Манон, или Жизнь

– Можно позже. Просто сегодня ты мне их должен отдать, чтобы завтра получился сюрприз.

– Открывает Эрик Харт коробочку, а там окаменелый таракан, – ухмыляется Кнабе. – Как у Гая Риччи в «Револьвере»: «Будет радость».

Вике:

– Рэн?

– Хорошо. Но за это я потребую от вас массу мелких услуг.

На дворе мокро. Солнце уже пробивается сквозь тучи. Плоское поле стоянки залито водой. Беру дворник в руку и сгоняю воду с лобового стекла машины.

Когда я вижу Манон, уже поздно что-либо предпринимать. Она распахивает дверцу и садится рядом.

– Клевая тачка, – говорит Манон. – Можно я поеду с тобой?

– Со мной? Хорошо, поехали. Только ни звука Эрику.

– А кто такой Эрик?

– Я имею в виду нашего генерального директора. У него день рождения, я еду покупать ему трилобитов в подарок.

Мы выруливаем со стоянки. Июньский вечер, на лавочке сидят подростки, солнце и небо, парк и трава, когда мы выруливаем со стоянки и едем по улице.

– Рэнди, – говорит Манон. – Слушай меня внимательно, Рэнди: мы с тобой сейчас уедем из этого города и больше никогда сюда не вернемся.

– Что ты имеешь в виду?

Ярко-синее небо блестит, будто грозы и не было. Мокрые улицы блестят. Солнце заходит. Закат разгорается на золотых медных тарелках, на трубах, в окнах Трианона. Белым огнем текут воды реки. Пробкой это, пожалуй, не назовешь, но и простором тоже. Мельтешение, гуща. Питательная среда.

– Что ты имеешь в виду?

Все, дальше ехать некуда. Впереди автострада.

– Ну, вперед, – подбадривает Манон.

Три, четыре:

Ты не застегнул ширинку,

не зашнуровал ботинки,

Ты не допил свой кофе, ты не

вышел из пары десятков сделок

ты не проверил почту и аську

там сообщение от твоей герлфройндин

оно мяукает

оно прыгает

оно хохочет и говорит:

«о-оу!»

Ты забыл на столе свою сумку

из нее

сыплется

всякаярунда

Ты вообще

ничего не

выключил

Ты вообще ни

скемнепопро

щался

Ты поехал покупать

шефу трилобитов

Ты поехал покупать

шефу трилобитов

а уехал навсегда

Не дождется шеф трилобитов твоих!

и пусть твоя аська мигает и хохочет,

и почта плывет черно-зеленой лентой,

и кофе остынет, прокиснет, засохнет,

и пусть зарастает все то, что было,

плавленым сырком!