MAYDAY

18 мая.

Рыжий прав. Иначе, как чертовщиной это не назовешь.

Среди пилотов нарастают панические настроения. Одни и те же слухи ходят по кругу, обрастая небылицами. Говорят, на месте катастроф найдены черные ящики. Записи, извлеченные из них, почти один в один повторяют друг друга. Сначала капитаны докладывают о драках, волнениях на борту, а потом раздается страшное.

МэйДэй.

МэйДэй.

МэйДэй.

И они пропадают с радаров. Коллеги сходятся во мнении, что последние авиакатастрофы, так или иначе, связаны с эпидемией бешенства. А тем временем официальных данных как не было, так и нет. Представители авиакомпаний без конца выражают соболезнования родственникам погибших и прикрываются ничего не значащими фразами. И это страшно раздражает. Как выходить в рейсы, когда на душе неспокойно?

А тут еще задержки. Вылет из Адлера постоянно переносился. Сначала на час, затем еще на час. Теперь вот объявили – следите за информацией. Измученные жарой и ожиданием члены экипажа расположились в служебной зоне Сочинского аэропорта. Капитан, откинув в сторону галстук, сидел в кресле и нервно барабанил пальцами по подлокотнику. Одна бортпроводница после неудачных попыток сосредоточиться на чтении, вяло обмахивалась журналом, устремив сонный взгляд на внутренний двор. Трое остальных пытались дремать. Впрочем, тоже без особого успеха.

А разрешение на вылет все не давали.

И это жутко бесило, тем более никто не мог толком объяснить причину задержки. Зимой, понятно, трасса тяжелая, нужно чистить ото льда и снега. Самолеты нуждаются в более тщательной обработке. Да и метеоусловия часто подводят. Но сейчас май. Небо чистое, ни облачка. Взлетные полосы пустые. Так в чем же дело?

Спустя три часа ожидания в комнату заглянула дежурная.

– Экипаж двести восемьдесят второго, пройдите на медконтроль.

– Так были уже, – взорвался Тарасов. – Сколько можно откладывать рейс? Ладно мы – люди привыкшие. Пассажиров-то зачем мучить? Они же с детьми, чемоданами… клубникой, в конце концов!

Несмотря на усталость, Дэн не смог сдержать улыбки. В любой критической ситуации: турбулентности, грозовых облаках, при любой шероховатости в пилотировании капитан прежде всего думал о людях. Все знали, только на рейсах Тарасова «клиент всегда прав». А вот дежурная не знала и на резкое замечание ответила противным брюзжащим голосом:

– С предыдущего рейса сняли всех пассажиров и изолировали. Приказано соблюдать пятичасовой карантин перед отправкой любого рейса в Москву.

Дэн мрачно переглянулся с патроном. От услышанного в груди противно заворочалась тревога. Ведь если разобраться, аэропорты – идеальная мишень для вирусной атаки. Тысячи людей ежесекундно контактируют, дышат, кашляют, чихают, а затем, списывая температуру на простуду от кондиционеров, разлетаются в разные части света. А вместе с ними и зараза.

Стараясь не терять самообладания, оба проследовали в медкабинет. В помещении пахло кварцем и лекарствами. За последних три часа здесь многое изменилось. Дежурного доктора сменил мужчина в защитном костюме. Сам медконтроль также длился дольше обычного и включал анализ крови, осмотр кожных покровов и слизистых. На все вопросы экипажа незнакомец сухо отвечал «распоряжение руководства».

Спустя пять часов и пятьдесят три минуты Дэн, наконец-то, занял кресло второго пилота и готовился к полету. Капитан полностью сосредоточен, все действия, движения отточены до автоматизма. Запустили двигатели. Ну, с Богом! Шасси покатили по горячему асфальту и вскоре оторвались от земли. Самолет набирал высоту. Через двадцать минут отметка в десять тысяч метров пройдена, и машина пошла ровно. Можно чуть расслабиться и поговорить. Но, взглянув в хмурое лицо шефа, Данила осекся и разумно решил, не лезть.

Только когда треть пути осталась позади, Тарасов отвел в сторону микрофон и приглушенно сказал:

– Вот что, Даня. Прилетаем и оба берем больничные. Перед вылетом мне все-таки удалось переговорить с докторицей. Так вот, дружок, за последние сутки три международных экипажа отправились в лазарет. Похоже, вирус-то не выдумка телевизионщиков. Он на самом деле есть! – широкий лоб прорезали глубокие морщины. Вновь отвернувшись к приборной панели, он проверил показатели и закончил мысль. – Поэтому пока зараза гуляет по миру, езжай-ка ты на базу. Да отсидись.

Но Дэну так и не удалось переварить новость. Внезапно по внутренней связи вызвала бортпроводница. Взволнованным голосом девушка сообщила, что на борту беспорядки. Одному из пассажиров стало плохо, прочие в панике забились в салон бизнес-класса и выходить отказываются. В свою очередь, «привилегированные» пассажиры возмущены таким положением дел, зреет драка.

Дэн вывел на монитор изображение с камер. Обстановка действительно накалялась. Парочка мужчин уже сцепились врукопашную, остальные испуганно жались по сторонам.

– Нам втроем не справиться! – в голосе бортпроводницы отчетливо звучали истерические нотки.

