Семнадцатая осень

Никаких проблем с несовершеннолетним или сложностей в отношениях с ним, никто из членов семьи не отмечал. Последние полгода Иван встречался с одноклассницей Мариной, а так же часто проводил время в довольно большой компании друзей, состоявшей из юношей и девушек, каждый из которых был опрошен следователем Крашниковым. Друзья не отметили ничего подозрительного ни во внешнем виде, ни в поведении Ивана в последнее время.

В деле находилось множество различных рапортов и объяснений: судя по всему опрошен был каждый человек из окружения подростка, каким-либо образом связанный с ним – учителя, одноклассники, сторож школы, соседи, друзья и знакомые, официанты кафешек, расположенных возле школы и рядом с домом мальчика, а так же бывшие друзья и подруги. К рапорту о беседе со школьным психологом прилагалась подробная психолого – педагогическая характеристика Ивана, из которой следовало, что парень был оптимистичным коммуникабельным подростком, не склонным к конфликтам и деструктивному поведению.

Изучив все бумаги, имеющиеся в папке с надписью «Серов», Городовая выстроила последовательность того, как разворачивались события второго сентября сего года, в день исчезновения Ивана. В последний раз члены семьи видели его дома во время обеденного перерыва. После обеда, около четырнадцати часов, младший брат Ивана – Вадим, ушел в свою комнату, а родители отправились на работу. Иван в это время смотрел телевизор и был, как обычно, весел и спокоен. Когда в пятнадцать тридцать Вадим вышел из своей комнаты, Ивана дома уже не было, и мальчик подумал, что старший брат отправился гулять с друзьями. Вернувшиеся с работы после восемнадцати часов родители не обеспокоились отсутствием Ивана, до тех пор, пока тот так и не возвратился домой к двадцати трем часам. Обзвонив всех друзей и девушку Ивана и выяснив, что после обеда его никто не видел, родители сообщили обо всем в полицию.

Это была вся информация, которая имелась по данному делу. Разносторонняя, объемная, но катастрофически пустая, она мало что объясняла и ничего не доказывала. Проведенные розыскные мероприятия не дали никаких зацепок – ни следов похищения, ни признаков того, что Иван уехал куда-либо сам, ни свидетелей, ни предшествующих подозрительных событий или происшествий, ни следов какого-либо совершенного преступления в отношении мальчика. Городовая отметила для себя, что все объяснения – от родителей, младшего брата, девушки Ивана и его друзей, а так же от психолога школы и других лиц, отобраны одинаково подробно и скрупулезно. Немного поразмыслив над этим и сделав кое-какие пометки в блокноте, Городовая приступила к изучению материалов дела об исчезновении второго мальчика.

Артемов Михаил Андреевич, семнадцати лет, учащийся одиннадцатого класса средней общеобразовательной школы номер два. Другая школа – не та, в которой учился Серов. Дальше – все как под копирку из первого дела, только имена и обстоятельства разные. Полная семья, младший брат – первоклассник, девушка, друзья… Окружающие мальчика люди – все как один – утверждают что никаких проблем и предвестников того, что случилось позже, никем замечено не было.

В этом случае исчезновение произошло ранним утром. В последний раз члены семьи видели Михаила выходящим из дома, он направлялся в школу. Но до школы парень так и не дошел. Родители обнаружили исчезновение мальчика только вечером, после визита его девушки – Елены, безуспешно пытавшейся дозвониться до Миши с самого утра, и обеспокоенной тем, что он так и не появился на занятиях. Родители сразу же сообщили об исчезновении сына в полицию, но, как и в случае с Серовым Иваном, ни следов похищения, ни признаков преступления обнаружено не было.

Городовая снова сделала в своем блокноте несколько пометок. Углубляясь в дела об исчезновениях детей, она становилась все мрачнее. Мальчиков однозначно похитили, но кто и с какой целью? Требований выкупа не поступало, да и дети эти были не из самых богатых семей…

По долгу службы она знала страшную статистику, что во многих случаях преступлений против детей – особенно когда нет очевидных подозреваемых – виновный находится очень близко, как правило, в семье ребенка. Это были страшные преступления – предательство самых близких людей всегда, независимо от жизненного и служебного опыта, повергало в шок и подрывало саму веру в жизнь, ее осмысленность. И, какими бы страшными ни были последствия преступлений, снятие подозрений с родных людей жертв, всегда приносило необъяснимое облегчение. В каждом случае преступления против детей, любой следователь Особого отдела, в частности Городовая, в первую очередь проводили работу, исключающую участие близких родственников детей в преступлении. В данном случае жертвами стали несколько детей, что немного выходило за «обычные», если их можно так назвать, рамки, но следователь, не изменяя себе, выделила эту задачу как первоочередную.

