Я вас не убивала, герцог!

– Не стоит, – ответила я так холодно, будто была всамделишной аристократкой.

Единственным неиспорченным блюдом оказалась горбушка хлеба. Им я и удовлетворилась. С голодухи он оказался выше всяких похвал! Ароматный, едва теплый, с хрустящей корочкой и ярким вкусом – такой и у нас не везде везет встретить. Так что можно считать, ужин действительно удался. А если вспомнить больничную бурду, так и вовсе ресторанная трапеза получилась.

На ночь меня опять готовила Санни. Учтивостью ко мне она не страдала, поэтому большую часть манипуляций я предпочла выполнять самостоятельно, особенно после того, как горничная вместе с невидимками выдрала и приличный клок моих волос. Я умылась, почистила зубы палочкой, отдаленно напоминающей наш ершик, дождалась, когда девчонка методично расстегнет все пуговки сзади на платье, и послушно влезла в ночнушку. Огромная белоснежная хламида, щедро расшитая кружевами, спускалась почти до пят, еще и обладала пышными рукавами.

– С такой и одеяло не понадобится, – оценила я винтажную вещичку. – Как бы не придушила она меня во время сна, закрутившись вокруг шеи. Р-раз, и нет проблемной леди, вот уж удача…

Санни к тому моменту успела выйти из спальни, и я осталась одна, ночной горшок – не в счет. Сложную прическу, от которой я отогнала горничную, тоже пришлось разбирать самой, но, благо, трудностей это не вызвало. Я ссыпала кучу заколок на туалетный столик и с наслаждением взбила освободившиеся пряди, провела несколько раз пальцами по коже головы, испытывая ничем не замутненное наслаждение.

– Как же хорошо! – выдохнула в тишину и уже было собралась лечь в постель, как поняла: я совершенно не знаю, каким образом у них тут гасится свет.

Если свечи можно было просто потушить специальным приспособлением или дунув на крайний случай, то современные на вид светильники, хоть и стилизованные под старину, вызвали у меня ступор. На стенах выключателей не оказалось, да и про электричество я тут ни разу не слышала. Попробовала на всякий случай хлопнуть два раза в ладони – мало ли тут сильный прогресс и процветает звуковое управление, но ничего ожидаемо не произошло. Пришлось звать на помощь Санни.

– Санни! – долбила я в деревянную межкомнатную дверь кулаком. – Иди сюда!..

В общем, ларчик просто открывался. Ни о каких батарейках тут речи конечно же не шло, впрочем, как и об электроэнергии, а вот питающие артефакты использовались повсеместно. Чтобы погасить свет, следовало вытащить кристалл артефакта из специальной выемки, а чтобы включить – поместить его обратно.

– В следующий раз не уходи, пока я не лягу, – повелительно заявила я. – Ты же не хочешь, чтобы я упала и разбила голову, пока в темноте вынуждена буду добираться до кровати.

Нет, я была абсолютно уверена, что именно об этом верная герцогу Санни и мечтает денно и нощно, но пора было недвусмысленно начать показывать зарвавшейся девчонке, кто тут леди. В конце концов я даже в глаза не видела эту их пострадавшую Светлость, а единственным человеком, на которого у меня бы поднялась рука, был мой муж, Андрей. Вот уж кого я бы с удовольствием прибила и не пожалела ни капельки.

Ночь прошла спокойно. Видимо, действовала еще магия менталиста и целителя, а может выпитые перед сном настои помогали, вопреки моим скептическим ожиданиям, а вот утром начался мой персональный ад. Все тело крутило и ломало, от нестерпимой боли хотелось выть и кататься по полу. Меня попеременно бросало то в жар, то в холод. А еще было страшно. Так страшно, как могло быть страшно животному при приближении хищника, но точно не человеку. Хотелось спрятаться, убежать, спасти себя, неважно как, но двери были заперты, а в этой абсолютно чужой комнате я не чувствовала себя в безопасности. Казалось, отовсюду за мной следит всепроницаемый взгляд неизвестного врага. Прищуренные глаза женщины вон на той картине смотрели с ненавистью и презрением, из щели под дверью веяло опасностью, а витые толстые шнуры занавесок так и грозили придушить.

Скуля побитой собакой, я забилась к изголовью кровати, прижала к груди подушку, будто та могла действительно защитить от неизвестной угрозы, и принялась трястись от страха. Сознание путалось. То мне виделась давно умершая мама, которая тянула белые, безжизненные руки, больше похожие на ветки, и звала к себе, то голоса в голове снова обсуждали убийство герцога, хвалясь, как много крови удастся из него пустить, то дикие хищники скреблись смертоносными когтями в окно.

