Чёрный ферзь. Белый ферзь. В сердце шахматной доски. Книга 1

Глава Нулевая, она же Пролог. На благо добра

Порой у каждого случаются плохие дни.

Отвратительные, скучные, тянущиеся, утомительно-отвратительные дни. Или напротив переполненные таким количеством мелких неприятностей и событий, складывающихся в единое бесконечное полотно, навязчиво укрывающее с головой, что не получается найти выход из этой трясины. Работа, семья, друзья, недовольное руководство, озлобленные люди на остановке и в транспорте, глупая соседская псина, подкарауливающая в кустах, чтобы посильнее напугать, подвыпивший сосед, не понимающий, что он не лучший собеседник, мутное пасмурное небо, дожди, лужи по колено… Знакомо, не так ли?

В такие моменты единственное, чего хочется – спрятаться ото всех, чтобы не трогали. Или сорваться на того, кто окажется в неподходящее время в неподходящем месте. Второй путь чаще всего оказывается ближе, но успокоения не приносит, скорее наоборот. А как только дома становится невыносимее, чем на улице, то в голову приходит еще одно прекраснейшее решение – влезть во влажные сапоги, что еще только успели просохнуть и лишь немного нагрелись, нацепить куртку, схватить зонт с рюкзаком, и поспешно ретироваться. Потому что мириться не хочется, а не мирится – нельзя. Потому, что обе стороны не правы, но обида и унынье мешают признать собственную неправоту.

Как обычно, на зло, дождь лишь заряжает пуще прежнего. Он словно поджидает, копит силы, чуть затихает, так, для видимости, а после ка-а-ак выдает все что может. От этого на душе становится лишь тоскливее, и хочется бежать до какого-нибудь козырька, может быть на остановку, чтобы укрыться от непогоды. Там, под крышей, ругать себя многочисленными неприятными словами, какие только знаешь.

Скорее всего, большинство людей в подобные моменты, стоя под защитой укрытия, вспоминают, где они были не правы и подумывают вернуться обратно домой. А может, заскочить в кафе, чтобы поднять себе настроение горячим чаем, кофейком, а еще лучше хорошей кружкой какао с вкуснейшими десертами.

Мне же не стоит рассчитывать на умиротворяющие посиделки.

Нет не потому, что я не переношу сладкое, хотя водится за мной такое – к разнообразным тортикам и конфетами не лежит душа – зато выпечкой меня запросто подкупить. Не потому, что я привередничаю и не стану пить какао или чай где попало, я всегда за эксперименты и поиск новых мест. Уже неоднократно убеждалась, что у кафе, где еще не была, есть все шансы очаровать меня с первого же посещения и перейти в ранг любимых мест. Дело не в желании сначала прочитать отзывы, чтобы не мучиться с животом. И не в том, что до ближайшего более или менее приличного места стоит пробежать метров шестьсот, насколько я помню – переехав полгода назад в новую квартиру я как обычно в первую очередь изучила все, что есть в округе, не покидая стен, и лишь после отправилась в путешествие.

Главная проблема состояла в моей неудачливости. Если уж неприятности кого-то ждут, переживают, что никак не могут случиться, то, как только они замечают на горизонте мое, порой неуклюжее, тело, то принимаются радостно потирать ручки. Они знают – уж я-то приму их всех как родных! Я не могу назвать себя сто процентной неудачницей, в принципиальных делах бед почти не бывает, но мелочи…

Этот день не стал исключением, пока я выбирала между двумя укрытиями в виде остановки шагах в ста и кафетерия, до которого нужно пробежаться по тротуару, и немного зазевалась у перехода, первая же машина расплескала образовавшуюся лужу, да так, что капли долетели мне даже до лица. Для этого, конечно, не требовалось много ума, с ростом меньше метра шестидесяти, многое оказывается на уровне лица. Хуже приходилось только моей маме, которую я переросла на десять сантиметров.

В то время, когда стоящие рядом со мной заметили лихача и отпрянули, размечтавшаяся о напитках и булочке с маком я отхватила за всех. За что? А потому, что такова моя жизнь.

