Сезон летающих ножей

– Сувенир? Почему не амулет? – Калинин нахмурился и снова стал вертеть круглые шары в руках.

– Товар приезжает из Китая, адвокаты сказали, лучше провести как сувениры. Так безопаснее будет. Но в инструкции можем тогда писать все, что угодно.

– Так, решено, – Калинин поставил перед собой два глаза. Они были так криво нарисованы, что казалось, смотрели в разных направлениях. – Начальная поставка – 2000, – Рита старательно записывала новые решения, чтобы позже превратить их в официальные документы, – спасибо, Василий.

Менеджер по мерчандайзингу довольно улыбнулся и поплыл обратно на свое место у стены, прихватив с собой коробку.

– Дальше. Что у нас Августой? Кто ею занимается? Аня или Лиза?

Анна и Елизавета, сидевшие вместе, заерзали на своих стульях, не ожидая столько снимания к себе. Лиза поднялась и неуверенно затеребила край своего блокнота:

– Я, Виталий Михайлович.

Маргарита вовремя щелкнула пультом и на экране возникла фото женщины около 30 лет. Каштановые волосы обрамляли ее лицо, которое искрилось детской невинностью. Одета она была в синие джинсы и клетчатую рубашку.

– Какая это Августа? – словно у неба вопросил Калинин. – Это Маня из соседнего подъезда.

– Я ей предложила тогу и браслеты позолоченные, сандалии тоже, не холодно еще ведь… Но она сказала, что и без костюма может в астрал войти…

– Не надо предлагать, – деликатно вставил Саркисян, – надо поставить перед фактом. Она контракт подписала. Ты в следующий раз с бумажками приди. Она их читать не будет, они никогда ничего не читают, понятия не имеют, что подписывают. Твоя задача напомнить. Она у нас с кем советуется?

– С Зевсом и Герой, – проскулила Лиза.

– Ну вот. Весталка не может ходить вот так, как простая смертная – в джинсах и кроссовках.

– Если еще раз откажет, – перебил Армена Калинин, – пусть ее агент звонит мне. Больше ни в одной серии ее не будет. Артемида хренова.

Лиза поджала губы и медленно опустилась на свой стул. Анна с участием сжала ее ладонь. Валерия отвела виноватый взгляд: никто не мог терпеть, когда Калинин отчитывал кого-то перед всем коллективом. Понедельник был самым противным днем недели именно из-за этих публичных собраний.

– Дальше, – Виталий Михайлович надел очки. – Жертвы.

Мысленно попросив у Бога помощи, Валерия поставила пустой стаканчик на пол и вышла к столу. Выложив на стол несколько фото стопкой, девушка вцепилась взглядом в лицо Калинина. За почти три года работы с ним она научилась за доли секунды понимать его реакцию: едва поднятая левая бровь – непонимание, малозаметный прищур серых, постоянно ледяных глаз – глубокая задумчивость. Прикусывание тонкой, как нить, нижней губы – отчаянная попытка понять собеседника и несогласие с ним.

Саркисян и Рита деликатно вытянули шеи. Фотографий было несколько, но все они были не для слабонервных. На каждой из них было запечатлено преступление, точнее, его результат: жертва, нашедшая свою негаданную смерть слишком рано. Калинин задумчиво теребил ручку в пальцах правой руки. На снимке он наблюдал девушку, которая лежала на асфальте. Глаза ее были неестественно раскрыты и смотрели в небо. Изо рта – еще детского, помнящего вкус клубничной жевательный резинки и мороженого – вытекала струйка крови. Девочка была похожа на сломанную куклу, брошенную на пол избалованной хозяйкой.

– Елена Фролова, 15 лет, – монотонно сообщила Валерия, не заглядывая в свои бумаги. Она научилась запоминать имена, даты, события, чтобы всегда иметь их наготове для совещания. Хотя детали этих ужасных событий стирались у Валерии из памяти после записи очередного выпуска, лица со зловещих этих фото оставались с ней надолго, медленно мучая ее, будто по праву взимая непосильную мзду за ее труд. – Александра Фролова, одинокая мать, поздно пришла с работы, в четвертом часу ночи. Три месяца назад. Дочери дома не было. Через 15 минут кто-то заорал на улице. Лену нашли под балконом. Следов борьбы и насилия нет. Конфликтов в семье не было. Следов посторонних в квартире не обнаружено. Фроловы живут на 7 этаже. Красноармейск.

Валерия перевела взгляд на несчастную куклу с распахнутыми глазами. Никогда она не пойдет на выпускной. Не выйдет замуж. Не заведет котов, детей и собак. Не состарится. Не будет ходить на рынок за помидорами и не возьмет кредит в банке. Саркисян глубоко вздохнул и отодвинулся подальше. Ему лично эта часть совещания нравилась меньше чего. Была бы его воля, он бы надел наушники и поиграл в тетрис на своем телефоне. Но пост требовал от него внимания к деталям – не дай Бог посрамить честь канала «Весенний»!

– Прохожих нашли? – по-деловому осведомился Виталий Михайлович.

Валерия кивнула:

– Нашли, живут в том же доме. Также есть друзья и одноклассники.

Друзья и одноклассники есть у всех, но в контексте совещания «есть» означало «готовые прийти на программу и пообщаться с участниками проекта».

Калинин снова кивнул, и Валерия, поняв его команду, услужливо сняла первое фото со стопки. На этом снимке был запечатлен молодой человек, сидевший на земле, спиной оперевшись на серую стену обшарпанного кирпичного дома. Руки его были в крови, лица видно не было, подбородок касался грудной клетки и делал всю эту скульптуру смерти еще более грустной.

– Константин Левый, 34 года, – моментально отреагировала Лера, – возвращался домой после работы, охранник в местном магазине. Два ножевых ранения в живот. Бумажник и телефон на месте. 4 месяца назад. Климовск.

Не дожидаясь нового кивка, Валерия убрала второе фото. На секунду ей показалось, что Калинин замер – настолько напряженно он смотрел на это изображение.

– Наталья Ветрова, журналистка, 29 лет. Не замужем. Что делала в последние месяцы, неизвестно. Умерла от травм, нанесенных автомобилем. Бумажник и украшения нашли на месте, телефон пропал. 3 месяца назад. С нами связалась ее младшая сестра. Москва.

Лера старалась не вглядываться в фото слишком внимательно. Ее работа требовала объективности и здоровой доли цинизма, однако было тяжело отречься от трезвой реальности, когда в пол одиннадцатого утра в понедельник на совещании тебе приходится видеть мертвое тело знакомой когда-то души.

– Дальше, – железным тоном отдал приказ генеральный продюсер и снова заиграл ручкой. Валерия сняла снимок Натальи, тем самым оставив последнее фото перед лицом начальника.

– Виктория Добычина, 27 лет. Умерла от ножевого ранения в живот внутри недостроенной многоэтажки. 3 месяца назад. После того, как наступила смерть, на ее груди была вырезана странная геометрическая фигура: круг и несколько черт внутри него. Судя по экспертизе, тем же лезвием, которым был нанесен удар. Острых конфликтов не имела. Была сорванцом в школе, но после окончания исправилась. Поступила в ССУЗ. Работала кондитером. Нам написала ее мать. Жуковский.

Калинин разложил 4 фото на столе. Правильно выбрать жертву для испытания было необыкновенно важным делом. Отпугнуть телезрителя кровавыми снимками трудно, люди и не такое нынче наблюдают в кино и новостях. Чем надо цеплять, так это захватывающими историями, мелодрамами из реальной жизни, мексиканскими страстями и бразильскими поворотами судьбы.

– Кто есть?

– У Фроловой – мать. У Левого – жена. У Ветровой – сестра. У Добычиной – мать и коллега, возможно и муж подключится.

– Кто из них самый рабочий?

Валерия помедлила с ответом, закусив губу и заново оценивая разговоры по скайпу со всеми вышеперечисленными. Кто из близких родственников будет рыдать на камеру лучше всего? Кто будет глотать слезы от непереносимой боли утраты и закрывать красное лицо руками? Кто сможет дать наилучшее представление убийственного горя и невыносимой утраты? Кто будет эффектнее всех выглядеть на экране?

– Ветрова, – еле слышно ответила Валерия.

Саркисян громко вздохнул: когда уже эти противные мертвые фото снова спрячутся в папку Леры? Калинин нахмурился.

– Давай Добычину, – решил он и повернулся к Рите.

– Но почему? – возразила Валерия, обычно такого себе не позволяя. Задавать начальству вопросы, ответы на которые нижним слоям производства не понять, было непозволительно, – Ветрова работала в известной газете. У нас много свидетелей ее характера. Она живет в Москве, не нужно будет заказывать гостиницу для матери. Может получиться очень интересная история.

Рита сделала страшные глаза. После совещания она научит Донскую разговаривать с начальством такого масштаба. Проработать в проекте больше двух лет и позволять себе такую расхлябанную вольность! Присутствующие на стульях тоже напряглись. Оспаривать решения Калинина было недальновидно.

Виталий Михалович спокойно выслушал доводы своей подчиненной и откинулся на спинку кожаного кресла:

– За бюджет эпизода не переживай. Справимся. Поди, не зря нас смотрят 35 миллионов человек каждую неделю. Журналисты нынче народу не интересны. Бабушки переживать не будут. История Ветровой совсем пустая. Чем она занималась – никто не знает. Верно? Родная сестра мало что сообщила. У кого брать интервью? Кто разъяснит, где она пропадала перед смертью? У тебя пара дней, чтобы ответить на все эти вопросы. Я сомневаюсь, что мы найдем что-то сочное.

Валерия опустила глаза в пол. Верно.

– Терять время мы не имеем возможности. А у Добычиной такая красивая история: неряха в школе, а после – настоящий лебедь. Может, еще и мужа затащим, он прольет пару мужских слез.

Мужские слезы по важности ценились больше женских, особенно заснятые камерой с правильного угла и при должном освещении.

– К тому же, кровавый круг на ключице… У нас давно не было сатанинских ритуалов, – продюсер ткнул колпачком ручки в снимок Добычиной как бы в доказательство своих мудрых слов. Валерия молча признала свое поражение и собрала фото со стола. Армен Серафимович заметно приободрился.

– Женя, личные рейтинги.

Евгения Митроханова вспорхнула со своего места как бабочка, которая устала сидеть на одном и том же цветке. Она взяла пульт у Риты, одарив ее очаровательной улыбкой, и встала у монитора, словно ведущая прогноза погоды после новостей.

– За 5 минут до начала совещания на первом месте стабильно держалась Захиб, – на экране возник список из восьми фото. Самое первое принадлежало женщине лет 40, с темными волосами, высокими скулами и ярко-красными губами. Карие глаза пронзительно смотрели перед собой сквозь изображение. Казалось, что эта особа, как Мона Лиза, следит за своим трепетным зрителем неустанным взором.