Заказное влюбийство

Я снова поежилась, словно ничего ужасней не слышала в жизни.

– Не царствует! А… му-у-учит!

С такими паузами нужно быть поосторожней. У меня сердце слабое, а нервная система уже весьма расшатана. Нет! Вы только поглядите! Ах, он мерзавец! В огромной шляпе Слепого Буревестника было полным-полно серебряных «лайков». Нормально сделал мой репост!

Обиженный автор сжала свои три копейки и, недовольно сопя, двинулась по рыночному ряду.

– А почем молоток? – полюбопытствовала я, глядя на огромный молот, лежащий на прилавке. – А гвозди еще есть? Или это все?

– Не продается, – буркнул кузнец, перекладывая молот на наковальню. – Вот все гвозди. Для подков и для прикола.

В одном ведре лежала россыпь мелких корявых гвоздей, а в соседнем огромные и действительно прикольные.

– А такие есть? – спросила я, делая пальцами универсально-измерительный жест. По шкале от «я не пью, поэтому мне вот столечко!» до «вот такого таракана я вчера видела в подъезде!» получилось что-то вроде смущенного: «Он очень хороший, добрый, ласковый, милый, но это было наше последнее свидание, потому что…»

– Только для подков и для прикола скота! Я всегда стою здесь! Надумаешь покупать – приходи! Иногда работаю по ночам! – свирепо отрезал потный гений маркетинга, отворачиваясь от прилавка. Впервые я была рада, что продавец забил на меня, а не меня! Молот звонко и ритмично высекал искры из раскаленной железяки, а на ближайших домах вздрагивали корявые деревянные таблички «Продается».

Делая покупки, я набрела на магазин магических штучек, изумляясь ассортименту и ценам. За прилавком стоял солидный продавец, которому я показала свою печать и поинтересовалась, глядя с угрюмой надеждой на пузатые бутылочки, есть ли у него какие-нибудь химикалии, чтобы вывести этот позор раз и навсегда. Хорошо, если не зелье, то хотя бы заклинание, способное свести татуировочку, сделанную мне в состоянии аффекта обидчивым лордом, будь он неладен!

– Такие печати запрещены законом, – немолодой маг потер подбородок, разглядывая чужие художества. – Свести печать может только тот, кто ее ставил. Или по чьему приказу ее ставили… Или она сама исчезнет в конце срока. Ее не имеют права ставить даже государственные лица! Вы можете пожаловаться в Совет лордов!

Ага! Несите бланк жалобы! Маг бережно достал за переплет толстую книгу, ценник которой меня поверг в потребительский ужас. Я нервно засопела в сторону нулей, в надежде, что их сдует.

– У вас с чем печать? – поинтересовался маг, изучая мою ладонь. – Вот тут есть такая же, но со змеей, без короны. Ее ставили шпионам на допросах. А роз там нет? Потому, что череп с розами – это печать любви…

Я с интересом заглядывала в каталог смертельных татуировок.

– Череп с мечом ставили от предательства на поле боя… Череп с кубком от пьянства… Кстати, очень помогает! – листал каталог маг, поглядывая на мою печать. – А можно я ее перерисую? Я такую вижу впервые в жизни! Тэкс… А вот тут корона… Благодарю!

На чистой странице книги появился рисунок. Мама всегда говорила, что я обязана внести огромный вклад в науку. Для себя я выбрала посмертный, обещая завещать свои внутренние органы анатомической выставке! А тут мне дают такую возможность пожизненно и прижизненно! Грех не воспользоваться!

– Я так понимаю, что это как-то связано с короной! – заметил маг, рассматривая мою руку. Боже, а я никогда бы не догадалась! – Скорее всего, это – решение какого-то государственного вопроса. Такие печати всегда держались в тайне! Все зависит от того, что от вас хотел тот, кто поставил эту печать! Если узнаете про нее что-нибудь новенькое и интересное, я с удовольствием вас выслушаю! Кстати, ваша печать не активна. Когда печать активна, она загорается светом или меняется. И тот, кто ставит печать, всегда закладывает какое-то слово – заклинание. Или выражение…

– А есть кто-то, кто может мне помочь вернуться в другой мир? – спросила я, потирая свою уникальную татуировку и радуясь хорошим новостям.

– Других миров не существует. Магическая наука это доказала. А теперь не мешайте, у меня клиенты! – ответил колдун, ставя книгу на место и учтиво встречая вошедшего покупателя. – Чем могу вам помочь? Вчера пришли новые свитки…

Я грустно возвращалась домой, вслушиваясь в голос Ежедневного Пророка, чье материальное благополучие заставляло меня скрипеть зубами от зависти. Сквозь толпу к нему пробился мужчина в фартуке и вложил в протянутую руку горлодера деньги.

– Портной на углу предлагает рубахи! И для чистюли, и для неряхи! В них можно пахать, в них можно косить! Рубахи портного вовек не сносить! – раздалось над площадью. – Повторяю! Портной на углу…

Он уже на рекламе зарабатывает! Ну почему всегда так? А? Где справедливость?

– Внимание, люди, внимание! – снова раздался громкий голос Слепого Буревестника после минутной паузы. – Наследник престола известен заранее!

Толпа загудела, заволновалась, перебивая крик возгласами: «Кто?» и «Не может быть!»

– …так нам сказала Импэра! – донеслось до меня окончание. У меня, как у начинающего поэта, было только две рифмы к слову «Импэра». «Вера» и… «Какого бэра, я – Импэра?» Единица измерения из ядерной физики определенно должна иметь отношение к третьему глазу и сверхспособностям!

Шкаф был с горем пополам примотан к стене, у двери появился веревочный замок – петелька. И пока я тренировалась открывать и закрывать его, на пороге дома выросла мрачная и таинственная делегация из четырех человек. Я успела закрыть дверь перед самым носом визитеров, осторожно глядя в щель, как в дверной глазок.

– Скажите правду! – конспиративно заметил один, оглядываясь по сторонам и плотнее задвигая капюшон. – Вы – действительно Импэра?

Череп с короной на моей руке неожиданно вспыхнул белым светом.

– Нет! – спешно ответила я, глядя, как корона начала краснеть, словно ее заливало кровью. В руке появилось покалывание, потом жжение… Через пару мгновений боль стала нестерпимой. – Да! Да! Да! Импэра!

Боль прошла, оставляя меня наедине с перепуганным сердцем, которое стучалось в мозг, мол, спаси!

– Тогда мы хотим с вами поговорить по поводу наследника. Истинного наследника! Сколько нужно денег, чтобы вы указали на того, кого мы скажем? – негромко спросили гости через дверь. Я молчала, глядя на дрожащую от такой неожиданности ладонь.

– Нам нужна правда, вы… – я не расслышала, о чем меня еще спрашивают, потому что печать снова загорелась белым, вызывая резкий скачок сердца и прилив животного ужаса.

– Что? – простонала я, дуя на руку. Только не это!

– Вы укажете на того, кого мы скажем, если мы хорошо за это заплатим? – повторили свой вопрос.

– Нет! – ответила я, присматриваясь к печати. Нет, не покраснела. Погасла…

Я захлопнула дверь, закрыла голову руками, понимая, что влипнуть можно не только в варенье. Стучали долго, усердно, сулили все сокровища мира, пока одна очень честная и правдивая угадалка тихо сидела на шатком стульчике и жевала отломанную горбушку хлеба, запивая теплой кипяченой водичкой. Прямо, как в детстве.

«Ярче солнце светит… Щебечет… Ик! Воробей! Ик! Честным жить на свете веселей!» – всхлипывала я, стряхивая с колен крошки и поглядывая на остатки веревки и кусок мыла. Назвался грустью – полезай в окошко!

