Забытый мир

– Нет, я не сплю, – помотал тот потяжелевшей головой. Ему подумалось, что Оле Лукойе как-то перестарался со сладким молоком, заливаемом в глаза.

– И тебе не наскучило слушать весь тот бред, который я несу?

– Нет, просто я устал, – упрямо покачал головой Павел, потирая слипающиеся глаза.

– И ты мне поверил?

– А мне всё равно! – внезапно вскинул голову парень, ощущая как сонливость отступает от азарта и злости, охватившие всё его существо. – Не верь глазам своим – и так далее. Но я всё же склонен доверять тому, что вижу, и тому, что ощущаю. Пусть это и обман зрения или галлюцинации. Даже если всё то, что я вижу и ощущаю, находится исключительно внутри моей больной головы.

– Что ж, твоя позиция мне ясна. Не лучше и не хуже других, – Кэвин пожал плечами. – Тогда, пожалуй, можно немного прогуляться по внутренним мирам кольца. Пора тебе привыкать к торным дорогам, опасным монстрам и непреодолимым препятствиям.

Они и правда слегка прогулялись.

По странным местам, которых Павел никогда не видел и даже не представлял, жадно вгрызаясь в страницы книг. И адреналин шпарил во все стороны, буквально разрывая его на части, будто ему пытались споить океан.

Сначала их едва не сожрали жуткие животные, похожие и не похожие на разных тигров, львов, рысей и пум, которых он ранее видел только в зоопарке, да и на страницах приключенческой литературы, рассматривая красочные иллюстрации.

Те были злобные, прыгучие, с громадными клыками и желанием полакомиться человечиной.

Один из зверей оторвал Павлу ухо, на что Кэвин невозмутимо заявил: "Отрастёт твоё несчастное ухо! У меня всё всегда отрастало, а яблочко от яблоньки… Регенерация у тебя прекрасная, так что не дрейфь! И помни, что мы в этих мирах совершенно и стопроцентно бессмертные".

Затем они очутились в мире, где не было живых людей, но имелось множество странных высотных зданий, осколки стёкол валялись, кажется, повсюду, как и многочисленные горы мусора. А затем небеса нахмурились мрачными желтоватыми тучами и разлились дождём, обжигающим, почти как серная кислота. После, переждав выпадение опасных осадков в одном из таких зданий, где было множество помещений, странной мебели и не менее удивительных приборов, они заблудились в тумане, который по своему воздействию, как охотно заметил Кэвин, напомнил ему газовую камеру с убийцами – в США, или с жертвами нацистов – почти везде.

Павел покачнулся и ухватился за спутника, просто потому, что тот оказался ближе, чем очередной ржавый остов или чудом сохранившееся дерево. Ему казалось, что его голова вот-вот взорвётся, а глаза вылетят из орбит, как пробки из шампанского.

– Ты ещё не осознал? – голос Кэвина звучал прямо в голове, вызывая ещё большую головную боль. – И боль, и смерть для нас не имеют значения. Как и в мирах Кольца, так и на нашей родной планете. Когда ты это осознаешь, то станешь намного сильнее. Не жертвой, а мучителем. Не то, чтобы это было намного лучше, но лучше быть надзирателем в концлагере, чем заключённым в нём же.

– Я бы вообще предпочёл держаться от концлагеря как можно дальше, – злобно фыркнул Павел, чувствуя, как тело постепенно становится неживым. На какой-то ужасный миг он подумал, что превращается в статую. И что проведёт вечность в таком вот непотребном виде.

– Как и все люди, которые пытаются убежать от войны. Но это невозможно, так как от противника, заполнившего почти весь земной шар, сложно удрать. Ну, разве что попытаться научиться дышать без кислорода, обходиться без еды и летать в невесомости без космического корабля, – сыронизировал он. – А теперь пошли дальше, шевели копытами! Да нет, это я так, образно сказал, не волнуйся, никаких копыт у тебя не выросло.

Тяжело вздохнув, Павел закатил глаза и, опираясь на почти волочившего его на себе Кэвина, рассказывающего что-то на самом деле интересное и жутко секретное, пытался не заснуть. Оригинальные игры в мёртвое – живое его изрядно утомили.

ГЛАВА 7. Спешу домой

Жара очень напоминала пустыню, раскалённым маревом дрожа над асфальтом Львова. "Западная столица" хмурилась грозовыми тучами, обещающими долгожданное освобождение от жары, но дышать всё ещё было нечем. Духота словно брала за горло, как бандит в подворотне, и резала глаза яркими солнечными отблесками.

Солнце казалось разозлённым до крайности, желающим сжечь каждого человека, словно Святая инквизиция, обнаружившая целую толпу еретиков как раз возле склада с дровами.

На вокзале пахло непередаваемой смесью неприятных запахов, состоявших из особой ноты "аромата", доступной только на вокзалах и сразу узнаваемой, но непонятно, от чего или от кого исходящей. Также пахло прогнившими арбузами, дешёвой выпивкой и ещё более дешёвыми сигаретами.