Обстоятельства третьего дела совсем незначительно отличались от двух предыдущих. Третий исчезнувший мальчик – Хабаров Олег Геннадьевич, семнадцати лет, учащийся второго курса местного металлургического колледжа. Полная семья, четырнадцатилетняя сестра, девушка, друзья… та же благополучная картинка, что и в двух предыдущих случаях.

В половине первого ночи Олег, проводив свою девушку до ее дома, после совместного пребывания на дискотеке в Доме Культуры, подойдя к собственному дому, встретил соседей – восемнадцатилетних братьев – близнецов, которые так же возвращались с дискотеки и остановились покурить неподалеку.

Сотрудники полиции, разумеется, опросили братьев в первую очередь. С их слов, Олег был трезв, в хорошем настроении, выглядел как обычно. Ребята покурили вместе, поговорили на разные темы – о том, что было на дискотеке, об общих знакомых, о девушках, и разошлись около часа ночи – братья вошли в ворота своего дома, а Олег направился к воротам своего. Вот только до дома он все же не дошел и больше с тех пор его никто не видел.

Естественно, соседям – братьям на слово никто не поверил, и их показания были проверены самым тщательнейшим образом. От дальнейших подозрений их спасли записи с камер видеонаблюдения, установленных по всему периметру земельного участка, на котором располагался их дом. Согласно нескольким рапортам, на записях было отчетливо видно, как трое парней непринужденно курят в течение довольно длительного времени, а после мирно расходятся – Олег в сторону своего дома, братья же входят в свои ворота и прямиком в дом, откуда появляются, только на следующее утро, что также было зафиксировано камерами.

Дом Олега Хабарова, к сожалению, не попадает в зону наблюдения этих камер, поэтому по записям с них нельзя наверняка утверждать – куда именно тот отправился. Доподлинно известно только то, что утром мать Олега вошла в его комнату и обнаружила, что постель не была расправлена. Сделав вывод, что мальчик не вернулся вечером с дискотеки, и обзвонив друзей и девушку Олега, она выяснила, что после дискотеки парня никто из них не видел. В семь утра семья Хабаровых сообщила об исчезновении сына в полицию.

Знакомая уже история – ни следов какого-либо совершенного преступления, ни доказательств того, что парень добровольно покинул свой дом.

Сходство этих трех случаев, отсутствие очевидных следов преступлений и свидетелей в каждом из них – вот что само по себе могло оказаться зацепкой, которая, к сожалению, опять же приводила Городовую к умозаключению об умышленном похищении мальчиков, но не давала ответа – кто и с какой целью это мог сделать. Каких-либо других данных, за которые можно было зацепиться, действительно не было – ни тебе историй со злоупотреблением спиртным, или употреблением наркотиков, ни «плохих» компаний, ни конфликтов со сверстниками, ни семейных драм…

Как одна из версий местной полиции, рассматривался самостоятельный уход детей из дома, по собственной воле. Однако, Городовая сразу отмела ее как несостоятельную. Покинуть родной город без предварительной подготовки – без теплой одежды, денег и документов – поразительная глупость, а судя по изученным материалам, эти мальчики глупцами не были. Возможно, такая развязка этой истории была бы самой предпочтительной – три товарища, решив, что провинциальная жизнь им не по нутру, ушли из города, заранее обо всем договорившись. Но, вряд ли молодым парням удалось бы провернуть такое не вызвав ни единого подозрения среди окружения, тем более в таком городке, как этот.

Хотя, версия похищения во всех трех случаях казалась следователю более вероятной, ее все же, смущало полное отсутствие каких-либо свидетельств этого. Как правило, даже самые хорошо спланированные и подготовленные похищения оставляют за собой следы… Если только, дети совсем не сопротивлялись, а значит – еще один довод в пользу версии о близком знакомстве жертв с похитителями.