Тарасов нервно ослабил галстук и переглянулся с помощником. А не в этом ли причина катастроф? Беспорядки на борту, зараженные, а как итог – крушение. Сопоставив в голове исходные данные, капитан принял единственное верное решение:

– Помести больного в хвост. Всех прочих рассади как можно дальше. Выдай всем медицинские маски.

– А если начнут буянить?

– Начнут буянить, запрись в туалете. – отключившись, капитан обратился к Дэну, – что бы там ни происходило, из кабины ни ногой!

И вырубил камеры. Но как известно, беда не приходит одна. На экране локатора внезапно нарисовался фронт. Только этого не хватало! Сердце и без того полнится беспокойством, а тут еще стихия подкидывает сюрпризы.

– Беда не приходит одна. – процедил под нос Игорь Юрьевич.

Запросив информацию у диспетчера, вскоре экипаж получил подтверждение – впереди гроза.

– На какой высоте фронт?

– На одиннадцати тысячах.

– Надо подниматься, – решительно заявил Тарасов, – запрашивай разрешение.

Дали добро на одиннадцать тысяч пятьсот. Если верить метеосводке и приборам, айсберги грозовых облаков висели аккурат на этой высоте. А значит, можно обойти.

Капитан кинул быстрый взгляд на напарника. Второй пилот с пониманием кивнул и взял управление на себя. Только они двое знали, с непогодой лучше справляется Дэн. Провести машину сквозь опасные ущелья туч – настоящее искусство, которое оказалось у него в крови.

Крепкие ладони уверенно легли на штурвал. Только здесь, в небе, один на один со стихией он чувствовал себя цельным и нужным. Можно сколько угодно кичиться счетом в банке или крутым авто, но, когда у тебя в руках штурвал, и триста пассажиров за спиной, именно в этот момент с предельной ясностью понимаешь, чего ты стоишь.

Тарасов тем временем включил связь с салоном, предупредив о возможной турбулентности. В тот же миг на табло загорелась команда «пристегнуть ремни».

Одиннадцать тысяч четыреста. Чуть потряхивает. Теперь уже и без приборов видна глухая стена туч. Дождь, то мелко трусит по стеклу, то поливает отборным ливнем. Впереди сплошь шарашат молнии, задача не из простых. А тут еще боковой ветер – строгий экзаменатор, вечно уводит самолет от курса. Дэн стискивает зубы и внимательно ощупывает пространство, сверяется с показаниями на мониторах и вновь обращается к небу. Нужен чистый коридор, идти напролом нельзя. Уже успел убедиться на собственной шкуре, стихию невозможно победить, ее можно обойти, обхитрить, но бороться с ней бесполезно. Проиграешь.

Краем глаза заметил, как шеф просматривает камеры и хмурится.

– Что там?

– Кажется, у нас проблема, – шумно выдохнул он. – Первый раз такое вижу.

На секунду отвлекшись на монитор, Дэн почувствовал, как на голове зашевелились волосы. Пассажиры бесновались, атакуя друг друга, крики, мордобой, кровь. Первым порывом было пойти разобраться, но вместо этого второй пилот стиснул зубы и отвел взгляд.

Возможно, другие пилоты так и поступили, вышли из кабины, чтобы разобраться. И это стало фатальной ошибкой. Ошибкой, цена которой – сотни жизней. Нет уж, дудки! Что бы ни происходило на борту, а самолет приземлится в целости и сохранности вместе со всеми пассажирами.

Скорость полета пятьсот километров в час, скорость капитана не меньше, он уже связался с землей и доложил обстановку на борту. Теперь только ждать инструкций. Тянутся минуты, словно тугая резина, надрывно, тяжело. К счастью, у Дэна есть задача поважнее, чем переживать о ЧП на борту. Стараясь откинуть посторонние мысли, он полностью сосредоточился на управлении. Ни один мускул не дрогнул на его лице, даже когда попали в небольшую турбулентность. И только насквозь мокрая от пота рубашка, подсказывала, как непросто сейчас второму пилоту.

Ужин пропустили, следуя принятому решению не открывать кабину. А жаль, кофе бы сейчас не помешало.

Оживает связь:

– Борт Аэрофлот 282, посадить на запасную полосу. Ждать дальнейших инструкций.

Час от часу не легче. Похоже планам Тарасова не суждено сбыться. Дэн был почти уверен, им не удастся сфинтить в отпуск, наверняка на земле их ждет изолятор, люди в медзащите и новые анализы.

Ровно в девять приступили к снижению. Внизу серая, непроглядная вата. Впереди стеной хлещет дождь. Воздух вокруг самолета сильно наэлектризован, того и гляди, вспыхнут искры. Дэн вытер мокрый лоб, ни на секунду не отводя напряженного взгляда от пустоты, разверзнувшейся впереди. Пора выпускать шасси. Началось быстрое снижение. Сердце в груди вторит реву двигателей. Закрылки выпущены, и машина стремительно прорывает завесу дождя. Минута, вторая, третья, и вот, наконец, в лицо мягко светят спасительные огни маячков. Еще через секунду из тумана выныривают две ласковые руки – разметка посадочной полосы, готовая принять в свои уютные объятия.

Фуххх… с этим справились.