Тёмная порода
Натлика двинулась к нему. У Ивона в руках была какая-то небольшая, блестящая в отсветах огня печи вещица. Но прежде, чем Натлика подошла ближе, чтобы рассмотреть то, что он держал в руках, её внимание привлёк кусок руды, лежащий на верстаке.
Чёрный камень, блестящий, нет, скорее слегка мерцающий своим собственным светом. Он действительно был не похож ни на что. Разве что на усеянный пылающими угольками из Великого Очага осколок звёздного неба. Натлика, будто заворожённая, потянулась к нему, коснулась.
Она с трудом смогла удержать крик, сдавивший её горло. Руда была полна проклятой силы. Источала её. Сама была окаменевшей силой. И она наполняла Натлику, проникая в кончики пальцев, разносясь по телу.
Каким-то нечеловеческим усилием воли Натлика отдёрнула руку. Огонь горел под её кожей, бежал по жилам, заполнял собой всё её естество. Голос Ивона донёсся до неё откуда-то издалека. Сама она не могла вымолвить ни слова.
– Чего ты так уставилась-то на эту руду? Кусок породы. Вот, смотри, что может сделать из этой грязи мастер!
Ивон выставил вперёд руку, и на раскрытой ладони Натлика увидела изящный браслет тёмного металла.
Она с ужасом поняла, что Ивон собирается надеть его ей на руку. Немота отпустила её, но было уже поздно.
– Нет! Не надевай это на меня! Огонь! – заверещала она за мгновение до того, как браслет сомкнулся на её руке.
И – пламя, сжигавшее её все годы, потухло.
Натлика смотрела на свою руку так, будто видела её впервые. Отблески огня играли на блестящей гладкой поверхности браслета, создавая причудливые узоры. Ей вдруг стало невероятно легко: не надо было больше ничего сдерживать в себе, не надо было притворяться. Она была сейчас обычным человеком. По крайней мере, ей думалось, что обычный человек ощущает себя именно так – свободно и пусто внутри. Браслет, созданный Ивоном, снял проклятие, которое мучило её двадцать лет.
– Ты чего разоралась? – Ивон смотрел на неё с недоумением. – Он же не горячий, я в руках его сам держал.
Он ничего не понял. Натлика смотрела на него и знала – он ничего не понимает. Не понимает, что произошло, не понимает, какое чудо создал, не понимает, что освободил её. И, сотрясаемая рыданиями, она ему рассказала. Про проклятие, про йодасов, про соседского мальчика и про преследовавший её все эти годы страх. Про всё.
Ивон слушал её очень внимательно, затаив дыхание и не шевелясь. Она говорила и говорила, окончательно освобождаясь, и пропустила момент, когда его лицо исказилось, став злым и неузнаваемым.
– Отродье! – услышала она, и перед её глазами расцвели цветы боли.
Ивон кинулся на неё с кулаками. Он бил, бил, бил, со всей своей силой кузнеца, и Натлика не могла защититься. Он наносил удары до тех пор, пока её лицо не превратилось в месиво. Она даже не могла больше кричать, изо рта вырывались только хрипы вперемешку с обломками зубов и кровавыми брызгами.
– Отродье! Тварь! Чудовище! Как ты посмела пробраться в мой дом?! – в очередной раз заорал он и поднял кузнечный молот.
И вдруг её истерзанное тело вновь заполнил огонь. Браслет лопнул, Сила вырвалась и огненным штормом пронеслась по кузне.
9. Чертоги гиан
Весь мир превратился в туман.
Жемчужное марево клубилось под ногами, застилало небо, обволакивало со всех сторон. Туман был густым и осязаемым, двигаться в нём получалось только медленным шагом, потому что стоило ускориться, как он сразу же становился вязким, и чем быстрее ты шёл, тем меньше продвигался вперёд.