Громко выругавшись и сообщив что думаю о водителе и его авто, я тоже отступила от греха подальше и, под неодобрительное оханье двух мамочек с великовозрастными детинами, наверняка уже знающими намного больше ругательств, осмотрела себя. Бежевое пальто приобрело несколько менее светлый оттенок и теперь скорее напоминало шкуру пятнистого кошачьего (а ведь мне советовали взять что-то потемнее, менее маркое, но нет, я же всегда умнее). Коричневые сапоги уже давно промокли так, что любить пофорсировать перед пешеходными переходами хуже сделать не мог, зато свежекупленные и лишь раз надетые на собеседование брюки требовали незамедлительной стирки. Впрочем, оправдали они себя с лихвой – как и обещал производитель, они очень плохо пропускали влагу. Хотелось верить, что хотя бы лицо, тщательно отмытое перед выходом от макияжа, не покрыто равномерным слоем грязи. Я чувствовала одинокие капли, но стереть пока не могла – зонт в такую погоду выпускать из рук не стоило. Пару раз я уже бегала за ним, не удержав, и неизвестно завершился ли лимит моих неудач.

Очень скоро я получила ответ на свой вопрос – нет.

На переходе я старалась держаться ближе к середине, так как прекрасно помнила где хуже всего обстоят дела с дорожным покрытием, дважды мне уже доводилось проваливаться в лужи по щиколотку. Но, похоже за последние дни ямы либо перекочевали, чтобы подлавливать таких самоуверенных пешеходов, как я, либо птицы успели выгрызть новый кусок асфальта, либо кто-то намеренно устраивал ловушки. Так или иначе, но на другой стороне я оказалась уже не только успевшей умыться, но и зачерпнув грязной воды в сапоги.

Когда-то я мечтала переехать в этот город, но не настолько, чтобы носить часть его с собой в обуви.

Зато теперь выбор куда идти был очевидным – на остановке я замерзну быстрее, чем досчитаю до ста, и крыша мне уже ничем не поможет, а в кафе немного приведу себя в порядок, может, сумею оттереть то, что оттирается, отогреюсь, немного пережду, позвоню подругам. Может, вызову такси, чтобы добраться до кого-то из них.

Шаг пришлось сбавить, ветер дул прямо в лицо, выставленный передо мной зонт встречал шквал капель, я чувствовала как мое единственное укрытие дрожит в руках. Ели-ели удавалось придавать ему нужное положение. Сколько я так прошла не знаю, ориентировалась только на то, что могла рассмотреть – столбы, скамьи, урны, лежащий на боку велосипед, прицепленный к какой-то клумбе на ножках. Ничего из этого не помогало понять долги ли еще идти.

Я приподняла зонт, надеясь успеть взглянуть вперед, не хотелось выскакивать на переход, не зная какой свет там горит и ничего не видя. Всего пара неловких движений, и моя единственная надежда выжить в непогоду вывернулась в обратную сторону.

– Ай ты ж! А ну стой! – из рта вырвались тщетные попытки отдать приказ, когда очередной порыв вывернул зонт из рук, – Стой, кому говорят!

Если кто-нибудь сумеет мне ответить на кой ляд я поскакала, перепрыгивая лужи, словно спортсменка, которая, между прочим, за это хоть что-то получает, в глупой попытке догнать и вернуть наверняка уже сломанный аксессуар, вывернуть который мне все равно не хватит сил, то я назначу этого человека своим психологом. Или, в таком случае уже нужны психотерапевты?

Но в тот момент я не представляла к чему это приведет, не задумывалась о том, для чего это делаю. Честно говоря, мне кажется мною двигало желание догнать ненавистный зонт, чтобы поквитаться с ним за все житейские проблемы, добить и самолично выбросить в урну. Обида мешала мне соображать.

Меня совершенно не смутило, когда зонт в один момент вдруг решил изменить направление и нырнул между близко стоящими домами. Как полагается (иначе ж никак!), я со всех ног поспешила за ним, ни на мгновение не задумавшись. Мне так сильно хотелось его вернуть, что такие мелочи, как физика и элементарная логика перестали существовать. Зонт вел меня за собой еще дома три, и, может быть, повел дальше, если бы вокруг вдруг не стало темно. Фонари еще не горели, я твердо знала, что несмотря на непогоду в четыре часа дня осенью солнце еще не садится.

Зонт потерялся из виду, звуки барабанящих капель затихли и лишь покрутившись на месте я поняла, что меня еще смутило – больше не чувствовалось дождя. На расстоянии вытянутой руки почти ничего не было видно, но прямо передо мной удалось рассмотреть морось. Дождь продолжал идти, но избегал меня. Бывает, что стена дождя заканчивалась в каком-то месте и это выглядело пусть и необычно, но возможно. Однако, обернувшись, я рассмотрела капли и позади себя и по бокам.

– Чертовщина какая-то, – я протянула руку, подставляя ее под воду, и тут же притянула к себе, когда капли просто пролетели сквозь плоть. От страха звуки застряли внутри.

Фильмы подсказывали мне, что такое случалось с погибшими и не заметившими этого людьми, после их обращения в приведения. А еще о потери во времени, других мирах, людях, которых покусали пауки и что не стоит шутить с природой и восстанавливать популяцию динозавров.

Я разрывалась между испугом, непониманием и желанием закричать, бросаясь обратно и зовом «на помощь». Хотела побежать, развернулась сделала шаг и наткнулась на невидимую преграду. Воздух словно не пускал меня, он был твердым как стена.

– … Ты клялся отыскать старуху, отжившую свой век. Ту, которую не жаль, – послышался со всех сторон разом приятный женский голос. Скорее всего он принадлежал молодой девице, рослой, добротной и сильной. Таким, глубоким, чистым, весьма приятным и громким хорошо бы петь народные песни на сцене или во время колки дров в деревне.

– Нет здесь старух с магией в сердце и теле, дорогуша. Никого не нашлось. Здесь с этим всегда проблемы были…

Глава Первая. Добро пожаловать в… тюрьму?

Фиолетовые волны и облака прыгали передо мной, совсем как солнечные зайчики. Они были то отчетливыми, с хорошо виднеющимися краями, то размазывались пятнами, а затем снова собирались в различимые объекты. Я была уверена, что появились они из-за того, что напарник той девицы уронил меня и хорошо приложили об асфальт. А может, никого на самом деле мне не встречалось, и я потеряла сознание от какого-то камня, упавшего на голову. Или отключилась после того как в меня ударила молния? А почему бы и нет? С моим-то везением стоит каждый раз радоваться, что осталась в живых после прогулки. То, что мне привиделось как кто-то удерживает, поливает и меняется со мной телами, как в одном из десятков одинаковых фильмов – еще ничего. Хуже, если я попала под машину, например, и теперь лежала в коме, наблюдая странные картины. Хм, а если оно действительно так? Никто не знает как мыслит и мыслит ли человек без сознания.

Не хотелось бы мне открыть глаза и оказаться в больнице. Впрочем, если я в больнице, то скорее всего, жива и почти здорова. Ох, и почему мне так надо было куда-то отправляться в дурную погоду? Да, не получилось на собеседовании, да, немного повздорила с приятелем – кто ж знал, что мое дружелюбие должно всенепременно окончится взаимностью и ответным признанием в любви? Я предупреждала, что не готова ни с кем заводить отношений, нормально же говорила, что хочу немного переждать, посмотреть по сторонам, надышаться свободой и уж точно не поддаваться на уговоры и бегать на свидания к приятелю бывшего и лишь потому, что он долго ждал пока мы поссоримся. Выпрашивал еще… Терпеть не могу канючащих мужчин.

Облачка понемногу исчезали, они закручивались в вихре, отдалялись и растворялись. Мне следовало открыть глаза, но никак не получалось. Нечто мешало мне. Пожалуй, в первую очередь страх, что я действительно попала в слишком неприятную ситуацию и теперь могу столкнуться с последствиями. Что, если я себе сломала руку или ногу? А если все сразу? А если что-то еще хуже?

Складывалось впечатление, что телом шевелить получается, я чувствовала конечности, шею, которая почему-то заболела, как только я начала выныривать из сна. А еще отчетливо ощущался холод, я замерла, где бы ни лежала. Может, это все из-за удара и до сих пор мое тело находится в луже, а бесчувственные прохожие не желают помогать? Проходят, перекладывая обязанность позвонить в скорую на других. Я и сама проходила мимо людей. Меня настигла кара?

Словно в доказательство, чувствовалась небольшая влажность, это стало очередной неприятностью. Все-таки в луже… Во время рождения я явно опоздала на раздачу талантов и набрала корзину исключительно из антиталантов. Что ж, долгое время получалось оправдываться что это тоже неплохо, что это позволяет выделяться из толпы, что быть неудачницей не грустно, а по меньшей мере весело и раз уж я умудряюсь продолжать почти что счастливое существование, то приспособлюсь у чему угодно… Но лужа – уже перебор.