Я визжала, зажимая уши ладонями. Плакала, буйствовала, катаясь по кровати, кажется, даже крыла родным русским матом прибежавшую на шум Санни, отбивалась от чьих-то рук, что хотели меня схватить и утихомирить. Видения плотно переплелись с реальностью, и я уже не различала, где начинается одно и заканчивается другое. В затуманенном рассудке билась единственная оформленная мысль: мне грозит смертельная опасность.

Закончилось все тем, что меня скрутили и привязали к кровати. Каким образом они это сделали, учитывая королевские размеры последней, ума не приложу. Я брыкалась, как в последний раз, рвалась, чтобы убежать и спасти саму себя, потому как окружающие не понимали моего страха, не верили мне. Природу того, что мне угрожало, я точно определить не могла, но доподлинно знала: оно есть. Попутно меня продолжало бросать в пот и одновременно знобить, накатывала тошнота, а зубы выбивали неровную дробь.

В итоге ко мне опять пришел господин целитель, насколько я смогла различить в своем состоянии, сказал что-то про синдром отмены, а потом я снова перестала чувствовать свое тело. Физическая боль волшебным образом исчезла, но вот то страшное и безумное, что сидело в моей голове, так со мной и осталось. Этому не было выхода, а я оказалась заперта в клетке своего обездвиженного тела с сознанием, разрывающимся на части. Я больше не могла кричать и биться в конвульсиях, не могла никому рассказать о том, как мне плохо, никак не могла выпустить наружу то, что терзало меня изнутри, чтобы хоть чуточку облегчить страдания. Я была обречена безмолвно страдать и справляться с собственным диким безумием, грозящим оставить от меня только лишь пустую оболочку.

После такого собой не остаются, поэтому я скорее всего до последнего вздоха буду помнить то страшное ощущение беспомощности и неотвратимости, когда знаешь, что иного выхода, кроме как стиснуть зубы и пройти нечеловеческое испытание, нет. Прежней Инги уже не будет, вместо нее останется надломленная, растрескавшаяся копия, тень жизнерадостной девушки, когда-то давно бывшей мной.

Когда в голове наконец стало чуть проясняться и отпускать, я начала плакать. Соленые слезы лились и лились бесконечно, пока солнце за окном сменялось тучами, а день – ночью. Присмиревшая и явно перепуганная Санни ворчала, что устала уже менять мне мокрые наволочки, а я продолжала безмолвно плакать. Это не было истерикой с завываниями и конвульсиями, да и не способна я была на это. Я просто тихо плакала, не зовя на помощь и не пытаясь вызвать сочувствие, потому что никто вокруг не был способен постичь того, что мне довелось испытать. Слезы лились, умывая новую Ингу и прощаясь со старой, и ничто в этом мире было не в силах их остановить.

А еще во мне поселилась пустота. Щемящее, давящее чувство прямо посередине груди. Оно постоянно ныло, не давая забыть о себе, и я совершенно не знала, чем можно его унять. Это было чувством потери, но чего именно меня лишили, я не знала. Пыталась напрячься, чтобы вспомнить, но все без толку. Плотный туман окутывал память именно в том месте, не давая свету пробиться сквозь непроницаемую дымку. В один момент я даже на полном серьезе подумывала обратиться к их местному страшному менталисту за помощью. Раз уж он тут крутой специалист по мозгам, должен знать, как мне решить эту проблему. Но по здравом размышлении я пришла к выводу, что не станет он напрягаться ради преступницы, что лишь чудом и милосердием пострадавшего герцога избежала эшафота.

Уже знакомый целитель заходил раз в день ненадолго, чтобы просканировать мое состояние. Он говорил, что кровь постепенно очищается, а мозг работает уже более нормально, обещал, что скоро я совсем приду в норму, и я не спорила, возражая, что нормальной мне уже не быть. Не прошедший через подобное все равно не поймет.

Глава 6

Обещанного магического очищения крови от «иностранных» лекарств я так и не получила, пришлось выкарабкиваться самостоятельно, по старинке, безо всякого там анонсированного волшебства. Не знаю, по какой причине меня бросили на произвол судьбы: может, целители были сильно заняты лечением герцога, а может, это было своеобразным наказанием для преступницы. Местные меня не очень-то любят, как я уже успела заметить, и винить их за это я не могла. Теплая, обустроенная комната с пусть и вредной горничной всяко лучше сырой темницы, в которую меня запросто могли поместить, если бы не этот загадочный герцог, воспользовавшийся лазейкой в законе – об этом Санни меня успела просветить. Теперь я целиком и полностью принадлежу ему. Пленница, без права голоса и надежды на иной исход. О причинах такого его поступка я могла только догадываться, но все же была несказанно рада подобному стечению обстоятельств. К этому моменту я научилась ценить, а главное распознавать своеобразные подарки судьбы.