Городовая размышляла над делами мальчиков, все больше убеждаясь в том, что в этом провинциальном городке может оказаться все не так благополучно, как кажется на первый взгляд. Она составила что-то вроде небольшого плана действий для себя, приятно удивившись тому, что не испытала даже секундного раздражения во время работы с документами, не обнаружив в них никаких несостыковок, несовпадений в объяснениях или рапортах, составленных Крашниковым. Все было проработано четко: объяснения взяты очень подробно, обстоятельства изучены скрупулезно, бумаги в аккуратном состоянии, разложены в хронологическом порядке по датам их составления. Городовая невольно прониклась чувством уважения к следователю: как бы не хотелось этого признавать – но она и сама не сделала бы проведенную им работу лучше. Во время предыдущих расследований ей приходилось сталкиваться с несравнимо менее старательными полицейскими. Она, наконец, допустила возможность того, что Крашников действительно толковый парень, как утверждал его шеф, и знает свое дело, однако ему явно не хватало опыта в подобных делах.

Подняв голову, Городовая обнаружила, что этот самый толковый, но неопытный парень сидит, откинувшись на спинку своего стула и внимательно, с интересом наблюдает за ней. Неожиданно смутившись и почувствовав необходимость сказать хоть что-то, она в несвойственной ей манере высокомерно и пафосно произнесла:

– Хорошая работа, Дмитрий. Все очень подробно и аккуратно. Нераскрытых вопросов и слепых пятен в материалах я не обнаружила, как не обнаружила и никаких зацепок. По-моему вы совершенно ничего не упустили.

От тона, каким она произнесла эту речь, ей сразу же стало жутко неудобно. Этого уже давно не случалось, но когда-то именно такой тон речи и манера разговаривать были ее защитой от смущения и неуверенности в себе. С тех пор прошло много времени, она научилась преодолевать неуверенность другими, менее смешными, более приемлемыми способами и забыла об этом, но сейчас вспомнила. Да что же с ней такое?!

Крашников отвернулся к окну, молча кивнул несколько раз головой и снова повернувшись к коллеге, вопросительно изогнул брови, явно ожидая продолжения. Городовая демонстративно сложила папки с делами в стопку, подвинула их на край стола, убрала свой рабочий блокнот и ручку обратно в сумочку, после чего, не меняя тональности, ответила на вопросительный взгляд следователя:

– Ну а раз все так чисто да гладко, нам остается только одно – начать все сначала, чтобы доказать, что так не бывает.

Пусть лучше Крашников считает ее стервой, чем догадается, до какой степени она смущена.

6

В последние недели, все время Крашникова, за исключением нескольких часов сна в сутки, занимало расследование исчезновений мальчиков. Он собирал информацию мельчайшими крупицами, старался не упустить из виду ни малейшей детали, порой доходя до абсурда. Он уже начал забывать, как жил до этих исчезновений. Ложась на ночь в постель, он долго не мог заснуть, а когда ему, наконец, это удавалось, то ему непременно снились кошмары. По утрам он вставал еще более разбитым, чем ложился накануне вечером. Он принудительно заставлял свой организм функционировать в режиме нон-стоп с помощью кофеина и холодного душа, однако понимал, что долго так не протянет. В последнюю неделю он стал замечать за собой полное отсутствие каких-либо желаний, интересов и жизненных сил, возможно, у него начала развиваться депрессия.

Однако, сегодня произошло нечто невероятное – у него вдруг открылось второе дыхание и впервые с начала расследования случился прилив оптимизма – он ощутил уверенность в том, что справится с делом. Эти ощущения возникли у него сразу же после совещания, во время знакомства с Городовой, и еще более окрепли после того, как она появилась в его кабинете. Он наблюдал за тем, как внимательно она изучает материалы дел, отмечая что-то у себя в блокноте; как она раскладывает бумаги, сопоставляя и стараясь не нарушить хронологический порядок, в котором они разложены, и это странным образом успокоило его. Он не хотел признаваться себе в этом, но именно присутствие Городовой вселило в него уверенность в собственных силах, наполнило осознанием того, что он не одинок, и принесло облегчение, сравнимое с глотком прохладного горного воздуха, после нескольких суток пребывания в душном плацкартном вагоне.

Почему приезд Городовой так повлиял на Крашникова, он не понимал, но будучи человеком рациональным и практичным, рассудил так, что раз уж это оказало на него положительное действие – пусть будет так. Кроме того, в появлении этой женщины обнаружился и еще один очевидный плюс, который помимо прочего приятно пощекотал самолюбие Крашникова – он испытал несказанное облегчение от того, что столичная коллега не нашла никаких лазеек в его материалах – ничего, что он не заметил, просмотрел. Впервые за годы службы он убедился, что взгляд со стороны действительно может оказаться полезным.