Сейчас же нужно проснуться! Вот сейчас, на счет «три» я открою глаза, встану, пойду домой и буду сидеть там, с бутылкой чего-нибудь вкусного и желательно очень крепкого, жалеть себя, слушать как дребезжит стиралка, возвращая нормальный вид тем вещам, которые еще возможно спасти. Раз, два…

Досчитать до трех я не успела. Проснуться еще не получилось, зато открыла рот, видимо, чтобы сказать «три» вслух. Разумеется, именно в этот момент некто вылил на меня ушат холодной воды. Настолько леденящей, что я сначала вскрикнула, забилась на месте, где лежала и только после, наконец, открыла глаза. Пелена заволакивала взор, я не могла рассмотреть ничего, кроме маленького оранжевого свечения высоко над головой. Звезда? Солнце? Луна? Или фонарь?

– Во те на, як и обещал! Глазюки разинула, рот разинула, готовая болтать чегой не спросишь. А ты все – померла, да померла, а как померла-то, ежель мы как надобно все делаем?

Обладатель низковатого хриплого голоса стоял где-то рядом, мало того, что его было слышно, я сумела еще и учуять. И, честно говоря, это меня совсем не радовало, очень хотелось хоть ненадолго заработать насморк.

Зрение понемногу возвращалось. В лицо мне почти ткнули огоньком, и я разглядела пламя, а после и деревянную рукоять факела. Факела?

– А… эм… Авм… – многозначительно произнесла я, выясняя чего здесь происходит и только после произнесенных первых звуков поняла, что не узнаю собственного голоса. Горло плохо слушалось, может, из-за холода? Наверняка это все из-за луж!

– Долдонил тебе – балакать станет еще до того как к истязателю отведем, а ты чего? Ох, Всеведущие, и ох, Чудодейская Мать, девка-то померзнет да помрет. Ох, от сырости и мороза околеет. Ох, как так-то, одна в каменном мешке-то, ужас…

– Я ж не для того, чтоб пожалеть, – хмыкнул второй, он звучал громче и грубее, – А чтобы сугреть-то. Собою.

– Так ты б то так и сказал, а то – мерзнет и мерзнет. Я ж тебя как понимать должон?

– Тогда б главарь услышал и доложил куда не надобно. А оно мне на что? А оно мне не на что! Я думал ты меня того, прикроешь. Сам говорил, нельзя напрямик – намекай. Я и намекал.

– Дурно намекал, надобно по-иному. Я тебя научу.

В процессе спора не совсем джентльменов я приходила в себя, а глаза учились заново фокусироваться. Получилось довольно быстро, казалось, что зрение стало лучше, размытость почти пропала и теперь я могла рассмотреть те детали, что в последние десять лет от меня ускользали. Увы, они были неожиданными и неприятными.

Надо мной возвышалось двое мужчин – один был пониже и покоренастее, я бы сравнила его с обезьяной, вроде гориллы, только размерами он ей явно уступал. Весь выбритый, бровей и тех не обнаружилось, а выражения лица явно намекало, что интеллектуальные беседы он если и ведет, то очень недолгие. Второй – высокий, худосочный, с длинной бородой, густыми усами и спутанными болтающимися до плеч русыми волосами, казался немного умнее. Он ухмыльнулся, и это вызвало отторжение, кривляния превращали длинного в опасно-отталкивающего субъекта, с которым стоило иметь общего меньше, чем с его приятелем.

Меня смутили промежутки в зубах, странная одежда – серые шерстяные штаны, льняные на вид желтоватые рубашки, широкие, явно не по размеру и достающие до колен, перетянутые веревками на поясе вместо ремня, кое-как заткнутые за них розги и болтающиеся ножны, из которых торчали рукояти на вид каких-то ножей.

Пока мужчины разглядывали меня, я пользовалась перерывом, чтобы понять где я. Мне хватило нескольких секунд, чтобы прийти в ужас. Никакой улицы и в помине не было. Мое промокшее тело обдували ветра, просачивающиеся через небольшие закрытые решетками окна и щели у деревянной двери. Ее укрепили железной окантовкой и паутинкой, расползающихся из центра поржавевших пластин. Вокруг только каменные голые стены, по двум из них медленно стекали капли, а на полу натекли целые озерца. Куда более пугающая находка ожидала меня, стоило перевести взгляд на мое же тело и место, где я лежала. Ноги настолько окоченели, что я не чувствовала как одну обхватил железный обруч, цепь его тянулась куда-то под деревянную конструкцию. Полагаю, ее следовало считать кроватью. Язык не поворачивался произвести это слово вслух, так как вместо нормальной постели подо мной лежала жесткая солома, прикрытая тонким покрывалом. К слову, теперь не менее сырым, чем стены.

К тому же мои ноги совершенно не походили на привычные, они были грязными, босыми, с грязью под ногтями, при этом сильными на вид. Я бы сказала подкаченными, таких у меня никогда не водилось – я не очень любила ходить в спортзал. Кстати, до состояния грязнули тоже не опускалась.

А еще на моих-не-моих ногах не было никакой одежды. Наверняка покраснев или побледнев от страха, я притянула к груди руки, прикрываясь, и нащупала влажное что-то, похожее на рубашку. Не очень приятную на ощупь, грубую, и слишком короткую, чтобы зваться платьем, но слишком длинную, чтобы даже допустить предположение, что меня оставили хоть в чем-то моем.

Осознание заполняло разум медленно. Страх, непонимание что делать, желание закричать, злость, все смешалось в единую кучу, лишь множество прочитанных рекомендаций и просмотренных научных, псевдонаучных и совершенно ненаучных детективных историй помогли вспомнить, что не стоит плакать, кричать, каким-либо образом сердить похитителей. Для начала необходимо успокоиться и собрать как можно больше информации.

Похоже, со мной и правда в этот раз случилось нечто дурное. Вместо добропорядочных граждан мне попались вот эти. А может, из-за них проблемы и случилось? Прыснули мне в лицо чем-то, или тряпку в лицо сунули – такое бывает, уж это я точно знаю, много раз про такое читала. От того эти странные видения с девчонкой, от того же неспособность управлять собой, от того же непонятные ощущения…

Вот тебе и самый приличный район, вот он, хороший город, где ничего никогда не происходит!

– И чегой мы ревем? Ты не торопися, сначала надобно к истязателю доковылять, тама и хныкай сколько влезет, – недовольно проворчал длинный. Но мои слезы было уже не остановить. Я клялась, что все вытерплю, придумаю как сбежать, продолжала убеждать себя, пока ревела, а толку?

– По… По-по-по… – пробубнила я.

– Чего? Попить? Помыться? Подняться? – худой приятель не понимал меня, а произвести что-то более полноценное не выходило, – Ты бросай за зря ручьи из глаз пускать, терпеть не могу этого. Не боись, Форх тебя не согрел, но ежель чего, успеет, пока истязатель не явился. В одиночестве ждать не станешь.

Долговязый утешать не умел. По его словам выходило, что мне не показалось – похитителей не меньше трех. Истязатель – это глупое прозвище намекало, что ждать приятного времяпрепровождения не надо.

Я не хотела к нему! Не хотела оставаться с этими! Не хотела всего, что здесь! Домой, отпустите меня домой…

– По-по-пож… Пожал…

– Форх, эта рыдает. Девки сопливые по твоей части. Ты охранять ее просился, ты и делай чего-то.

Горилло-подобный с самым серьезным видом кивнул, выудил из-за пазухи грязный кусок какой-то скатерти, чтобы тут же сунуть мне это в лицо, и заводил тряпкой от уха до уха.

– На, духреха, вытирайся. Ага, вот так, слезы стирай. Нечего меня волновать, не люблю я когда девки рыдают. Ты лучше думай чегой балакать надобно. Ежель быстро отболтаешь чего спросят, тебя домой отправят.

– Или убьют по скорому, – предположил длинный.

– Цыц! Ты чегой, не видишь, она и так разнылася!

Меня попытались поднять, но я не поддавалась. В конце концов, плакать мне это не мешало, а сдаваться насильникам-похитителям без боя не планировала. Крики должны быть слышны на сотни метров вокруг, вот только помещение, в котором меня держали, намекало на отдаленность от города. Может, я далеко не первая жертва и схема отточена до мелочей?

