Одно небо

Глава четвертая

Сегодняшнее утро в доме Браунов было суматошным, все чего-то не успевали, бегали из угла в угол, спорили, смеялись и были счастливы. Праздничные хлопоты всегда приятны.

Мэгги давно проснулась, но не вставала. Она не могла принять того, что день этот все-таки наступил, не верила. Еще вчера засыпая, ей казалось, что мир рухнет, если настанет утро, но, нет, мир не рухнул, наоборот, всеми своими красками и звуками заставлял войти в него, а она не могла себя заставить. Мэгги смотрела как мелкий дождик стучит в окно и думала. Такие безумные мысли приходили в голову. Она готова была убежать с ним, если бы он сейчас появился, только ступил на порог, улыбнулся ей. Так страстно желая этого, она и сама не представляла, как скоро исполниться ее желание.

В комнату, пробираясь на цыпочках, вошла Джейн. Видя, как она крадется, Мэгги взяла подушку и кинула в нее.

Джейн вскрикнула, чуть не уронив вазу.

– Разве можно так пугать?!

А Мэгги упала на постель и залилась смехом. Подруга разозлилась, быстро схватила подвернувшуюся подушку и в свою очередь бросила ее.

В комнате началась капюшона с визгами и смехом.

Энн проходила мимо и услышав это, вошла.

– Вот чем занимается невеста в день свадьбы!

Ответ она получила подушкой, и не желая оставаться в долгу, кинулась в бой.

Это продолжалось до тех пор, пока в комнату не вошла Нора. Девушки замерли и смотрели на нее. А когда она улыбнулась, все засмеялись. Миссис Браун долго не могла ничего сказать.

– Хватит дурачиться, девочки, – ласково сказала она.

Нетерпеливый звонок колокольчика раздавался в прихожей. До смерти перепуганный пожилой слуга спешил к двери, по пути вспоминая, что уже лет двадцать никто так агрессивно не желал попасть в этот дом. По меньшей мере, горит соседний особняк Уоренов, а худший вариант так и не обрел в его мозгу ясную форму, потому что он достиг своей цели. На пороге, празднично одетый для столь раннего часа, стоял разъяренный Том МакКалестер. Он стремительно влетел в дом, ничего не ответив лакею на приветствие, помчался по лестнице. Слуга только успел выкрикнуть: «Мистер Майкл еще спит».

С шумом распахнув дверь в спальню друга, он закричал: Я убью тебя!!! Ты до сих пор спишь!!!

Майкл, слегка обескураженный таким выпадом, сел на кровати.

– Доброе утро, Том. Что ты так кричишь? – пробормотал полусонный юноша.

– Ты хочешь проспать главный день в истории Лондона!!! Где твои слуги, пусть немедленно собирают тебя, через полчаса, не больше мы должны уехать. Да вставай! – тряся его за плечо, не унимался Том. Попутно он звал слуг, давал распоряжения о срочных сборах.

– Да в чем дело? Главный день в истории Лондона, Темза пересохла…или мы начали войну с Францией?

– Лучше не зли меня, не смешно!

Вот это как раз и рассмешило Майкла, редко ему удавалось видеть друга в таком состоянии. Строгий, почти суровый, преисполненный ответственности, готовый решать глобальные проблемы, да это случалось не часто, видимо что-то и правда произошло. Серьезный Том МакКалестер это вообще нонсенс.

– Над чем ты смеешься? – вспыхнул Том.

Майкл так и подавился смехом.

– Том, я готов на все, что ты не потребуешь, только, пожалуйста, ответь, что случилось?

Над Майклом уже колдовали бесконечные руки слуг.

– О-о-о! Ты забыл!! – воскликнул, расхаживающий по комнате Том.

– Вероятно, раз ты так кричишь.

– Замечательно, вот только пересохни Темза в один день с началом войны с французами, все обратили бы на это меньше внимания, чем на свадьбу Джеральда и Мэгги!

– А… – протянул друг – точно, сегодня, прости, я и, правда, забыл.

– Вчера я раз тридцать напоминал тебе! Учти, Майкл, если из-за тебя я что-нибудь пропущу…

– Я сам себя убью раньше, – улыбаясь, сказал Майкл, – видимо это будет безболезненнее, глядя на твой гнев.

Через пятнадцать минут они мчались к церкви.

Майкл, конечно, знал, что его друг, всегда немного преувеличивает, но даже он не смог описать предполагаемое действо, таким, каким оно выглядело сейчас. И Майкл укорил себя за неверие другу.

Возле церкви стояли толпы людей. Экипажам просто негде было помещаться. Те, кто замешкался дома, выбирая лучшие перчатки или шляпку, вынуждены были пробираться сквозь толчею пешком, отправив кучера на соседнюю улицу, искать свободное место. Друзья поступили также. У Майкла мелькнуло в голове, что за время, проведенное им в Лондоне с момента приезда, он постоянно идет через толпу. А еще, что сегодня венчается, по меньшей мере, принц, а может и сам король. Только на таких торжествах он видел столько людей. Все они, под зонтами и без зонтов, в дорогих или простых платьях, терпеливо мокли под дождем, разговаривали, сплетничали, ахали, создавая шум похожий на улей. Высший свет, разместившийся внутри, тонул в таком же гуле. Потесниться пришлось и здесь, но Бог, очевидно, услышал мольбы Тома и места по их приглашениям никто не занял.

– Я не вспомню, когда в последний раз так переживал, – свободно вздохнув, сказал Том.

– Боюсь, мне придется признать, просто грандиозно.

Друг усмехнулся.

– Это только начало. О, посмотри туда, прелестница Катарин с родителями, – он приветственно кивнул им.

– Хорошенькая, и она еще не твоя пассия?

– Я только намереваюсь.

– Не опоздай, видел, как мило она улыбнулась мне? – засмеялся Майкл.

– Ты не напугал меня. Хотя я предчувствую перемены, вы смазливой внешности мистер О'Генри, собьете мои ставки.

– Да не переживай, вот я найду свою музу и до других мне не будет дела.

– Какие поблажки с вашей стороны, это ты сейчас так говоришь, подожди, сегодня познакомлю со столькими леди, что тебе не хватит одного романа.

– Ну да, ну да, – озираясь по сторонам, отвечал друг, – вот я, в отличии от тебя свои обещания держу.

– А что такое?

– Ее здесь нет.

– Ну, значит, на приеме она будет. Майкл, мне и самому уже интересно увидеть ее. Что загадочная особа свела с ума моего друга.

Дальнейшие споры на эту тему прервала внезапно наступившая тишина, и музыка, последовавшая за ней. Церемония началась.

Все взоры обратились к вошедшей невесте и сопровождавшему ее к алтарю мистеру Брауну старшему. Роскошное белое платье, длинная фата с вуалью, жемчуг, она была ослепительна. Среди гостей раздавались негромкие возгласы восхищения и звон разбившихся сердец.