А может быть все обещания целителей мне привиделись в бреду. Знаю одно: та изможденная, усохшая старуха с сухой пергаментной кожей, разрезанной глубокими морщинами, что смотрела пустым взглядом на меня из зеркала, теперь я, когда-то блистательная дочь нефтяного магната. Как, оказывается, легко может сломать человека жизнь, как ветер – сухую веточку.

Целитель вернул мне возможность двигаться, как только я перестала лить слезы и начала послушно и внятно отвечать на вопросы. Как зовут? – Леди Ингрид, конечно же. Сколько лет? – Девятнадцать. Тут правда совпала с тем, что от меня хотели слышать. Сколько пальцев показывает уважаемый господин Дорв? – Два. Зрение мое осталось острым. Следит ли за мной кто-нибудь из-за окна, чтобы убить или причинить другой какой вред? – Что вы, нет конечно же! Тут и правда меня отпустило, чем бы это ни было. Возможно, то были проявления синдрома резкой отмены препаратов, которыми меня «лечили» в психушке, я о таком где-то слышала.

Во всяком случае сознание мое и правда сделалось ясным. Исчезли спутанность, навязчивые мысли и ощущение черной безысходности. Некоторая подавленность все еще оставалась со мной, но то были крохи по сравнению с тем, что я испытывала в недавней агонии. Так, небольшое похмелье, если можно так выразиться.

Я смогла принимать пищу. По чуть-чуть и только жидкую, но это уже было что-то, ведь до этого меня поддерживали какими-то особыми настоями, и не сказать, чтобы они были особо сытными. Благо червяков и личинок мне уже не подсовывали в качестве приправы. То ли это были старания Санни, то ли господин Дорв лично проверял пищу, предназначенную для пациентки. В любом случае я с благодарностью раскрывала рот и глотала приятно теплый бульон.

А еще я поняла, что все со мной происходящее – никакой это не бред. Не бывает в бреду так смертельно плохо и до ужаса реалистично. Ни одно подсознание не способно воспроизвести в таких мельчайших подробностях предметы искусства, никогда не виденные раньше. Взять хотя бы стены моей комнаты, украшенные резьбой и росписью, или искрящуюся люстру, работающую от магической энергии. А эти фрески, изображающие явно местные древние сюжеты? У нас не было облаченных в шкуры животных мужчин-варваров с ярко-горящими глазами-алмазами и побеждающих драконов. В моей реальности это чудо совершил Георгий-Победоносец.

Не способно подсознание и придумать законы чужого мироздания. А это значило только одно: я уже давно пребываю за пределами больничной палаты. Хорошо это или плохо – покажет жизнь, благо она у меня пока что есть, но не стоит забывать, что и здесь я нахожусь на птичьих правах, а еще все абсолютно уверены, что именно я покушалась на жизнь их дражайшего герцога. Да и сопоставив странный разговор двух женщин в моей голове со своими наблюдениями, я лишь удостоверилась в правильности собственных догадок: я каким-то образом переместилась в другой мир.

Хотя почему, каким-то? Это-то мне как раз и известно. Всему виной древний ритуал, который провели две преступницы сразу после покушения на герцога, теперь уже МОЕГО жениха. Не удивлюсь, если бывшего, к слову, ибо после подобного разве что сумасшедший не откажется от такой незавидной невесты. А из сумасшедших здесь была только я, да и то уже в процессе выздоровления.

Женщинам, насколько я помню из подслушанного, нужна была «дублерша», то есть двойник настоящей леди Ингрид. А именно – я, Инга Ревина, у нас даже имена похожи, а уж внешность – родная мать не отличит. В этом я могла убедиться лично, когда общалась на стыке миров со своей здешней копией. Она же меня сюда и затащила, а сама заняла мое место, рассчитывая избежать справедливого наказания и оставить вместо себя непричастную близняшку.

На этой мысли я внезапно расхохоталась. Дико. До слез, до рези в пустом, ссохшемся животе. Санни даже с испуганным видом бросилась за дверь, наверняка, чтобы привести целителя.

Бедняжка Ингрид! Рассчитывала занять место богатенькой девчонки и жить припеваючи в привычной сытой атмосфере, а в итоге же получила скрипучую койку в закрытой палате, двинутых соседок и ежедневные нейролептики, способные превратить любого здорового человека в растение. Представляю ее удивление, если конечно леди успела его испытать! А то утренний обход – и вот уже блистательная леди занимает себя тем, что пускает слюни на подбородок. Достойный конец для подлой интриганки!

