Гончие Лилит

Я глубоко вздохнула, пытаясь стряхнуть жуткое чувство, что Лилит только что залезла мне в голову и прочитала все мои мысли.

– Зачем тебе я, Лилит?

– Зачем мне ты, Скай, – повторила она. – Ответ прост и сложен одновременно. Я бы назвала придурком любого, кто сказал бы мне, что невзрачная официантка способна дать фору девушкам вроде них. – Лилит послала еще один кивок тем, кто веселился за закрытой дверью. – Но я почувствовала весь твой скрытый потенциал в тот момент, когда ты сказала «поцелуй меня в задницу» на этом вашем забавном ирландском языке. А вчера окончательно убедилась, что ты на многое способна. В тебе есть черта, которую очень трудно найти в современных девушках и которая всегда впечатляет мужчин: ты не похожа на фальшивку. Ты уникальна и прекрасна в своем несовершенстве. Мужчины, с которыми мы имеем дело, безмерно избалованы женским вниманием. Табуны силиконовых кукол не дают им прохода ни днем, ни ночью. Вот почему тупые красотки с вставными грудями, зубами, ногтями и задницами – суррогатный идеал современной красоты – это то, что не нужно мне даже даром. Я делаю ставку на другие части тела, которые служат куда более мощным источником сексуальности, чем искусственная грудь или распухший от наполнителя рот, – на мозг, в частности. Если у тебя есть мозги, ты обладаешь огромным преимуществом.

– Я не чувствую в себе никакого преимущества. То, что Мэтт пошел со мной вчера, это… это безумная случайность! Он клюнул на платье, на волосы, бог его знает на что – но не на меня!

– Брук и Саванна – мои самые эффектные гончие – уже пытались взять его. Оба раза сокрушительно провалились. Мэтт не проявил к ним никакого интереса, но вчера, его видимо, зацепила твоя простота и непосредственность.

Я уронила голову и взъерошила волосы: как непривычно обладать такой гривой. Мои пальцы никак не могут приспособиться к этой пышности и густоте, с непривычки путаются в локонах. А теперь мне кажется, что не только волосы, но и моя голова не принадлежит мне – она такая тяжелая.

– Лилит, это какая-то ошибка, – глухо пробормотала я.

Лилит взяла мои ладони в свои, этот жест был почти интимным.

– Я предлагаю тебе выбор, Скай, и ты должна принять решение здесь и сейчас. Итак, ты можешь сказать «нет», и я тут же звоню в аэропорт и бронирую для тебя билет. Ты возвращаешься в Дублин, к тому, от чего убежала: скромная квартирка в Степасайде, работа официанткой, взбалмошные клиенты, твои бесчисленные комплексы, мужчины, смотрящие сквозь тебя, маленькая жизнь маленького человека. Или…

Я подняла голову и заглянула Лилит в глаза. Она смотрела на меня не мигая, и ее зрачки внезапно показались мне вытянутыми вертикально, как у кошек. Я пару раз моргнула, и наваждение исчезло.

– Или ты говоришь мне «да» и переходишь на сторону сильных мира сего. Из шестерки червей – в червовые королевы, какой невероятный взлет! Ты больше не будешь жертвой – ты станешь той, кто выбирает жертву. Ты освоишь искусство соблазнения и достигнешь в нем совершенства. На этой планете не найдется ни одного мужчины, который сможет устоять перед тобой, – это власть, которая дается только избранным дочерям Евы. Богатство и роскошь станут естественной средой твоей жизни: у тебя будет то, о чем ты мечтала, и то, что ты даже не могла вообразить в мечтах. А единственным побочным продуктом твоей уникальной профессиональной деятельности будут прекрасные, счастливые дети. Ты поможешь прийти в этот мир тому, кому не суждено было родиться. Детям-сокровищам, чьи биологические отцы свели с ума слабую половину человечества, и чьи матери сделали невозможное, чтобы заполучить их гены и соединить со своими. Ты станешь той, кто вершит судьбы и меняет планы богов. И этим благородным делом сможешь искупить любой грех, который уже совершила. Или можешь совершить.

– О чем ты? – напряглась я, вскидывая голову.

– Все мы совершаем ошибки, а потом пытаемся найти способ их искупить. Дети, которым ты поможешь родиться, могут привести в равновесие твои кармические весы.

Мое слабое место… Не знаю как, но Лилит его обнаружила, и в ту же секунду все, о чем она говорила, перестало казаться чудовищным, циничным, безумием. Еще несколько минут назад я не видела иного пути, кроме твердого отказа и возвращения домой, но теперь… Что, если я в самом деле добавлю этому миру гармонии, а не поспособствую его разрушению?

На мгновение я задержала дыхание, и все вокруг замерло вместе со мной: Лилит не двигалась в ожидании ответа, стихла музыка за дверью, перестали биться в стекло снежные хлопья. Что сказала бы моя мать, поделись я с ней всем этим?

«Мама, я разбогатею, буду крутить романы со знаменитостями и помогу многим женщинам испытать радость материнства».

Я знаю, она бы сказала: «Делай все что угодно, только не дай миру утопить тебя в печали».

– Ну что, Скай? Твой ответ?

– Я согласна, Лилит.

«Я вручаю тебе свою душу».

* * *

Снегопад. Я никогда не видела так много снега. Его намело выше колена! Я вышла из «Мальтезе-медикал» и направилась к городскому парку. В моей сумке лежали чеки на сто пятнадцать тысяч долларов, моя щека горела от поцелуя Лилит, на моей душе стояло свежее клеймо «ПРОДАНА». А кто бы отказался? Кто бы променял эту опьяняющую свободу на фартук официантки? Кто бы посмел сказать, что вытирать блевоту и собирать окурки – занятие куда более благородное для женщины, чем соблазнять и быть желанной? Кто бы посмел?..

Я запрокинула голову, закрыла глаза и подставила лицо обжигающе холодному снегу. Я позволю Лилит создать из меня то, что она так хочет создать. Завораживающе прекрасную хищницу. Из серой дрожащей мыши. И не потому, что она заморочила мне голову. А потому, что я сама этого хочу.

Глава 6

Я сидела на последней скамье в соборе Святого Патрика в Мельбурне и слушала плач ребенка, который не должен был родиться. Его имени не было в Книге Судеб, его зодиак не был начертан в небе, но он родился и теперь кричал так громко, словно хотел сообщить о себе всей Австралии.

Лучи солнца падали на массивное распятие, сияли всеми цветами радуги витражные окна, пахло полированным деревом, воском и лилиями. Я чувствовала себя совсем маленькой под этим невообразимо высоким потолком, поддерживаемым массивными колоннами.

Прошло чуть больше девяти месяцев с того момента, когда Мэтт заставлял меня кричать в потолок его гостиничного номера в Бостоне. И только сейчас, когда я слышала плач его ребенка, меня покинуло чувство вины за содеянное. Теперь я поняла, почему Лилит настояла, чтобы я присутствовала здесь.

Женщина в строгом белом платье от «Прада» держала на руках младенца, завернутого в кружево, а священник плескал ему на лоб холодную воду из мраморной чаши. Три десятка важных персон, которым посчастливилось присутствовать на церемонии крещения наследника многомиллионного бизнеса, лучились от восторга и прикладывали к уголкам глаз платочки. Парковка была забита машинами класса «люкс». Священник улыбался так, словно крестил самого Иисуса.

«Нет, я не причинила вреда Вселенной», – то, что я твердила себе все эти месяцы, наконец прозвучало достаточно убедительно, чтобы я сама начала в это верить. Ребенок на руках у матери, а та – на седьмом небе от счастья, и пусть поперхнутся все, кто против.

«Как впечатления?» – интересуется в эсэмэске Лилит.

«Чувствую себя жрицей тайного ордена», – отвечаю я.

Здесь, под сводами католического собора, построенного в неоготическом стиле в девятнадцатом веке, никем не узнанная, сидящая в стороне от представительных гостей, я чувствовала себя частью той силы, которая всегда находится в тени, прячет лицо и знает то, что неведомо другим. Мне не хватало только темной ауры, капюшона в стиле персонажей «Кредо ассасина»[13 - «Кредо ассасина» (англ. Assassin's Creed) – серия популярных компьютерных игр, персонажи которых носят скрывающие пол-лица капюшоны.] и стоящего за спиной дьявола, нашептывающего свои указания.

«Ты и есть жрица тайного ордена:) Как младенец? Похож на папочку?»