Шеф и раньше пытался предложить, даже навязать Крашникову помощников, однако, вскоре пришел к выводу, что у него в отделе нет сотрудников, способных сработаться со следователем. Любые попытки совместной деятельности с Крашниковым приводили к тому, что люди бежали от такого сотрудничества, не выдерживая тяжелого характера следователя. В те редчайшие моменты, когда он находился не на службе, то мог быть довольно приятным в общении человеком, веселым и остроумным. Однако, на службе, особенно работая над каким-либо делом, он становился совершенно невыносимым – молчаливым, угрюмым, несговорчивым, грубым, но, в то же время, чертовски эффективным сотрудником. Его дедуктивные способности, почти патологичная педантичность, наблюдательность и бешеная работоспособность, сделали его самым лучшим следователем отдела, и в то же время, персоной нон-грата в коллективе. Работа для него всегда была на первом месте.

О его кабинете и царящем в нем «высокоорганизованном хаосе» ходили легенды, отчасти потому, что там мало кто бывал. Уборщица туда не заходила ни разу – Крашников с первых дней службы отверг возможность того, что незнакомый человек будет хозяйничать в его кабинете; коллеги, так же, не были желанными посетителями в этом помещении, а начальник отдела полиции полковник Григорьев, побывав в кабинете Крашникова всего лишь раз, задумчиво вышел оттуда, и, если верить очевидцам, не говоря ни слова дошел до своего кабинета, не заглянув ни в один из кабинетов и не обматерив никого из подчиненных по дороге, что случалось чрезвычайно редко. После того раза, Григорьев в кабинет Крашникова не входил ни разу, обмолвившись как-то в присутствии других подчиненных, что «боится там что-нибудь сломать».

Крашников брался за самые сложные дела и всегда доводил их до логического завершения, достигая цели любым законным способом, не считаясь с личным временем и, к сожалению, с личным временем и чувствами окружающих. Несмотря на все свои заморочки, надо отдать ему должное, своими результатами и заслугами Крашников никогда не кичился, поэтому коллеги его уважали с самого начала его работы в местном отделе полиции, а со временем перестали подшучивать над ним и приняли следователя, таким, какой есть, просто старались как можно меньше с ним взаимодействовать, не навязывать свою помощь, общение и присутствие.

Сам же Крашников не мог даже представить себя работающим над одним делом с кем-либо из коллег, одна только мысль об этом безумно раздражала его. Любое вмешательство в порученное ему расследование, доводило его до бешенства, которое он не мог, да и не желал сдерживать, изливая на окружающих. Он всегда был одиночкой и это никогда не мешало ему и уж точно не приносило никакого вреда. С годами он убедился, что одиночество – самый эффективный способ работы, и его показатели по раскрытию преступлений – самые высокие среди показателей коллег на протяжении последних лет – говорили сами за себя.

Теперь же, когда у Крашникова внезапно появился напарник, хорошо знающие особенности его характера сослуживцы потирали руки в предвкушении очередного скандала, одновременно делая ставки на то – сколько времени протянут новоиспеченные коллеги, работая вместе, и кто сбежит от этого сотрудничества первым.

В это время сам Крашников, на удивление самому себе, оказался совершенно не против такого тандема и как ни старался – никак не мог разозлиться на сложившуюся ситуацию, она его полностью устраивала. С первых минут знакомства с Городовой, ему стало ясно, что они сработаются – какая-то химия… И пусть его немного раздражала ее манера общения – чуть высокомерная, будто издевательская, возможно излишне самоуверенная, но она его не отталкивала, а наоборот, странным образом, привлекала. Кроме того, он чувствовал, что это все напускное, что, скорее всего, Городовая просто не очень уверена в себе.

Все эти мысли требовали более подробного анализа, их новизна и непривычность немного пугали Крашникова. Поэтому, сразу после того, как Городовая ознакомилась с делами, Крашников поспешил отвезти ее в гостиницу, а сам направился домой – передохнуть и привести мысли в порядок. Они договорились встретиться перед гостиницей в девять утра, на следующий день. По дороге домой следователь планировал спокойно, за чашкой кофе, поразмыслить над событиями дня, однако добравшись до квартиры, понял, что на кофе его сил не хватит – он смертельно устал и этой ночью проспит без сновидений.

7

Утро выдалось дождливым и мрачным. Поднявшись с постели в половине восьмого и взглянув в окно, Городовая увидела, что небо затянуто темными тяжелыми тучами, которые, казалось, можно потрогать рукой прямо у себя над головой. Со стороны черных гор на город угрожающе надвигалась темно-серая дымка, словно предупреждая о надвигающейся катастрофе. И без того дурное настроение Городовой, спровоцированное очередной порцией ночных кошмаров, обрывки которых то и дело вставали перед ее внутренним взором, но никак не хотели складываться в общую картину, еще больше испортилось от увиденного. После необходимых утренних процедур она снова подошла к окну, с робкой оптимистичной надеждой желая разглядеть признаки улучшения погоды. Но она не увидела их, как не увидела вообще ничего – все от горных скалистых вершин, до автомобильной стоянки под окном, было покрыто серым, очень плотным, кажущимся ощутимым на ощупь туманом. Окончательно убедившись в том, что на хорошую погоду сегодня рассчитывать не приходится, Городовая стала собираться на службу.

Наложив макияж, по привычке используя маленькое карманное зеркальце, и надев выглаженную еще с вечера форму, она подошла к большому зеркалу в коридоре, чтобы оценить свой внешний вид. В целом, образ оказался ожидаемо деловым – форма выглядела аккуратно, прическа – сдержанно, макияж – натурально, за исключением помады яркого винного оттенка на губах. Городовая обожала эту помаду, и то, что этот оттенок был, возможно, слишком броским для появления на службе, ее не волновало.

С самых первых минут пребывания в этом городе, ее то и дело преследовали непривычные чувства и мысли, которые нервировали и выбивали из колеи. Возникающие время от времени ощущения, можно было сравнить с теми, когда мучительно не можешь поймать кружащееся где-то на краю сознания смутное воспоминание, давно забытое, но важное, даже необходимое… и невозможность уловить его и вспомнить по-настоящему, медленно сводит с ума. Обычно Городовая очень быстро адаптировалась в быстро изменяющихся условиях существования, была любознательной путешественницей и страстно любила незнакомые города и местности. Однако, в этом городе она чувствовала себя удивительно неуютно, будто постоянно ощущала чье-то присутствие за своей спиной и никак не могла расслабиться, даже наедине с самой собой.

За все время с момента приезда сюда она чувствовала себя спокойно только в присутствии следователя Крашникова. Они провели вместе совсем немного времени, но именно в эти часы Городовая чувствовала себя в безопасности и не оглядывалась поминутно в необъяснимой тревоге через плечо.

Накануне вечером у следователя возникла настоятельная потребность в восстановлении собственного душевного равновесия. Горячий вечерний душ, маникюр и чтение любимого журнала перед сном немного привели ее в чувство, а шикарная помада винного оттенка с самого утра, оказалась необходимым условием сохранения более-менее стабильного душевного состояния. Благодаря этим простым вещам она ощутила себя, привычную, немного заблудившуюся в собственных ощущениях вдалеке от привычного окружения, цивилизации, знакомой деятельности и начальника-опекуна. Распрямляя воображаемые складки на безупречно сидящей служебной юбке, Городовая задумалась о том, как душевный настрой человека меняет его внешний облик и наоборот – изменения во внешности влекут за собой перемены в настроении и мироощущении.

Течение ее мыслей прервал телефонный звонок – Крашников сообщил, что ожидает Городовую внизу, возле входа в гостиницу. Женщина еще раз окинула свое отражение в зеркале, распрямила плечи и, сняв сумочку с вешалки, решительно вышла из номера.

8

На ежедневном утреннем совещании в учебном классе отдела полиции, Крашников с Городовой устроились на соседних креслах в первом ряду. Следователь скорее почувствовал, чем увидел, что Городовая сегодня как-то особенно серьезна и собрана. Внешне это практически никак не выражалось – форма, как и вчера, безупречна, волосы собраны в идеальный хвост, прямая осанка. Отличался только оттенок губной помады – сегодня он был более насыщенный, цвета красного вина и очень подходил Городовой, необыкновенно привлекательно контрастируя с глубокой синевой ее глаз – сегодня они показались Крашникову еще более выразительными. В остальном Городовая выглядела так же, однако, во всем ее облике чувствовалось напряжение… Может быть, плохо спалось на новом месте?