Метания, мычания вместо грубых слов, приложенные усилия, чтобы отпихнуть обоих мужчин закончились, когда я спрыгнула на ледяной пол. Рядом стояли плетенные из жуткой смеси дерева и травы тапчульки, явно неспособные спасти меня хоть от чего-то. Несмотря на жуткую ситуацию, я отметила их неудобность, настоящее уродство, и совершенно непонятно как в такой обуви кто-то мог ходить. Кажется, девчонка из моих видений-глюков носила что-то похожее.

В то время как мне они пришлись не по вкусу, тапки приглянулись грызунам. Один из серых зверьков вынырнула из-под кровати и бросился в мою сторону. С громкими визгами я взлетела на спальное место, с ногами, и затопталась на покрывале.

– Кры… Кры! – вылетало изо рта, пока мужчины хватали меня за руки. Они намеривались стащить меня вниз, но я брыкалась пуще прежнего. Сражаться за свою честь, за жизнь, достоинство и все остальное я была готова, но как только в зоне видимости появлялся мерзкий грызун с отвратительным лысым хвостом, случалась или паническая атака или наступало состояние аффекта.

– Ты гляди, она крысы испугалась.

– Та то ж одна всего, тут и полчища снуют, – посмеялся длинный, – Как ты у себя выживала? Неужто у вас в амбарах крыс нет?

– Так на то она в виломахатели и поперлась, чтобы от крысов защищаться да по амбарам не шастать, – заметил широкоплечий Форх, – И хахеля своего подговорила на то, чтобы он крысов не тащил ниоткуда, и чтобы ее в амбары не гонял.

– Так хахель же ее потащил куда не надобно было. Она ж, вроде, как баба верная за ним поплелася. А тепереча надо прознать чего он наболтать успел, – продолжали беседу мужчины, пока я неустанно топала ногами. Крыса подошла ближе, встала на задние лапы, в упор глядя черными глазищами на мое лицо. Я почти что слышала как она со злостью пищит, смеясь надо мной.

Из разговора на какое-то время я выпала, не слушала, не отвечала, не осознавала кто к кому обращается. Мучителям тоже пришлось несладко. Не помню как они отцепили от моей ноги цепь и чего говорили, чтобы успокоить, но в итоге из помещения горилла Форх выносил меня на себе, пока худой, как я узнала уже в процессе, Тойен шикал уже на двух крыс – на помощь приятелю подоспел и второй грызун, тоже из-под кровати – топал на них, угрожал достать розги и как следует избить негодных зверей.

***

Казалось бы, что может оказаться хуже крыс и того, что меня, похоже, увезли в рабство? Например, абсолютное непонимание где я нахожусь и для каких целей, от примерных догадок становилось только страшнее. Сопротивляться, когда меня вели я планировала, более того – вспоминала все уроки самообороны, которые не брала, но видела в рекламе и фильмах. Однако, меня отвлекла дорога.

Дважды я бывала на экскурсиях в замках, правда, их переделывали для туристов – всюду проводили нормальное освещение, полы, в большинстве, были ровными, никакого запаха сырости, плесени и сена не чувствовалось, рядом находился гид, готовый прийти на помощь, объяснить важность каждого камня и элемента, на стенах висели планы эвакуации, а в залах стояли красивые кровати с балдахинами, стойки с доспехами или платьями и другие интересные вещицы. Несмотря на мою любовь к различным приятным современным бытовым мелочам, вроде горячей воды, компьютера и доставки продуктов на дом, замки в какой-то момент меня привлекали. Совсем в юности посильнее, со взрослением страсть поутихла. Так, на пару-тройку часов, может, в качестве исключения, на денек-другой, чтобы действительно отдохнуть без социальных сетей, поглазеть в окошко на сад, полежать на перине, представляя себя правительницей, откушать всяких уток или чего там древние люди еще добывали, может, почитать книгу я очень даже за. А еще покрасоваться в накидках из шкуры, пусть и за отдельную плату и только в зонах для фотосессий. Да, такие замки мне нравились, но не тот, в который меня притащили.

Более всего это место походило на попытки воссоздать нормальное, приятное глазу и носу строения больными на голову ролевиками. Получилось очень реалистично, я заметила как любовно они подбирали камни, насколько грамотно сделали факелы, прикидывала сколько же времени заняли наряды сопровождающих и тех, кто встречался по пути. Винтовая неудобная лестница, перила которой искусно состарили, заставила меня трижды споткнуться и один раз покачнуться назад. Благо меня вовремя поймали, не позволив пересчитать степени пятой точкой.