Что же касается меня, то для себя я видела два выхода. Первый – это занять место Ингрид, примерить на себя жизнь настоящей леди и постараться как-то обустроиться на новом месте в совершенно чужом мире, поднатужившись и завоевав расположение герцога. Преодолеть все трудности, помня о том, что хуже, чем дома, всяко уже не будет – ведь если бы меня хотели здесь казнить за содеянное, уже бы сделали это. Так что будущее в новом мире не обещает стать беспросветным.

Но есть вариант и поинтересней: примерить на себя роль графа Монте-Кристо. Собраться с силами, а потом триумфально вернуться домой, чтобы уничтожить главного подонка в своей жизни – моего дражайшего муженька! Пусть не расслабляется там, жируя на деньгах моего отца. Время все расставит по местам, при моем, конечно же, непосредственном участии. Тем более, что платить по чужим счетам в этом мире не очень-то и хотелось. Уж лучше я по своим стребую у себя дома, так как-то справедливее получится. Я потерла в предвкушении руки и снова расхохоталась. На этот раз смех был достоин самой Круэллы из незабвенного мультика или даже подводной Урсулы.

Все еще бледненькая Санни выбрала неподходящий момент, чтобы вернуться.

– Вы опять, леди? – обреченно вздохнула она, явно приготовившись к новым испытаниям.

Надо заметить, отношение девчонки ко мне за прошедшие дни сильно изменилось: исчезла раздраженная ненависть и желание как можно больнее уколоть. Не знаю, может, сказались мои нечеловеческие страдания, свидетельницей которых она была вынуждена стать, или то, что герцог уже почти встал на ноги. Как бы то ни было, мне эти перемены были только на пользу.

– Не дождетесь, – я подмигнула горничной, с удивлением про себя отметив, что новая цель завела и придала сил к жизни, подсветив путь, а пустота в груди довольно затихла.

Пускай, мною двигал не самый благородный порыв, но разве не должны злодеи быть наказаны, а добро – с кулаками? Да и выбираться из депрессии как-то надо было, чем не способ?

– И все-таки я показала бы вас господину Дорву, – пробубнила Санни, но кто ж ей теперь даст самовольничать?

Леди вернулась, да здравствует леди! Итак, новый дивный мир, встречай Ингу Ревину, обещаю, я наведу тут у вас шороху, а потом то же самое проделаю уже у себя дома! Зиявшая в груди пустота будто подталкивала к действиям и кричала: «Да! Да!» Она требовала к себе постоянного внимания, высасывая мои жизненные силы, и ни на секунду не позволяла о себе забывать.

– Что ты подсыпала в чай? – нахмурилась я, вдруг почувствовав неладное, а потом широко и со вкусом зевнула.

– Только то, что прописал целитель, – ни капли не смутилась Санни. – Идемте, я помогу вам раздеться и прилечь, а то так и заснете, сидя на стуле, – угрызений совести за то, что опоила меня, девчонка определенно не испытывала.

– Предательница, – пробурчала я, расстроенная тем фактом, что начать действовать во имя великой мести вотпрямщас не получится. Ну что за мир такой подлый! – Кстати, Санни, – уже лежа под одеялом, вспомнила я о своих планах. – А у вас тут свежая пресса водится? Газеты там всякие… – я еще раз зевнула.

– Может, вам лучше журнал мод? – недоуменно посмотрела та на меня. – Газеты обычно мужчины читают, женщины подобным не интересуются, тем более леди.

– Поучи еще меня, Санни, – строго и вместе с тем устало проворчала я. – Мне нужны новости, а не платья и сумочки. Хочу знать, что в мире творится! Сама-то хоть представляешь, каково это, быть запертой в четырех стенах безо всякого общения и возможности глотнуть свежего воздуха?

– Ну точно душевнобольная, я же проветриваю постоянно, – буркнула девушка себе под нос и уже громче пообещала: – Как скажете, леди, после ужина постараюсь раздобыть вам газету, – на последнем слове она демонстративно поморщилась, выказывая свое отношение к такой скучной и не заслуживающей внимания вещи, как новости.

– Будь так любезна.

Меня порадовало, что теперь слово «леди» из ее уст не звучало плевком или оскорблением. «Уже маленькая победа» – гордо отметила я про себя и отключилась. Быстро у них тут лекарства срабатывают, вот у кого нашим поучиться надо.

Глава 7