Паргоронские байки. Том 4

Монго рассмеялся. Хитрый старикан наверняка хочет его облапошить. Выманить последнюю лепешку и отправить куда-нибудь за тридевять земель.

– Держи, дедушка, – отдал ее Монго. – Давай, ври мне, где искать Машибухера.

– Чего ври-то, чего ври?.. – впился в нее зубами нищий. – Все знают, где живет святой Машибухер, кого хочешь спроси. На горе Кор-Таррот. Вон той, которая выше всех. На самой вершине.

– Ох ты ж хвост волосатый… – ахнул Монго, глядя на эту гору.

– Иди-иди, попробуй, заберись туда, – с явным удовольствием сказал нищий. – А то много вас таких, кто ищет святого Машибухера. Ходят, ходят, ищут чего-то… а чего ищут? Рехнувшегося идиота? Не поможет он тебе.

Поднимаясь на Кор-Таррот, Монго о многом передумал. Где-то на середине пути он почти дрогнул, почти повернул обратно, но упрямство все же оказалось сильнее. Даже если там нет святого мудреца, или он и правда окажется обычным сумасшедшим, Монго хотя бы взглянет на Парифат с такой высоты, до которой не долетают птицы.

Кор-Таррот – высочайшая гора Парифата. Монго этого, конечно, не знал и просто дивился ее невероятным размерам. Он предусмотрительно взял с собой целую торбу сыра, лепешек и вяленого ячьего мяса. И в кои-то веки – не украл, а честно заработал, несколько дней трудившись подпаском.

Занятие было по-своему веселое. Яки не такие смешные, как обезьяны, зато их можно от души колотить посохом – даже не чувствуют. Монго понравилось ездить на них верхом, прыгать со спины на спину и вести стадо, куда укажет пастух… пастушка. В Бодассе яков пасли в основном женщины, угрюмые старухи с трубками. Морщины у них были так глубоки, словно их вырезали ножом.

Сейчас Монго забрался так высоко, что не видел никаких яков. И домов не видел – только белесую муть, туман, в который превратились облака. Раньше Монго думал, что они сделаны из чего-то вроде пуха, что их можно потрогать или даже покататься, но нет – просто что-то вроде пара. Облака огибали громадный Кор-Таррот, как волны огибают рифы.

Дышать на самом верху было трудней, чем на равнине. Да и дорога исчезла, не дойдя и до середины. Какое-то время Монго карабкался по козьим тропам, но потом сгинули и они. Пришлось лезть, словно на исполинское каменное дерево, цепляться за мельчайшие трещинки, перекидывать себя через пропасти, повисать иногда на одной руке.

Монго все меньше верил, что какой-то человеческий мудрец сумел забраться на такую верхотуру – здесь и симу-то дорога казалась невозможной. Монго любил похваляться, что он самый ловкий и цепкий на свете – здесь его хвастовство подверглось серьезной проверке.

Нищий точно его обманул.

А еще на самом верху царил паргоронский холод и везде лежал снег. В низовьях Бодассы он шел только зимой, а летом бывало даже тепло, но здесь, на пике Кор-Таррот… для ночлега Монго выбрал самую тесную пещерку и закутался во все одежды, но все равно окоченел, несмотря на шерсть. Развести костер было не из чего, деревья перестали попадаться много часов назад.

Сим начал опасаться, что не сумеет вернуться живым.

Хотя его это не смущало. Монго не боялся смерти. Он ничего не боялся.

Ха, будет интересно умереть и узнать, что случится после этого! Наверняка тоже что-нибудь забавное!

Но уж до самой вершины-то он долезет. Осталось-то всего ничего, меньше вспашки. На такой высоте, правда, Кор-Таррот превратилась уже в отвесную кручу, почти гладкую каменную стену, и даже Монго полз по ней, как улитка.

Но уж до заката-то он вершины достигнет! Монго повернулся к западу… не, должен успеть. Еще часа три у него точно есть.

Но он не добрался. Оставалась еще почти половина вспашки, когда рука нащупала пустоту. Монго подтянулся – и оказался на большом уступе. Тот врезался в скалу на полсотни локтей, а в дальнем конце виднелась пещера.

И тут горел костер. Прямо на камнях лежали… тоже камни, только черные. Они пылали синим пламенем, над ними стоял закопченный таганок, а на нем покоился котел. В нем что-то булькало, а рядом валялась грязная чашка.

Монго залился хохотом. Ну и кто там говорил, что он не дойдет?! Радостный сим заплясал на уступе, закрутился на одной ноге у самого края. Его не пугала пропасть, не пугало, что до земли двадцать четыре вспашки, что он стоит гораздо выше облаков – Монго просто смеялся, счастливый и беззаботный.

– Эй, есть здесь кто?! – крикнул он, подойдя к пещере.

Оттуда раздалось ворчание и стук палки о камень. Монго нетерпеливо пританцовывал на пороге, хлопал в ладоши, вертелся всем телом. Он вообще плохо умел стоять неподвижно, его все время куда-то дергало.

К тому же нижние руки ужасно мерзли.

– Ты кто такой? – раздался наконец недовольный голос. – Я тебя не звал.

В детстве Монго считал, что все люди на одно лицо. Но прожив среди них девять лет, он хорошо научился их различать – и сейчас изумленно таращился на того, кто вышел из пещеры.

Потому что всего несколько дней назад он делил с этим человеком лепешку!

– Как ты оказался здесь?! – воскликнул Монго, заглядывая в лицо старому нищему. – Ты не успел бы… ты волшебник?.. ты… погоди!.. так ты и есть святой Машибухер?!

– А у кого-то есть сомнения? – ворчливо спросил старик.

– Ты… ты совсем не похож на великого мудреца…

– Я голый, грязный и говорю загадками. Я либо великий мудрец, либо полоумный старикашка, грызущий ногти на ногах. Какой вариант тебе больше нравится?

Он действительно был гол и грязен. Монго мерз под шерстью и шубой, а святой Машибухер стоял в одной набедренной повязке, да и та, честно говоря, мало что прикрывала.

А еще он был лыс, костляв и с косматой седой бородой.

– Почему ты голый? – спросил Монго.

– Божественному мудрецу не нужна одежда.

– А почему грязный?

– Потому что не мылся с прошлого года.

– А зачем ты говоришь загадками?

– А зачем ты ко мне приперся?

Монго уселся на корточки и залился смехом. И впрямь великий мудрец! Он-то, признаться, ожидал встретить кого-то вроде занудных старых орангов, что все время важничали и любой разговор сводили к богам, но святой Машибухер оказался поинтереснее!

– А почему ты сразу не сказал, что ты – это ты и есть? – спросил сим, почесывая в затылке. – Это же не был твой брат-близнец, так? Это был ты. Зачем ты велел мне подняться так высоко… а, я понял. Это было испытание, да? Ты проверял меня?

– Какой сообразительный, – проворчал святой Машибухер. – Но только не думай, что раз ты забрался так высоко, я сразу возьму тебя в ученики.

– Нет-нет-нет, теперь ты обязан взять меня в ученики! – замахал пальцем Монго. – Ты назначил испытание, я его выполнил, так что не отвертишься! Мне было паргоронски трудно залезть так высоко… кстати, а почему ты живешь так высоко?

– Раньше жил пониже. Но эти блеваные паломники меня вконец достали. Каждый день толпами являлись к моей пещере и пялились. Я им что, цирковая обезьяна? Вот и переселился на самую вершину – сюда почти никто не добирается. Особенно в последнее время.

– Надо думать! – весело воскликнул Монго. – Давно у тебя были гости?

– В последний раз заходил какой-то Оопсан, – задумался на миг Машибухер. – Хотел чего-то… но я его нахер послал. Сказал, чтоб сами разбирались с тем, что заварили. Идиоты.

– Не очень-то они разобрались, – проворчал Дегатти. – Мог бы и помочь.

– А как ты себе это представляешь? – удивился Янгфанхофен. – Думаешь, пришел бы святой бомж, и все бы сразу стало хорошо?

– Янгфанхофен, что ты опять передергиваешь? Я просто к тому, что… иди на кир.

Карабкаясь на Кор-Таррот, Монго подъел все припасы. Да и вино у него почти кончилось. К счастью, святой Машибухер как раз заканчивал варить похлебку, и с Монго он поделился. Мяса сим там не нашел, но после тяжелого подъема он был рад и просто горячей жиже. Уписывая ее из выщербленной чашки, Монго жадно расспрашивал Машибухера обо всем подряд.