Единственным, что позволяло не потерять направление в этом огромном облаке, была тропа, которая пульсировала мягким светом. Гианы сразу предупредили держаться тропы и не сходить с неё ни при каких условиях. Когда Марис поинтересовался, что же случится в противном случае, гиана, которую Сергос для себя назвал старшей, просто ответила, что живым не место за тропой, и больше на расспросы Мариса не реагировала.
Сергос не мог точно сказать, сколько времени занял их переход. Пока они шли в тумане, путь представлялся ему бесконечно долгим, но он считал свои вдохи, чтобы как-то ориентироваться во времени, и они вышли из тумана ровно на пятьдесят пятом, то есть достаточно быстро даже при размеренном дыхании. Впрочем, он мог и сбиться со счёта – слишком всё казалось иллюзорным на тропе.
Перед ними снова раскинулся лес. Точнее, под ними. Когда туман рассеялся, они оказались на площадке, парящей над кронами деревьев. Под ногами была поверхность из переплетённых корней и веток, отполированная, будто паркет, и почти зеркально блестящая. Площадка напоминала плот, дрейфующий по зелёному с золотыми отблесками лиственному морю. Замысловатые узоры сетью покрывали её поверхность.
Шагах в десяти от того места, где кончилась туманная тропа, прямо на площадке сидела, подогнув под себя ноги, гиана, отличавшаяся от всех остальных чёрной, почти угольной кожей. Она грелась в лучах солнца, блаженно прикрыв глаза и подставив лицо свету. Рассыпавшиеся по плечам длинные волосы были сплошь седыми, но лицо при этом выглядело очень молодым, она казалась не старше Альбы. Гианы пали ниц перед женщиной, из чего Сергос сделал вывод, что это не кто иная, как Матерь.
Не открывая глаз, она поприветствовала их.
– Добро пожаловать в мои чертоги! – её голос был довольно низким, грудным, с бархатной хрипотцой. – Подходите ближе, я не кусаюсь.
– А судя по твоим дочерям, можно ожидать как раз обратного, – Марис даже здесь не смог удержаться от язвительного комментария.
Матерь открыла иссиня-чёрные глаза и с интересом воззрилась на Мариса. То, что плескалось в их глубине, сразу развеяло все сомнения по поводу её возраста. Женщина, дух, Существо – она была древней.
– А ты хорош. Жаль, ни одна из моих дочерей не сможет от тебя понести. Им, бедняжкам, приходится брать в мужья всякую дрянь. А такая кровь пропадает, – Матерь деланно вздохнула и перевела взгляд на Сергоса. – Ну, здравствуй, похититель камней.
– Я готов вернуть камни, – тут же подобрался Сергос. – Было ошибкой брать их.
Снисходительная улыбка тронула губы Матери.
– Ты такой милый. И как столько благородства умещается в одном человеке? Мои дочери ведь сказали: камни твои. Они мне больше не нужны, пещеры вырастят мне новые. А эти камни теперь часть вашего узора.
– Узора? – переспросил Сергос.
Его взгляд невольно скользнул по затейливой вязи под ногами.
– Каждое действие, каждый выбор творит узор, – пояснила Матерь. – Судьбы переплетаются – и творят узор. Одни дороги открываются, обрываются другие. И нет дорог верных и неверных, каждая просто создаёт свои неповторимые изгибы и перекрестья. Если бы ты убил моих детей, ты бы пошёл дорогой, на которой, возможно, был бы уже мёртв. А возможно, и нет. Но твои спутники были бы мертвы. А может быть, вы все были бы живы и счастливы где-то далеко отсюда и никогда не оказались в моих чертогах. Дорог сотни, но суть в том, что ваши слились в одну, которая привела сюда, и дальше её узор будет ветвиться отсюда.
Матерь сделала некоторую паузу, затем обратилась к Альбе:
– Тебя я хотела увидеть больше всех. Сколько узлов стягивается на тебе, сколько дорог…
Она прищурилась, всматриваясь в лицо Альбы. Потом поморщилась, отвела глаза.
Альба вздрогнула, и Сергос крепче сжал её ладонь. Он только сейчас понял, что за всё время так и не отпустил её руки.
– Что ты увидела? – встревоженно спросила Альба у Матери. – Ты же видишь, да? То, что грядёт.
– Я вижу то, что уже произошло, и несбывшееся, и то, чтоможет случиться. Я не знаю, каким будет грядущее. Никто не знает. Его не существует, пока оно не наступит. Ты ведь тоже чувствуешь приближение чего-то, но не знаешь, чего. Вот и ко мне приходят подобные ощущения. Просто твои глаза светлы и не видят теней грядущего, а мои темны и видят все их разом. Но в итоге мы одинаково слепы.
– Я, кажется, понимаю, – кивнула Альба. – Но прошлое же ты видишь? – она сосредоточенно нахмурилась.
– Ты хочешь спросить об отце. Я не отвечу тебе.
– Почему? – губы Альбы едва заметно задрожали.
– Настоящее – почва, из которой произрастают леса грядущего. Слишком велик риск заронить в неё лишние семена и исказить узор. Я открою вам туманную тропу вслед за тем, кого вы хотите догнать, как и обещала. Это всё, что я могу для вас сделать.
– А эта помощь разве не нарушит узор? – вмешался Сергос.
– Нет, вы сами выбрали дорогу, на которой тропа будет открыта. Теперь так до́лжно.
Вокруг плетёного плота вились воздушные духи, принося с собой листву и разбрасывая её. Разноцветные – зелёные, жёлтые, красные и оранжевые – листья летели над головами, с шелестом опускались под ноги.
Альба, Марис и Сергос переглядывались, осознавая услышанное. Матерь продолжила:
– Пламенная нисходит. Присядьте, насладитесь закатом, восстановите силы. Их у вас не так много осталось, – невзначай заметила она.
Сергос неприятно поёжился от мысли, что это Существо знает, насколько они сейчас слабы.
– Закат в чертогах прекрасен. Любуйтесь. Когда взойдёт луна, я открою тропу.
Узкая ладошка выскользнула из руки Сергоса. Альба первая опустилась подле Матери, спокойно и торжественно, будто одна из её потусторонних дочерей. Чёрные глаза гианы полыхнули золотом, Альба улыбнулась. Кажется, Существо её совсем не пугало. Сергос вспомнил, как она взяла душу Винса. На исчезающе короткий миг ему показалось, что он уже видел что-то подобное раньше, но мысль быстро рассеялась. Марис покривлялся Сергосу, сделав выразительное движение бровями, и последовал примеру Альбы. Сергос присел последним.
Гианы затянули новую песню, уже не скорбную, а нежную, мелодичную, полную надежды. Одна сторона неба пламенела: закат разливался по ней золотисто-рыжим светом. Другая темнела, из голубой становясь синей, на которой бледный лунный диск приобретал всё более чёткие очертания.
Сергос оторвал взгляд от небес и осмотрелся. Гианы сидели кружком, заворожённо глядя на заходящее солнце. Их талии раздались, животы округлились. Они и правда были теперь тяжелы.
– Почему вы называете это место чертогами? – спросил Марис.
– А что тебя смущает, человече? Или ты ожидал найти меня в рукотворном дворце, что так нравятся вам, людям?
– Да нет, не ожидал, – пожал плечами Марис. – Я вообще не ожидал встретить тебя или твоих дочерей. Ну, то есть дочерей, может быть, и ожидал. Но явно не так.
Матерь криво ухмыльнулась и, плавно покачнувшись из стороны в сторону, развела руками.
– Посмотри только – у меня под ногами лес. Я живу под крышею неба, а стены моих чертогов из воздуха. И тем не менее никто не может ни войти сюда без моей на то воли, ни выйти. Видел ли ты место прекраснее? – Матерь явно не нуждалась в ответе. – Как жаль мне моих детей-полукровок, которые не могут сюда войти и живут в тёмных пещерах и лесах. Они не знают истинной ласки Пламенной.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: