Жуткая история. Кот

– Мне кажется, ты отвлекаешься, Хёну-хен.

Хёну подпрыгнул на месте и повернулся к маленькому нарушителю спокойствия. Хоа стоял со стопкой книг в руках и смотрел на него своими огромными зелеными глазами.

– О боже, я… – Он изо всех сил старался прогнать из головы образы стонущего Кая, кусая себя за внутреннюю сторону щеки. – Извини.

– Ничего. Рюк-хен тоже часто думает об этом.

Глаза Хёну стали абсолютно круглыми.

– И о том, как ты сидел на набережной.

Он еле подавил внутренний панический крик.

– Слушай, Хоа, – он присел рядом с ним на корточки, – ты ведь никому не рассказывал об этом?

– Только Мэй, мы с ней как одно целое. В остальном не переживай. Я понимаю, что такое чужие тайны. Я говорю тебе сейчас только потому, что это касается вас обоих. И еще чтобы ты не витал в облаках, а помог нам навести порядок.

Сегодня они втроем дежурили в библиотеке. Нужно было рассортировать книги и вернуть все на место, привести в порядок канцелярию на столах и вымыть полы. Хоа и Мэй раскладывали книги возле нужных полок, а Хёну, как самый высокий, ставил их по названиям в алфавитном порядке на полку. Пол предстояло мыть всем вместе – никаких поблажек по возрасту, тут все работали наравне.

Расставляя книги, Хёну думал о словах Хоа.

Кай часто думает об этом, потому что?..

Что?

Ему это понравилось? Может ли Кай быть заинтересован в нем в этом смысле?

Хёну не относился к скромным неуверенным в себе по части отношений ребятам. Он знал, что хорош собой, хотя скорее мил, чем красив, и довольно харизматичен. Так что он привык получать внимание. Но в этот раз многое было иначе, например, его сила. Все, что касается инкуба, – неизбежно приобретает сексуальный подтекст, да?

Если подумать, была ли у Кая возможность повести себя по-другому? Тогда, у выхода из кампуса возле пожарной лестницы, – Хёну принудил его. На набережной – у него не было выхода, он бы не спас его иначе. Ночью в комнате – он, опять же, ничего не сделал сам, только высказал предложение, которое могло быть продиктовано чувством ответственности за того, кого он и так дважды вернул к жизни.

Рука Хёну замерла на полпути к полке. А хотел бы он сам, чтобы Кай интересовался им?

Хоть сейчас из-за этой силы все рамки и личные границы и расфигачило к херам – разница между кормлением и чувствами была все еще ясной. В конце концов, в нем самом его сила никаких чувств не пробуждала, в отличие от его «жертв». Он ощущал только голод и энергию.

Должно быть, в случае с Каем – он просто питается?

Хёну пожал плечами и продолжил расставлять книги. А где-то в паре стеллажей Хоа и Мэй переглянулись и синхронно закатили глаза.

На тренировке Ёджун отделал его совершенно безжалостно – видимо, в качестве мести за прошлый раз. На нем места живого не осталось. Предплечья и голени – все были покрыты синяками, колени и локти – разбиты. На скуле – ссадина.

Причем бил, чертила, очень технично – Хёну не успевал подстроиться и забрать даже каплю энергии, зато свою выложил практически полностью.

Ён отомстил за него – после их спарринга Ёджун тоже валялся без сил, совершенно вымотанный. В конце тренировки они лениво перекидывались шутливыми поддразниваниями и смеялись, лежа на прохладном полу.

Ночь была просто отвратительной. Хёну знобило, синяки и ушибы не особо болезненно, но нудно саднили, вся кожа чесалась. Он лежал полностью одетый под одеялами и трясся как осиновый лист. Первую половину ночи он втайне надеялся, что придет Кай, и подскакивал от каждого шороха. Вторую – просидел у стены, глядя в окно, натянув толстовку Кая на колени и прижав их к груди.

Самое дерьмовое утро за последнее время. После завтрака его стошнило – хорошо хоть успел добежать до туалета. На тренировке он практически все время ползал по полу, заваливаясь после каждого удара Ёна. Тот остановил спарринг в середине и, глядя на мокрого как мышь Ли, произнес:

– В таком состоянии драться с тобой – безумие. Я не садист, и едва ли кто-то чему-то сейчас научится. Вернись в комнату и отдохни.

Будь Хёну чуть менее гордым, он бы прямо там сказал Ёну, что подохнет прямо сейчас, если не получит немного энергии. Но он только кивнул и ушел к себе. До вечера он провалялся в полубреду, пропустив и обед, и ужин, а около девяти в его комнату пришел Кай.

Он зашел без стука и прислонился к стене возле двери, изучая дрожащий комочек под одеялом.

– Тск. До чего упертый.

Хёну замер, услышав мягкий вкрадчивый голос, а в следующую секунду уже стоял рядом, прижимая гостя к стене поперек груди. Глаза горели холодно-голубым, темные влажные волосы растрепались и липли ко лбу и вискам. Кай приподнял бровь, изучая изможденное лицо. Хёну сжимал челюсти и смотрел как-то совсем загнанно – очевидно, сопротивляясь невыносимому голоду изо всех сил. Резко выдыхал, будто ему было неприятно, как пахнет Кай, и сжимал футболку на его груди все сильнее. Потом на несколько секунд зажмурил глаза, задержав дыхание, и отпрянул, за долю секунды оказавшись на кровати под одеялом. Он двигался намного быстрее, чем человек, а повадками скорее напоминал испуганного звереныша.

– Должен сказать, твой самоконтроль впечатляет, – Кай медленно подошел к кровати и присел с краю. Хёну замер к нему спиной, прижав колени к груди и спрятав лицо.

– Позволь мне помочь. – Кай подогнул ногу, подвинулся ближе и осторожно положил ладони на его плечи. Чуть потянул его назад, предлагая опереться на свою грудь спиной, а когда тот поддался – заключил в бережные объятия. Поглаживая по голове и плечам, чувствуя, как дрожь постепенно утихает, он грел его ледяные ладони в своих.

– Зачем это? Почему ты упорствуешь? – Кай негромко говорил на ухо, заставляя ежиться от мурашек.

Хёну наклонил голову, чтобы отодвинуться от щекочущего ухо дыхания, и сразу же почувствовал легкий поцелуй на задней части шеи. Тело взволнованно реагировало на каждое прикосновение, так как с ними приходила желанная энергия. Он безнадежно путался в обрывках мыслей и ощущений, но все же ответил, глядя на аккуратные ладони Кая, накрывшие его собственные:

– Ты ведь делаешь это не просто так… – еще поцелуй, – и что-то подсказывает мне… – поцелуй, еще и еще, он выцеловывал шею и плечи, иногда влажно касаясь языком прямо перед тем, как запечатать прикосновение губами, – что мне не понравится, когда я узнаю реальную причину.

Кай замер. Жаль, Хёну не видел его лица в этот момент. Рука скользнула в его волосы и чуть потянула за них, наклонив голову вбок и открыв себе доступ к шее.

– Интересная теория, – он легко чмокнул его во впадинку за ухом, – но пока ты не выяснил причину, – поцелуй в шею, под линией челюсти, – может, перестанешь выделываться, – он мягко поцеловал в щеку, а потом довольно резко поднял его лицо, ухватив за подбородок и заставив посмотреть себе в глаза, – и прекратишь пытаться себя убить?

Льдисто-голубые глаза сощурились, не спеша изучая лицо Кая – от лукавых почти черных глаз с длинными пушистыми ресницами спускаясь к прямому острому носу, а затем к узкой ложбинке над верхней, четко очерченной, чуть более полной, чем нижняя, губой.

Кай сдался первым. Он целовал его жадно, продолжая держать за волосы и переместив вторую ладонь с подбородка на шею, придерживая лицо за челюсть, лишая возможности отстраниться. Хёну его требовательность настолько пришлась по вкусу, что все тормоза слетели, – он перестал сдерживаться и позволил энергии бить в полную силу. Его ладони легли на бедра Кая в поисках опоры, пальцы болезненно сжали упругие мышцы. Тот издал что-то похожее на рык и провел рукой по шее и груди, спускаясь на плоский живот, чувствуя, как под ладонями движутся от частого дыхания ребра и сокращается пресс. Хёну был напряжен как струна. Его рука скользнула к затылку Кая и потянула за волосы, со стоном разрывая поцелуй.

Хёну вывернулся из ладоней и развернулся к нему лицом, оседлав мощные бедра. Он облизал губы, глядя на прикрытые в истоме глаза Кая и его красный зацелованный рот, роняющий рваные выдохи, и нетерпеливо прижался к его губам снова, раскрывая их шире и проскальзывая внутрь языком. Ладони Кая легли на его талию и поясницу, задирая толстовку и прижимая их тела друг к другу. Хёну скорее почувствовал, чем услышал вибрацию от грудного стона Кая и его сжавшиеся на боках пальцы. Одна из ладоней скользнула вниз по бедру и придвинула его еще ближе, ухватив под колено.

Вдруг Кай чуть покачнулся назад, будто на секунду теряя равновесие, и в сознании Хёну возник вопрос, мгновенно сорвавший ручник:

Сколько еще он сможет отдать перед тем, как?..

Отпустить его было невообразимо сложно. Хёну будто силой мысли пытался разорвать два сильных магнита, идеально совпадающих по форме.

У него получилось. Ногти до крови впились в ладонь, а голова гудела.

Но получилось.

Он аккуратно отстранился, чуть отодвинул корпус и поправил толстовку, с сожалением убирая руки Кая – чтобы они не касались обнаженной кожи. Хёну невесомо гладил его по волосам, продолжая сидеть на его бедрах, пока Кай пытался отдышаться.

Когда тот наконец поднял лицо, встречаясь с Хёну темным голодным взглядом, то произнес:

– Я хочу тебя.

Сердце Хёну пропустило удар.

Кай смотрел на него так, что во рту пересыхало. Будто признавался в самом сокровенном желании, которое в то же время являлось тяжелейшим грехом. Он желал обладать им так сильно, что это причиняло ему боль, вытесняло все остальные ориентиры, оставляя только один.