В дверь снова забарабанили. Я протерла пыльное оконце и разглядела на пороге еще одну, но уже пышно разодетую делегацию, которая нервно оглядывалась. Они были куда наглее и настойчивей, поэтому колотили изо всех сил. Не хватало телевизора, чтобы оттуда мне рассказывали, как именно мой голос решит судьбу многомиллионной страны!

– Открывай, Импэра! С тобой хочет поговорить представитель истинного наследника! – кричали мне в надежде, что я поведусь на такую уловку.

– Да чтоб вы провалились! – всхлипнула я, стараясь не представлять суммы, которые будут мне сулить за «правильный выбор» и последствия всех выражений со словом «правда».

Внезапно стук оборвался скрежетом и руганью. Доски на крыльце не выдержали и теперь ногу основного «стукача» освобождали из деревянного плена. Опять совпадение? Или… Вдруг высшие силы действительно мне благоволят? И это – никакие не совпадения? Я подозрительно осмотрелась по сторонам. А что если попробовать…

– Исчезни! – приказала я татуировке, замерев в ожидании чуда. Нет, тут либо лазерная коррекция, либо экстренная ампутация.

– Погибло за ночь пять министров! – несмотря на позднее время, раздался голос с площади. – Понятно, что дела нечисты! Но вы отчаялись не зря! Займут их место сыновья!.. Мясная лавка по соседству продаст за деву одно сердце! Поторопитесь покупать! Сердец осталось ровно пять!.. Внимание-внимание… Наследник известен заранее! Импэра на него укажет и имя скоро нам расскажет! А семь нахальных самозванцев, на плахе будут извиваться!

Эксперименты с печатью чуть не стоили мне руки, но подтолкнули к очень интересным выводам. Если я, так или иначе, сообщаю, что говорю правду, печать загорается. Обидно, но заявления о том, что я – самая обаятельная и привлекательная, стоили мне мучительной боли, причем не только от осознания, что есть кто-то обаятельней и привлекательней меня. Правда могла быть «чистой», «грязной», какой угодно, печати было все равно. Если лгать несколько раз подряд, то печать краснела быстрей, принося мучительную боль. Когда краснела корона, было еще вполне терпимо, но как только начинал краснеть череп, боль становилась почти невыносимой. Пока что правды мне хватало за глаза. За пустые глазницы черепа. Это был тот самый болевой порог, который я могла вытерпеть.

Немного передохнув, я отважилась на другой эксперимент.

– Правда в том, что я через минуту подойду к столу, – заметила я, глядя, как моя печать стала понемногу краснеть, словно отмеряя время. Печать краснела, я мысленно считала секунды, оставаясь на месте. Когда боль стала нестерпимой, я бросилась к столу. Боль прекратилась, принося мне невероятное облегчение. Хлипкий стол, на который я опиралась, покачнулся, и шарик, лежащий на столе, скатился вниз и устремился в темный угол. Когда мне удалось его вытащить, стряхивая с него пыль, внутри него стали возникать слова:

«Я знаю точно наперед – сегодня гость ночной придет! Никто не сможет вам помочь! Увы, бессонной будет ночь!»

Шар решил, что для меня поводов для оптимизма на сегодня достаточно, поэтому продолжения не последовало.

Повалившись на кровать, я задула огарочек свечи, сложила руки на груди, натянув на себя дырявое одеяло. Ночной гость? Я проверила горшок под кроватью и прислушалась к желудку. Последнее время внезапный гость, обеспечивающий бессонную ночь, лечился таблеткой. Здесь таблеток нет, а я опрометчиво неплохо покушала в замке, не уточнив, есть ли у местных поваров санкнижка… Хорошо, если бы одна на всех! Надеюсь, что проне… А, черт!

Ночь пробивалась тусклым светом в мое маленькое окошечко, ноги слегка подмерзали, а у меня началось время для посещений. Первой пришла грустная мысль: «Прикинь, как тебя угораздило!» Она посидела со мной немного, а потом уступила место следующей, с лопатой: «Это ты сама во всем виновата!» В дверь уже стучались мысли, одетые, как родственники, вернувшиеся с похорон. Мысли о будущем.