Крашников-то спал сегодня ночью отлично – с одиннадцати часов вечера до семи утра, без сновидений, и проснулся утром совершенно другим человеком, вернее таким, каким был до исчезновений подростков. Он вдруг обнаружил, что давно не менял постельное белье и не прибирался в квартире, щетина на его подбородке давно превысила уровень, считающийся сексуальной небрежностью, а форму он вообще вряд ли сможет привести в приличное состояние без химчистки. По причине обнаружения данных обстоятельств, его день начался бодро и активно – следователь принял душ, побрился, выгладил новый комплект форменного обмундирования, включил стиральную машину и пропылесосил в квартире, попутно набрав два мешка разнообразного мусора, разбросанного в самых неожиданных местах. После этого он со вкусом позавтракал, с удовольствием выпил две кружки свежесмолотого, по всем правилам сваренного кофе и целых четыре минуты праздно пялился в окно, за которым, к слову, кроме серого вязкого тумана не было видно ровным счетом ничего. Но даже это обстоятельство не смогло испортить ему настроение, и в его голове веселенькой мелодией звучала мысль о том, что жизнь не такая уж дурная штука.

Городовая внимательно вслушивалась в доклад дежурного, записывая что-то в своем блокноте. Совещание проходило своим чередом, однако шеф сегодня был как будто не в своей тарелке и явно стремился поскорее все закончить. По делам об исчезновениях мальчиков он вообще ограничился высказыванием, что, дескать, здесь ему все ясно и что он в курсе того, какая работа проводится в данном направлении. Это приятно удивило и еще больше поспособствовало эмоциональному подъему Крашникова. В его душу закралась безумная надежда на то, что, возможно, шеф наконец осознал всю бесполезность ежедневных ритуальных двухчасовых переливаний из пустого в порожнее. Такого замечательного утра не случалось уже очень давно. Оставалось надеяться, что весь остальной день будет не хуже.

9

После совещания полковник полиции Григорьев по своему обыкновению засел за телефон, закрывшись в своем кабинете – нужно было решить кое-какие личные вопросы, поздравить знакомых чиновников с их праздниками, пожелать доброго утра высокопоставленным приятелям, обсудить мелкие организационные вопросы с вышестоящим руководством в областном управлении. Он любил быть на гребне волны, первым узнавать все новости, быть в курсе событий – как происходящих, так и планирующихся, поэтому ежедневно уделял особое время для мониторинга происходящего в городе и районе. Сбор информации он считал наиважнейшей стороной служебной деятельности. Тридцать три года службы, из них семнадцать лет – на руководящих должностях, научили его не пренебрегать любой информацией, бережно собирать и хранить ее, а при необходимости правильно использовать, не только в интересах службы, но и в личных интересах. Помимо прочего, сегодня он надеялся, что привычное занятие хотя бы немного разгонит непонятную, беспричинную хандру, так некстати прицепившуюся к нему с самого утра. На самом деле, причина была известна ему, но он предпочитал винить в своем состоянии скорее погоду, чем груз осознания того, что его чрезмерная расслабленность, самонадеянность и в целом несостоятельность как руководителя местных правоохранительных органов, привела к тому, что происходит сейчас в городе.

Через пятьдесят минут утренний ритуал по сбору информации посредством телефонных переговоров, был окончен и Григорьев приступил к следующему, не менее важному для него ежедневному ритуалу – личным встречам с некоторыми из подчиненных, для выяснения продвижения в особенно интересующих его делах, а также мониторинга общих настроений в коллективе и решения насущных служебных вопросов.

Так, активно и плодотворно прошли еще два рабочих часа, после которых Григорьев почувствовал, что пришло время для выяснения последнего на сегодня, самого волнующего его вопроса. По стационарному телефону он позвонил в кабинет Крашникова, но, не дождавшись ответа, набрал номер дежурной части, где ему сообщили, что Крашников, вместе с Городовой, выехали из отдела полиции на личной машине следователя сразу после утреннего совещания. Григорьев положил телефонную трубку на аппарат и удовлетворенно откинулся в кресле. Так даже лучше – он получил ответ на свой вопрос несколько иным, чем предполагал, способом, но это ничуть не обеспокоило его. На данный момент – главное, что противоречивое сотрудничество двух молодых следователей до сих пор не вылилось в конфликт, хотя они работали вместе уже второй день подряд. Это интересно! Полковник подумал о том, что теперь чувствует себя намного лучше, чем с утра. Глянув на часы, он обнаружил, что осталось совсем немного времени до обеденного перерыва. Поразмыслив, Григорьев решил сделать еще один телефонный звонок – по мобильному телефону. Поудобнее устроившись в кресле, он набрал нужный номер: