Вьюга юности

– Здорово, Шарабанова, – шуршал телефон.

– Я уже в Истре, – отчиталась Саша. – А ты там как? Помирились с Максимом?..

– Нет, – вздохнула Людка. – Он сегодня утром улетел в Доминикану.

– И что, даже не позвонил перед отлетом?

– Не позвонил.

– А ты ему?

И тут Саша впервые услышала, как Людка в Москве будто просыпается, а все внутри у нее бурлит, рождая обычный громкий голос и уверенные нотки.

– Еще чего! – выкрикнула она. – Почему это я должна звонить? Хватит того, что заходила к нему после школы, куда он не изволил явиться. Так папаша его сказал, чтобы я больше не показывалась, раз это моей маме не нравится. Наглый такой! Еще прибавил что-то типа: нечего валить с больной головы на здоровую…

– Ничего себе! – выдохнула Саша. – А что Макс?

– Не знаю, – Людка была рассержена. – Я его не видела. Нажаловался, наверное, папочке…

– И что ты теперь будешь делать?

Москва не отвечала.

– Людк? – позвала Саша.

– Не знаю, – опять тихо отозвалась Полетаева. – Теперь он только в конце каникул вернется. И ты туда же…

И тут произошло самое страшное – Людка начала всхлипывать. А Саша стояла посреди истринской чистейшей зимы и совершенно не знала, что делать. Подруга сама всегда учила ее, как обращаться с парнями. Теперь же Людка, кажется, впервые за время их дружбы, не знала, как поступить. И оттого стала Саше еще ближе и роднее. Вот только помочь ей ничем было нельзя.

– Ты это… того… не реви… слышишь? – просила Саша.

А Людка уже завывала.

– Отдыхай, Шарабанова! Не парься…

Саша старалась подобрать нужные слова, чтобы успокоить подругу, но они не понадобились. Телефон разразился короткими гудками – Людка бросила трубку. Саша в недоумении некоторое время смотрела на сотовый, но перезвонить так и не решилась. Понадеялась, что через день-другой Людка немного отойдет, а может, Макс все же позвонит или пошлет ей сообщение из жаркой Доминиканы. Вот тогда Людка снова станет прежней. И разговаривать с ней будет просто. Вот только Саша подумала: а лучше ли это – когда просто?..

Она засунула руки в карманы бабушкиной шубы и нащупала в одном из них большущую дырку. Ладонь проскочила в нее рыбкой и поплыла по подкладке. И вдруг калитка заскрипела: во двор ворвался Миша. Он подскочил к растерявшейся племяннице и, подхватив ее на руки, закружил над крыльцом.

– Привет, Кнопка!

Саша обняла Мишу за шею и на миг почувствовала себя счастливой и защищенной.

– Слушай, мне столько всего надо тебе рассказать! – шептала она.

– Расскажешь, обязательно! – смеялся Миша. – Только дай человеку поесть. Ух, как от тебя медом пахнет!..

И Миша поставил Сашу на ноги, а сам уже прошлепал в дом. Оттуда послышались приветственные возгласы, повеяло теплом. Казалось, все как прежде, вот только Саше до сих пор никак не удавалось вытащить ладонь, провалившуюся в дырку в кармане бабушкиной шубы…

Глава шестая

Время вспять

Саша бродила за спинами сидящих вокруг стола людей, будто примеряясь к ним, рассчитывая – подходит ли для свободного места? После возвращения Миши разговор потек шумный, мужской. Так что бабушка лишь украдкой поглядывала на сына и зятя, только и успевая подкладывать им в тарелки еще теплые блины.

– Михаил, ну сколько можно здесь штаны просиживать! – заладил как всегда папа. – Загранпаспорт так и не оформил?

– А зачем он мне? – шамкал Миша с набитым ртом. – Меня и тут неплохо кормят.

– Эх ты! – махнул рукой папа. – Я в твоем возрасте все свободное время по миру катался. На автобусе с экскурсиями чуть ли не всю Европу проехал. А у тебя представления о жизни лишь из пыльных книг, да разве так можно в современном-то мире?

– Выходит, можно, – не обижался Миша. – Хотя, наверное, я какой-то устаревший экспонат.

– Вот был бы у тебя паспорт, мог бы сейчас вместо Сашки с нами на Гоа махнуть, – продолжал сокрушаться папа. – А то человек моря в жизни не видел. Ну куда это годится? В наш-то век!

– Не надо ему в Индию, – вставила бабушка. – А вот летом в Сочи, на Черное море, можно было бы… И правда, Миш, все сидишь здесь и сидишь…

Миша загадочно улыбнулся.

– Погодите еще, – сказал он. – Надо сначала все здешние ресурсы использовать.

Папа многозначительно присвистнул и махнул на Мишу рукой, показывая, что дальше переубеждать его не станет. Бабушка тоже покачала головой: сомнительные «ресурсы» ее явно не убедили. Но в чем бабушка была похожа с сыном, так это в том, что переубедить их обоих казалось совершенно невозможным. Как втемяшится что-то в голову, так будут стоять на своем до последнего. Все знали: пока Миша сам не надумает сдвинуться с места, никакими доводами его не выманишь из старой доброй Истры.

– Сашка, ну что, выгуляешь отца перед отъездом? – Папа вылез из-за стола. – Надо хоть расхваленным чистым воздухом подышать. И ноги размять.

– Идите, идите. – Бабушка стала собирать тарелки. – Хоть поговорите нормально перед разлукой. А то знаю я вас, москвичей, гоняетесь невесть за чем целыми днями: все дела-дела, а на разговоры по душам времени и не хватает…

И Саша подумала, насколько же бабушка права. Вроде родители все время рядом. Но папы по утрам и вечерам не видно из-за газеты, лишь макушка торчит. А диалоги он ведет в основном с телевизором. Спорит с ним, возмущается, будто за экраном до него есть дело. А на родную дочь может и вовсе не кинуть взгляд. Иногда Саша даже думала, что запросто сумеет поменяться местами с Полетаевой. И вот Людка преспокойно заявится к ним, как к себе домой: сможет поужинать, лечь спать, позавтракать и утопать в школу – а подмену так и не обнаружат!

Теперь у Саши появилась возможность побыть с папой наедине и, вероятно, потихоньку вытянуть из него какие-то подробности о мамином темном прошлом. Кто знает, может, откормленный и надышавшийся свежим воздухом папа потеряет бдительность и выпустит наружу хоть хвостик длинной тайны. Саша вышла со двора, как взрослая подхватила папу под руку, и они захрустели снегом, потопали вперед, чтобы подмять под себя Истру. Саша тихонько косилась на отца, но видела лишь поднятый воротник дубленки и испещренный короткими толстыми волосками подбородок: по случаю выходного дня папа не брился.

– Па-а-п, – протянула она. – Расскажи, а какой ты был в Мишином возрасте?

Папин подбородок опустился, над ним вырос нос, а потом и глаза с интересом уставились на дочь.

– Почему это ты вдруг интересуешься?

Саша затаилась, не стала отвечать и уже видела, как папин рот размяк, потек в полуулыбке. Он что-то вспоминал, становясь вновь юным и полным радужных надежд.

– Я не сидел, как Мишка, возле маминой юбки! – говорил он. – Меня все время тянуло узнавать новое, мчаться вперед без остановки. Я то время вспоминаю как постоянный бег. Будто несся навстречу жизни, без тормозов, не зная правил – такой счастливый дурак!

Саша робко хихикнула.

– Такой ты был, когда встретил маму? – спросила она. – И чем она тебе понравилась?

Папа снова задумался, будто вычищая из памяти прожитые вместе с мамой годы. Чтобы вновь увидеть ее такой, какой она была много лет назад.

– Она была загадочной, – сказал наконец он. – Наверно, за этой тайной я и погнался тогда, с жаждой понять что-то новое…