Наследники Земли

– Вы под моим командованием, майор Волков, – Зорский напрягся, впервые за этот нелёгкий день, – так что выполняйте приказ.

Но ни Саша, ни Шрам не обращали внимания на слова полковника. Они смотрели друг на друга, решая судьбу мальчика. Саша одобрительно кивнул. Он решил довериться Шраму и разрешил воплотить опасную задумку в жизнь. Лишь бы капитану удалось справиться с этой ситуацией и избежать убийства маленького мальчика. Ребёнок не виноват, что попал в лапы бесчеловечных ублюдков, промывших ему мозги.

– Эй, малыш, как дела? Всё хорошо? Давай поговорим, ладно? – Шрам медленно двигался к маленькому террористу, подняв руки. – Не бойся, я не причиню тебе вреда. Я просто хочу поговорить, ничего более.

Мальчик изучающе разглядывал надвигающегося мужчину, продолжая теребить в руках дистанционный детонатор. С каждым шагом Шрама, он сильнее сдавливал хрупкий корпус устройства, неспешно подбираясь маленькими пальчиками к красной кнопке.

– Отдай мне это, – Шрам продолжал говорить мягко и ласково, – не дури. Видишь этих замечательных людей? Ты же не хочешь, чтобы они пострадали? Нет? Тогда отдай мне игрушку. Пожалуйста.

Пока Шрам сокращал дистанцию между собой и мальчиком, Зорский всё ближе подходил к Волкову. Полковник был спокоен, но на его лице мелькали нотки недовольства. Он продолжал настаивать на своём.

– Убейте террориста, майор, пока у вас ещё есть шанс. Он активирует взрывное устройство, это вопрос времени.

– Нет. Подождём. У капитана Яковлева получится.

– Майор Волков, я не люблю повторять, но это не просьба, а приказ. Вы обязаны подчиниться. А иначе…

– А иначе, что? – Саша окинул Зорского презрительным взглядом, выражающим неприязнь и отвращение к последнему. Он не собирался выполнять приказ полковника и демонстративно убрал пистолет в кобуру.

– Что ж, – на лице Зорского промелькнула равнодушная ухмылка. – Вы разочаровали меня, майор Волков.

Полковник развернулся и отступил назад к стене, словно раненный лев покинул поле боя, уступая право лидерства победителю. Саша был горд. Он отстоял своё решение и веру в свою команду. Главное, чтобы Шраму удалось задуманное. Саша внимательно следил за происходящим, более не обращая внимания на полковника. А зря. Именно он был главной фигурой в беспощадной игре не на жизнь, а на смерть. Зорский, не добившись нужного результата, встал в стороне, где кроме мальчика на него никто бы не обратил внимания. Дождавшись, когда их взгляды встретятся, он приспустил очки. Мальчишка улыбнулся. Искренне. Радостно, словно увидел кого-то близкого и родного. Крохотные пальчики остановились на кнопке и ребёнок, без раздумий, со всей силы надавил на неё. Последовала секунда длиною в вечность. Саша запомнит её на всю оставшуюся жизнь. Страх в глазах заложников. Взвизг отчаяния. Последний взгляд его коллег. Друзей. Братьев. Нет ничего ужаснее, чем смотреть в глаза близких, осознавших, что через мгновение их жизнь оборвётся навсегда. Ударная волна накрыла зал. Стулья, столы, журналы разлетелись по углам. Толстые стеклянные перегородки разбились вдребезги. Сашу сбило с ног. На пол, рядом с ним, громко позвякивая, падали гвозди и болты. Тротиловая бомба, усиленная поражающими элементами – смертный приговор для всех, кто находится в непосредственной близости от взрыва. Саша услышал стоны раненных. Он с трудом повернул голову. Неподалёку лежала женщина лет сорока. Её тело и лицо было исполосовано ранами и порезами. Она тихонько завывала от боли, прижимая ладони к обширной ране на животе, из которой торчал осколок стекла. Хаос был повсюду. Саша никогда раньше не чувствовал себя таким беспомощным. Уязвимым. Но больше всего его волновала судьба Шрама и Чижа. Быть может, им повезло и они живы? Нет. Он не имеет право тешить себя ложной надеждой. Кто-кто, а командир подразделения «Альфа» не понаслышке знает о последствиях взрыва пяти килограмм тротила, да ещё и с начинкой. Расстояние менее шести метров от эпицентра делает тебя лёгкой добычей для ударной волны: тяжёлые травмы, разрывы внутренних органов – минимум, что грозит человеку в зоне поражения. И чем ты ближе, тем вероятнее смертельный исход. Саша застонал. Но не от боли, а от безнадёжности. Зачем он пошёл наперекор Зорскому? Нужно было выполнить приказ, тогда все были бы живы. Резкий приступ головокружения и Саша потерял сознание. Тьма и забвение окутали его разум. И только голос вдалеке зловеще шептал «грядёт ужасное».

Глава 3

Яркий луч медицинского фонарика ослепил Сашу. Беспокойное забытьё медленно рассеивалось, уступая дорогу головокружению и подступающей тошноте. Зажмурившись, майор инстинктивно оттолкнул руку фельдшера, осматривавшего его раны. Седовласая женщина в белом халате и квадратных очках с очень толстыми стёклами недовольно фыркнула и, сморщив курносый нос, сказала:

– Этот живой, – она поднялась на ноги и посмотрела на Зорского, – и скоро очухается.

Фельдшер ещё раз окинула Сашу взглядом и направилась к другим пострадавшим, коих оказалось не так мало, как хотелось бы. Все, кто присутствовал в зале в момент взрыва, были задеты ударной волной. Кто-то больше, кто-то меньше. Люди, находившиеся дальше от эпицентра, отделались лёгкой контузией, ближе – получили вдобавок осколочные ранения и травмы различной степени тяжести. Только Зорский, к удивлению Саши, не пострадал вовсе, если не считать дорогущего запачканного костюма. Он с самодовольной ухмылкой победителя протянул майору руку и помог встать на ноги. Лишь теперь, придя в сознание и отойдя от дурмана, Саша мог воочию увидеть последствия взрыва: стены, колонны, кресла – всё изуродовано гвоздями и шурупами. Повсюду запах жжёной плоти, серы и пороха, лужи крови. Сотрудники скорой помощи бегают от одного раненного к другому, стараясь облегчить их муки. Саша перевёл взгляд в ту часть зала, где произошла главная для него трагедия. Эпицентр взрыва. В дальнем углу, в неестественных позах, лежали четыре обезображенных тела. Ли, что погиб от рук мальчишки, Чиж, что был рядом с покойным товарищем, Шрам, что пытался предотвратить беду и сам юный террорист-смертник. Ужас и боль этой картины дополнял Дэн, склонившийся над телом мёртвого брата и сдерживающий немой крик отчаяния от непоправимой потери. Рядом с ним стоял Пиночет. Он смотрел в пустоту, скорбя по-своему. Тихо и незаметно.