А ещё от некоторых женщин исходил шлейф очень дорогих духов, которые привлекали к ним внимание не меньше, чем прожектор, направленный на артистов на сцене. И эти изысканные красавицы, непонятно что забывшие на вокзале, стремились суетливыми походками как можно быстрее перейти границу одного мира – грязного, дымного, переполненного бомжами, цыганами и калеками, в более светлый, не такой грязный и куда более праздничный мир старинного города.

Аристарх зевал от бессонницы, всё ещё будто ощущая раскачивания плацкартного купе, в котором провёл одну из самых ужасных ночей в своей жизни, с трудом отбившись от пьяных попутчиков, желающих подружиться и затащить в своё вечное братство алкоголиков-путешественников, и вынужденный всю ночь слушать их песни, ругань нервного проводника, тщетно пытающегося их успокоить, пошлые разговоры "за жизнь", а также "наслаждаться" запахом немытых тел, дешёвой водки и навеки въевшийся в каждую деталь грязи.

Ощутив аромат духов одной из девушек, которая быстро перебирала ногами, откидывая голову под тяжестью длинных волос медного оттенка, Ари пообещал сам себе, что зайдёт в дорогое – обязательно! – кафе, выпьет лучшего во всей Украине кофе, а также обязательно склеит какую-нибудь длинноногую красотку. Впрочем, от компании беспечно щебечущих подруг или даже очаровательных близняшек, он бы тоже не отказался.

Парня удивило, что запаха кофе он не ощущал, хотя Львов, кроме старинных достопримечательностей, славился своими удивительными кофейнями с вкуснейшим кофе.

Голова раскалывалась, словно он всю ночь бухал с работниками какого-то там завода. Которые всю дорогу с упоением перечисляли марки самого дорогого в мире спиртного, надираясь водкой класса "для бомжей". Хотя ему и витающих запахов спиртного хватило, чтобы его затошнило.

Очутившись в переходе, Аристарх явственно ощутил усталость, будто ему на плечи взгромоздили каменную плиту или громадное бревно. И он ощутил всем своим существом, что ему нужно отдохнуть после службы в армии, которая началась и закончилась войной. Ари никогда не был особым патриотом, просто не видел смысла куда-то бежать от повестки, даже зная, что попадёт прямиком на фронт. То бишь, в ад при жизни.

Он прекрасно понимал, что очень богатые люди, находящиеся при власти, разбрасывают солдатиков-смертников, словно шахматные фигуры, по линии фронта, с равнодушием к тем, кого и за людей не считают. Парень всегда знал, что является расходным материалом, так как ему не повезло родиться в семье какого-нибудь депутата, мэра и прочей элиты.

Так что он и сам не особенно высоко ценил свою жизнь, понимая, что стоит дёшево. Что является маленьким человечком из серой массы, которая жрёт дерьмо, с восторгом или вялой овечьей покорностью слушает патриотические лозунги из разряда: "Все плохие, одни мы хорошие!", считает, что размножаться полезно и нужно, даже будучи нищим. Чтобы у власть имущих всегда было достаточное количество солдатиков-смертников и рабочих, готовых всю жизнь ишачить за копейки, поднимая бизнес богачей на неизмеримую высоту Олимпа.

Поправив громадный рюкзак за плечами, он принялся мечтать, как наконец-то снимет с себя опостылевшую форму цвета хаки, чтобы не вспоминать каждый раз строчку из песни Виктора Цоя: "Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве, пожелай мне удачи в бою…".

Ему внезапно подумалось, что свежий горный воздух и свежие же впечатления способны пробудить от спячки не только спящую красавицу, но и даже бледного, словно вампир, солдатика, навидавшегося крови и трупов больше иного маньяка.

"Надо взять такси", – принял решение Аристарх. В забитой маршрутке многие, как он уже знал по опыту, будут недовольно коситься на его форму и на рюкзак, ненавидя его страшной ненавистью. Будто, если бы не было армии, то и войны бы тоже не случилось. Все бы быстренько сдались, их бы потом оперативно изнасиловали, ограбили, попытали и прикончили – и настал бы мир во всём мире! На территории огромного кладбища настал бы мир и покой. И тишина. И мёртвые с косами. И поднялись бы зомби и личи, и пошли бы снова воевать…

Автобуса ждать тоже не хотелось, да и не очень хорошо он помнил их расписание. И вообще сомневался, что такое имелось. Или же было составлено кем-то, кто составлял прогнозы погоды. С той же вероятностью совпадений.

Ари решил изобразить "Злое лицо", маску, которая отлично помогала выживать в людских джунглях, хотя время от времени и притягивала внимание агрессивного люда, желающего кому-то начистить рожу. Но в ситуациях с решением проблем методом драки Ари не терялся, а чувствовал себя рыбой в воде. Он был сильным и крепким, хоть и в первые моменты мог показаться врагам неопытным и молоденьким сосунком, видевшим драки только по телевизору.

И драться умел отлично, заслужив среди сослуживцев прозвище Ари-Страх.

Так что парень сжал губы в линию, выдвинул нижнюю челюсть вперёд, грозно нахмурил брови и постарался придать взгляду равнодушную жестокость. И не спеша прошёлся вдоль ряда такси. Несколько женщин буквально шарахнулись, а молоденькая девушка-туристка с чемоданом на колёсиках и с выдвижной ручкой, отшатнулась, едва не растянувшись на брусчатке.

Хмыкнув, Ари всё же сделал лицо попроще, подумав, что только нарываться на драку с очередным пьяным идиотом, решившимся заступиться за свою бабу, которую он может испугать, ему не нужно. Не сейчас, когда хочется отдыхать, а не выяснять, чей интимный орган длиннее, круче и боеспособнее.

Хмыкнув, Ари подумал, что совсем не плохо, когда народ слегка побаивается тех, кто его охраняет. Главное, чтобы не дошло до попыток физически устранить причину страха – его, то есть. Ибо, как говорится, до вершины горы далеко, до царя высоко, а солдатик – вот он, усталый, одинокий, и уже без огнестрельного оружия. Бери тёпленьким и пинай его: за произвол вышестоящих, за нищету, устроенную, опять же теми, до которых физически не дотянуться, за страх смерти и за всё хорошее.

Ари рассмотрел автомобили, предоставляющие такую полезную услугу, как доставку живого объекта в нужную точку на земном шаре за просто бешеные деньги. И "добрые" водители всегда были готовы выручить усталого путешественника, не знающего всех секретов местного общественного транспорта или очутившегося ночью в незнакомой стране, когда свой отель сложнее отыскать, чем путеводную звезду на ночном небе, не будучи моряком или астрономом.

Парень хмыкнув, увидев велосипед с гордо выделяющейся надпись "Таксобус". До чего дошёл прогресс!

Махнув рукой на машины старые и новые, отечественные развалюхи и дорогие иномарки, Захар некоторое время раздумывал, стоит ли вызвать uber, но затем, завидев подъехавшую маршрутку до Стрыя, подбежал к ней, постаравшись поздороваться с водителем по-украински. Получилось не слишком впечатляюще, словно он использовал переводчик, и переводил с китайского.

На миг ему стало неловко, что он так плохо знает родной язык. Шофер кивнул, а затем равнодушно принял деньги и указал взглядом на табличку: "С шофёром во время поездки не разговаривать!".

Ари скорее обрадовался, что не придётся дальше позориться, а затем выбрал место в совершенно пустой – почему-то – машине.

Ему снова приходили в голову строчки из культовой группы "Кино", хотя водитель слушал "Шансон". Ему вспомнилась уже набившая оскомину шутка про то, что это радио является одной из важнейших деталей любой маршрутки.

Аристарх прижался лбом к стеклу и подумал о том, что дорога – это самое прекрасное, что есть у каждого человека, пока он способен передвигаться хоть как-то. Погружение в нирвану, медитация похлеще всяких индийских примочек, состояние абсолютного блаженства.

Почему-то в голове возникла фраза, произнесённая навечно сохранённым для потомков хрипловатым голосом: "Доброе утро, последний герой!".

"Последний? Ну-ну. И вам того же, мистер погибший кумир советской молодёжи". Парень усмехнулся, вспомнив, как в детстве обожал дедушку Ленина по сказкам и восторгался героическим выживанием безногого Мересьева из "Повести о настоящем человеке".

Впрочем, свеженькие мечты появились в голове после просмотра ролика в начале игры "Fallout 4". И тогда он начал воображать себя в силовой броне, с верным и бессмертным псом за спиной, в которого можно запихнуть сколько угодно лута, с громадной пушкой, стреляющей лазерными лучами. И пафосно произносящем фразу: "Война… Война никогда не меняется".

Усмехнувшись, Ари вспомнил, как в юности родные и друзья дразнили его похожестью на героя с советского плаката. Да и сейчас некоторые утверждали, что ему самое место на обложку книги или на постер с фильмом на героическую тематику. А отдельные представительницы прекрасного – или не очень – пола намекали, что он выглядит даже лучше иностранных актёров на этих самых постерах, так как у него животик не беременный, морщин нет, да и черты лица правильные.

Ари никогда не зависал перед зеркалом, любуясь собой, как какой-нибудь метросексуал или кто похуже, но прекрасно знал свои достоинства: высокий, немного худощавый, что делало его зрительно ещё моложе. С красивыми, ясными голубыми глазами; натуральный блондин, но с тёмными бровями и ресницами, со всегда сгорающей белоснежной кожей. У левого глаза имелся длинный и тонкий, едва заметный шрам, который многим девушкам казался героическим, но на самом деле был оставлен старым котом лучшего друга ещё в детстве.