Карамель. Новый Мир

Смотрю на руку – вся обвязана тканью и бинтом, сквозь которые сочатся алые пятна.

– Ставить его было проще, – говорю я.

Установка чипа не занимает много времени – крохотное устройство с огромнейшим потенциалом и значением вводят специальным аппаратом: прислоняют к коже, и ты ощущают секундный (даже меньше) укол. В тот же миг чип начинает действовать.

Уточняю:

– Закончил?

– Да, ты проспала всё веселье.

Каин даёт посмотреть на чип, после чего сдавливает его, разламывает. Крохотные микросхемы летят из машины через окно – в основания домов.

– Поздравляю, Карамель Голдман, ты больше не в системе. Новый Мир тебя не преследует.

Не могу поверить, что чипа нет. Я помню его всю сознательную жизнь. Приглядываюсь к повязке, трогаю.

– Шрам останется, – предупреждает Каин и убирает инструменты. Моя задумчивость не даёт покоя. Подступает обратно и берёт израненную руку, подносит к своему лицу и целует тыльную сторону. – За веру и героическую стойкость.

Смущаюсь, но жест не перебиваю – даю закончить.

– Могу только представить, – улыбаются янтарные глазки, – какое облегчение ты ощущаешь, какую свободу.

Я должна чувствовать именно это?

Выдаю неуверенно:

– Наверное.

Оставшуюся часть поездки мы молчим. Каин возвращает нас на поверхность: движемся по дорогам знакомого Северного района. Маски снова на лицах, люди – всё так же торопливы и напуганы, дроны – не переставая – слетаются к Зданию Комитета Управляющих. Наверное, его уже вовсю реабилитируют. Только реабилитация в этот раз серьёзная, и займёт не один и не два месяца, как это было с подорванными заводами.

– Приехали! – восклицает Каин, когда мы замираем на посадочном месте у одного из многоквартирных домов. – Прости, я не знаю, на сколько мы тут задержимся. Надеюсь, Патруль Безопасности быстро перебесится, и мы сможем вернуться в Острог.

– К деревьям, – говорю я, глядя на бесконечную паутину мостов и сотни домов из серых блоков.

– Я – к команде. Ты – к деревьям, – посмеивается юноша. – Зайдём быстро, конфетка. Встреча с соседями по этажу нам не нужна.

Покидаем машину и двигаемся к крыльцу; Каин прислоняет к считывающей панели подобие чипа – магнитный ключ; с такими ходят детишки, которые не достигли возраста присвоения порядкового номера в системе Нового Мира и у которых – из-за постепенного роста – противопоказания к установке чипа. В Академии вход только по сенсору, поэтому чип к моменту поступления впаивают под детскую кожу.

Смотрю на обмотанную ладонь. Минутами ранее здесь было то, что делало меня северянкой и давало права. Задираю голову и смотрю на крыши Нового Мира – интересно, они насмехаются надо мной? Злорадствуют? Проклинают? Или даже не замечают?..

Каин смотрит на меня и аккуратно утаскивает в подъезд – говорит, что у успокоительного, судя по всему, была большая дозировка. И хорошо, что квартира на первом этаже.

Не помню, как мы оказываемся внутри. Но мгновение спустя я сижу за столом и смотрю в окно через закрытые жалюзи.

– Что-нибудь видно? – спрашивает Каин. Каким-то обеспокоенным тоном.

Прихожу в себя. В самом деле смотрю в закрытые жалюзи? Осматриваюсь – мы на скромной кухне, за обеденным столом, а передо мной плюющийся паром электрический чайник и кипяточная кружка с бледным напитком. То есть…мы уже сколько-то времени здесь, если Каин успел всё это сделать? Уточняю:

– У меня мозги поплыли, да?

– Я тоже так подумал, – отвечают янтарные глазки.

– От этого не умирают?

– От плывущих мозгов или передозировки лекарством? Да как-то больше глюки ловят, знаешь.

Наблюдаю сосредоточенное лицо. Решаю высказаться:

– Но ты о чём-то думаешь, я вижу.

– Думаю, что это было не успокоительное…

– В самом деле?

– Мне кажется – только не злись, конфетка, – что я накормил тебя наркотой, поставляемой наркопринцессой.

– Ух ты!

– Точно, наркота. Голдман в трезвом уме уже бы огрела чайником и назвала идиотом.

– С последним пунктом ты справляешься сам.

Каин нервно замирает напротив:

– Твою мать, я дал наркоту несовершеннолетней северянке, чей папаша придумывает законы Новому Миру.

– Так уж и быть, жалобу не подам, – смеюсь я. – И папочке не расскажу.

– Сара меня убьёт.

Всё.

Перестаю что-либо помнить, ощущать. Перестаю быть. Перестаю существовать. Наблюдаю полое, не имеющее ни цвета, ни запаха, ни вкуса, ни звука (просто состоящее из ничего) пространство. Вязко пребываю в нём. Времени здесь нет, чувств – тоже. Боль отсутствует. Как и мысли. Всё, что есть – ощущение нахождения, ощущение пребывания где-то вне.

– Голдман, – раздаётся голос сверху. – Голдман, очнись.

Так и поступаю.

Открываю глаза – возвращаюсь в реальный мир. Темно. Света нет. Лежу у Каина на коленях: он придерживает мою голову и поправляет волосы. Вплавляюсь в тягучий, мягкий взгляд.

– Что за хрень, янтарные глазки?

Такая близость настораживает и пугает, вносит нечто деструктивное. Я не позволяла вторгаться в моё личное пространство (и даже Ромео не разрешала нарушать допустимое расстояние между партнёрами); кем себя возомнил остроговский мальчик?

– Что тебя смутило, конфетка? – парирует Каин, когда я резво отстраняюсь.

– Смутило, что я оказалась у тебя на коленях.