Кража на Весенней улице

Папа Уве отодвинул стул.

– Присаживайтесь…

Мужчина сел, а он продолжал стоять. Я уступил ему место и встал позади Марлис.

Он оглядел нас.

– Вы, впрочем, можете остаться. Уже не маленькие.

– Скажите цель вашего визита, – сказал папа Уве.

Мужчина откашлялся.

– Итак, я инспектор Вагнер. Я пришёл от местного прокурора.

– По какому делу?

– Я ищу Фритца А. Шнайдера. Он в розыске.

Я едва стоял на ногах, задел остывшую печь.

Марлис и папа Уве посмотрели на меня и тут же одновременно отвернулись.

Ну и на этом спасибо.

– Но зачем вы пришли к нам? – сказал папа Уве. – Его здесь нет с того момента, как он бросил свою жену и уехал в Арбайтенграунд.

– Я знаю, но надо убедиться в этом. Кстати, мне ещё известно, что потом фрау Шнайдер вышла за вас и родила вот такую красавицу. – Он указал на Марлис.

Она покраснела.

– Спасибо.

Вагнер посмотрел на меня.

– А ты и есть Лукаш Шнайдер.

Я кивнул. Слова застряли в горле, может от страха – не могу сказать. Но он пожирал меня взглядом.

– Ты чем-то похож на него. – Вагнер улыбнулся.

Мне от этой улыбке стало немного легче.

Он положил руки на стол.

– Дело просто в том, что герр Шнайдер, будучи ювелиром с Весенней улицы, украл из магазина, в котором работал, кольцо с бриллиантом размером в 0,05 карат. Стоит оно, на минуточку, около 160000 марок.

Я едва не фыркнул.

«За этот блестящий кусок камня? Да вы шутите!»

Однако я ничего не сказал.

Между тем Вагнер продолжал:

– В последний раз его видели в автобусе, потом он вышел на Революционной улице и повернул за угол. Больше его не видели. Есть вероятность, что он незаконным путём (может, даже с помощью соучастников) добрался сюда, до Нордеграунда.

Папа Уве кивнул.

– Понятно. Но я его не видел.

– Вы хоть знаете, как он выглядит?

– Конечно. Я видел фотографии.

Вагнер встал.

– Что тут сказать? Мне придётся осмотреть вашу квартиру – такова официальность. Но, помните, если что-то подозрительное увидите, то…

глава 3

Мой отец вор, и его ищут в двух странах.

Отлично.

Если честно, я после первого шока от услышанного больше не испытывал никаких чувств к этой ситуации – словно смотрел какой-то детективный фильм, не более того. К отцу я тоже никаких чувств не испытывал; он покинул меня, когда мне было два годика, так мне говорила мама. А через пять лет она к другому ушла, оставив нас с Марлис и папой Уве.

В общем, ничего особого не изменилось, но его фотопортрет развесили по всему городу! Теперь на меня люди поглядывают искоса, а некоторые в школе даже показывают пальцами: мол, смотрите, сын преступника.

Но мне не стыдно.

Потому что я не считаю себя его сыном.

Прошло несколько дней. Мой друг-чех, Якуб Крупский, выздоровел и вернулся в школу. За обедом он нагнулся ко мне:

– Я всё знаю про этого Шнайдера. Сочувствую…

– Он мне никто, понятно?

Он был обескуражен.

– Нельзя же ведь так…

– А мне что, заплакать и сказать: «Ох, за что Господь наделил меня таким отцом?» Он для меня никто.

– Дело твоё…

Наступило молчание. Мы доели обед, и Якуб сказал: