что с ним произошло? – спросила Вайолет. – Это имеет какое-то отношение к Серости?

Дарья замерла на середине стежка.

– Иди сюда, – позвала она скрипучим голосом. Вайолет медленно подошла, ее сердце забилось чаще. Дарья взяла ее за руку. – Ох, Вайолет… Ты умрешь в шляпе.

Девушка тяжко вздохнула, но волосы на затылке встали дыбом. Это просветление рассудка не могло продлиться дольше – ответы следовало искать в другом месте.

– Тогда я просто не буду носить шляпы.

Дарья отпустила ее руку:

– Однажды ты забудешь. Как и все в Четверке Дорог.

Вайолет мрачно уставилась на свою ладонь. Внезапно налетел ветер – милое разнообразие в жаркой сентябрьской погоде.

– Ты пробовала прогуляться в лесу, косточка? – поинтересовалась Дарья едва слышно. – Это единственная по-настоящему значимая часть нашего городка.

Вайолет резко подняла голову:

– Что?

Но тут дверь распахнулась, и к ним вернулась Джунипер с телефоном в руке.

– Тут просто ужасно.

Вайолет почти не слышала ее.

«Ты пробовала прогуляться в лесу, косточка?»

Она повернулась к деревьям. Вспомнила, что Харпер говорила о нем. Боль на ее лице. Вайолет только начала понимать, что здесь творится. И если она будет делать вид, что ничего не происходит, это не поможет ей понять до конца.

– Я буду на заднем дворике.

Девушка быстро сбежала по ступенькам и завернула за угол дома. Она отбросила мысли о призраке Роузи, мертвом офицере Андерсе и направилась к деревьям, – высокие стволы были единственными свидетелями ее маленькой смелости.

Все выглядело чрезвычайно обыденно: каштановые дубы клонились друг другу, словно старые друзья, решившие поболтать, в ветвях щебетали птицы, озаренные солнечным светом. Но в желудке Вайолет все равно пульсировало беспокойство.

Дневной свет не гарантировал, что не случится что-то плохое.

Она услышала жужжание насекомых прежде, чем увидела их, – тяжелый, монотонный шум, словно от работающего двигателя. Они кружились в воздухе, как грибовидное облако, над чем-то обмякшим и пушистым у корней дерева – невезучим енотом или опоссумом.

Вайолет сморщилась. Она уже хотела отвернуться, но заметила кусочек красной пряжи. Несколько секунд ушло на осознание. А потом она застыла, как застыл лес вокруг, неспособная сдвинуться с места, не в силах отвести взгляд.

Тушка Орфея лежала между двумя корнями, медленно поджариваясь на полуденном солнце. Глаза кота были милосердно закрыты, шея – вывернута под неестественным углом. На ней запеклась кровь.

Перед глазами Вайолет все поплыло. Она споткнулась, оперлась рукой на ближайший ствол и согнулась над травой. Опустошить желудок не удалось; ее продолжало трясти от одного взгляда на останки. Уголком глаза она заметила какое-то движение – у кота дернулся хвост? Это казалось невозможным, но Вайолет должна была проверить, точно ли он мертв. И нельзя ли его спасти.

– Мне так жаль, – прошептала она, заставив себя подойти к Орфею. Ее пальцы задели переднюю лапку, пока она пыталась нащупать пульс. Внезапно возникло острое чувство потери. Вайолет была опустошена и измучена, словно пробежала много миль. Девушка отдернула руку от тушки.

Он умер, это было очевидно. Осматривать его дальше было бессмысленно. Она собралась идти обратно к дому, раздумывая, что скажет Джунипер; дырки в ее джинсах коснулось что-то мягкое. Орфей терся головой о ее ногу и мурчал. Насекомые позади него расползлись по лесной почве.

Вайолет издала пронзительный, сдавленный крик, и попятилась назад; ноги не слушались. Этого не могло произойти… Но на месте, где лежал мертвый кот, было пусто. Она мысленно успокоила себя. Присела, насторожено вытянув руку, и стала ждать, когда Орфей снова начнет выпрашивать ласку.

Его шерстка, пушистая и мягкая под ее ладонью. Он казался действительно реальным, только более дружелюбным, чем обычно. Кот уткнулся носом в ее ладонь, продолжая мурчать, и Вайолет слегка расслабилась. Может, все это было жуткой галлюцинацией?

Как с Роузи. Разум снова сыграл с ней плохую шутку, связав странный вопрос Дарьи с ночью в лесу.

Но когда Вайолет собралась встать, ее пальцы коснулись чего-то липкого на шее кота. Она отдернула руку, наблюдая, как кровь стекает по пальцам.

– Ты мертв. – Вайолет попятилась от Орфея. Ее голос стал монотонным и визгливым, словно воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Между ними словно была натянута нить, как если бы, прикоснувшись к нему, она оставила частичку себя. – Черт возьми! Ты мертв.

Краем глаза она заметила знакомого светловолосого парня на краю поляны; он был бледен.

– Нет, – тихо произнес Джастин Готорн. – Он был мертв. Но больше нет. Благодаря тебе.

Вайолет сделала еще один шаг назад, голова закружилась.

– Не понимаю.

Джастин нахмурился:

– Вайолет…