«Не рассмотрела издалека. Но мать, судя по всему, в нирване».

«Ты можешь гордиться собой, Скай. Этот ребенок получит от судьбы все: шарм отца, ум и богатство матери и НИМБ». Лилит не устает шутить, что люди, зачатые в пробирке, зачаты так же непорочно, как и Иисус, а значит, им тоже полагается нимб.

«Боюсь, к тому времени, когда он пойдет в школу, нимб придется ампутировать. Одноклассники не потерпят святошу за соседней партой».

Я снова проваливаюсь под лед, в реку воспоминаний: одноклассница Лиз вытряхивает мои книги в грязь, ее подруги бросают в меня комья влажной земли, надо мной – серое, равнодушное, неумолимое небо. Одноклассник Джейми – первопричина моих бед – целует синяки на моем лице. Я наврала ему, что просто упала с велосипеда… Бабочки в моем животе… Мы летим в Лондон с миссис Кэннингэм – матерью Джейми, она пытается говорить со мной и неумело изображает жертву… Я стою над гробом из полированного дерева, и миссис Кэннингэм вцепилась в меня так, словно в мою ладонь вшита кнопка машины времени и словно сейчас она отчаянно пытается повернуть время вспять.

«Как насчет небольшого отпуска? Ты заслужила», – заключает Лилит.

* * *

Последние полгода я работала без выходных.

Если то, чем я занималась, можно назвать работой.

Как только я поставила свою подпись на договоре с эмблемой мальтийской болонки, с работой секретаря было покончено. Я больше не должна была отвечать на звонки, варить кофе и порхать по офису в лакированных туфлях. Теперь на меня возложили совершенно другие обязанности.

С девяти утра и до шести вечера я должна была гулять по Бостону, пить чай в кафе, бродить по набережным и… знакомиться с мужчинами. Просто знакомиться, говорить с ними и коллекционировать их номера телефонов.

Я не обладала броской внешностью. Косметологи Лилит выжали максимум возможного из моих физических данных, но я по-прежнему не выглядела сексапильной красоткой, способной одним взглядом сражать мужчин наповал. Поэтому задание затевать разговор с четырьмя незнакомцами в день поначалу показалось мне просто невыполнимым. Я чувствовала что-то противоестественное в том, чтобы подсесть к какому-нибудь парню в метро и спросить «Как дела?». Я могла придумать миллион оправданий, почему не могу подойти к незнакомцу на улице и поинтересоваться его жизнью. Да мне легче было станцевать на льду, при том что я никогда не надевала коньки! Но мало-помалу страх и неловкость отступили.

«Практика и еще раз практика – и вот ты уже гуляешь по натянутому канату. Или попадаешь в яблочко со ста метров…»

Я должна была досконально изучить хищника, на которого мне предстояло охотиться. Его повадки, психологию, устремления и желания. Мне предстояло избавиться от страха и неуверенности в общении с ним. Лилит любила сравнивать мужчин с хищными приматами, и поначалу это веселило меня до нервного хохота. Но чем больше я с ней общалась, тем меньше это походило на шутку.

«Мужчины – другой вид, Скай, как бы невероятно это ни звучало. С другой физиологией и психологией. С другой анатомией и другим телосложением. Они иначе думают и иначе чувствуют. И чем раньше ты поймешь, как мало мы похожи, тем быстрее обретешь над ними власть».

Мне не требовалась власть над кем бы то ни было, но я не хотела разочаровывать Лилит. Она видела во мне что-то, чего не видел никто другой, и это меня подкупило.

Я чувствовала себя обязанной. Я знала, что за мной долг.

Ежедневно, в дождь и солнце, в жару и холод, я выходила из дому, чтобы внести в свой список еще четыре телефонных номера. Я высматривала своего «бизона» где-нибудь в кафе или парке, пыталась угадать его характер и настроение на расстоянии, потом подсаживалась и затевала разговор. О погоде, о политике, о внезапно подешевевшем пиве в «Маркет Баскет»[14 - «Маркет Баскет» (англ. Market Basket) – сеть супермаркетов.], о яхт-клубах, о новом тренерском составе в «Бостон Селтикс»… Обо всем, что так или иначе интересно мужчинам. Я слушала, подмечала, впитывала оттенки чужих чувств и эмоций, я училась общаться легко и непринужденно.