Иная жизнь Евы

– Скажи, – я задумчиво теребила бумажку перед собой, – За кого ты будешь голосовать?

Лена фыркнула.

– А как же тайна голосования и все такое? Хотя плевать на эту тайну мне с высокой башенки. За тебя, конечно же. Что за вопросы? Думаешь, у Чибисовой или Елевского есть шансы? Я уже не говорю про Ярового Вла–адика. Фу, что за имя! От одного имени тошнит. Это ж надо так…

Неужели она это всерьез? Алиса Чибисова – победитель всероссийской олимпиады по русскому языку, Владик явно затмит всех наших преподов по информатике вместе взятых, а Андрей Елевский по–моему наизусть может пересказать все учебники по истории. Но Лена, как и многие в этой школе, отдадут свои голоса заядлой троечнице. Почему я в этом так уверена? Да потому, что в той другой реальности на моем месте была Марина, такая же глупая, высокомерная и властолюбивая выскочка. И выборы… выборы – это глупая формальность чтобы потешить самолюбие.

– …платье для бала? Это тоже важная часть, потому что все должно быть гармонично…

– У меня вопрос, – я опять встряла в пламенную речь Елены, – А я могу все еще снять свою кандидатуру?

Девушка застыла и опять икнула.

– Т–ты это сейчас прикалываешься, да? Столько работы проделано, а ты свалить решила? Это самое настоящее издевательство! Если у тебя какие–то проблемы, то решайте их с Волковом за оставшиеся восемнадцать часов. И не смейте мне выборы срывать. Организую я, речи пишу я, наряды подбираю я… И где благодарность?!

– Ладно–ладно, спасибо. Просто сегодня встала не с той ноги, – я попыталась улыбнуться.

В конце концов Лена не делала мне ничего плохого. Зачем уподобляться здешней Еве и выплескивать свое плохое настроение на окружающих?

– Вот и чу–удненько! – Ленок встала, – У вас сейчас что? Физра?

– Ага, – я кивнула, – Калории отрабатывать буду.

– О, отлично! Пошли, я хотела показать тебе образцы цветов, чтобы ты определилась с платьем. Ты же хочешь смотреться гармонично на трибуне? А еще…

Спорить с Леной казалось делом безнадежным и обреченным на провал. С ее стороны опять начнутся упреки в духе «я–хочу–как–лучше» и «никто–меня–не–ценит». Поэтому, опустошив свой поднос в мусорный бак, я послушно направилась в физкультурный зал под аккомпанемент бесконечного потока слов.

За пять минут до начала занятия мы умудрились пересмотреть цветочные украшения, вариации сочетаний воздушных шаров, плакаты, растяжки и еще кучу разных совершенно бессмысленных мелочей.

– … но это еще не все, – Лена все говорила, говорила, говорила, – Завтра привезут розовые букетики в розовых вазочках, мы их на трибуну планировали поставить. Это же твой любимый цвет? Розовое платье…

– Елена, – учитель по физкультуре спасла меня от всего этого розового безумия, – У десятого «А» сейчас начнется урок.

– Ирина Семеновна, – Ленок расплылась в улыбке, – Мне срочно нужно обсудить с Евой детали завтрашнего мероприятия. Меня отпустили с литературы специально для подготовки трибун. Можно я тихонечко побегаю с Евой…

– Хорошо, – физкультурница кивнула, – Ты молодец, что так ответственно относишься к своей внеклассной работе. Так держать.

– А может, лучше потом… – я сделала отчаянную попытку отделаться от слишком отзывчивой Елены.

– Все нормально, – девушка подтолкнула меня вперед, – Побежали! Мне еще столько всего нужно с тобой обсудить!

И мой мозг опять начинал закипать. Если вчера мне казалось, что хуже Маринки нет никого на свете, то сегодня стало понятно, как сильно я ошибалась. Ленок вполне могла довести до безумия любого человека, причем совершенно не важно, насколько терпелив был бы ее собеседник.

При заходе на третий круг, когда Лена решила обсудить поведение Колосовой, которая решительно не обращала на мою персону никакого внимания, я, будто по волшебству, налетела на что–то теплое и явно живое. Больно приземлившись на локти и колени, я взглянула на причину моего падения – Алексея Дорошенко. Вечный Одиночка, который завязывал шнурок прямо у меня на пути, был слегка сбит с толку.

– Все в порядке? – голос соседа по парте прозвучал совсем рядом.

– Все хорошо, извини, пожалуйста, не смотрела под ноги. Ты–то как? – я попыталась улыбнуться.

– Извини? Пожалуйста? – Леша потирал ушибленный локоть и был совсем сбит с толку.

– Ага, я рада, что ты меня понял. Может, тебе нужно к врачу? – я решила, что одноклассник успел еще и головой удариться.

– Скорее врач нужен тебе, – Одиночка уже и думать забыл про свой локоть, – Видишь меня хорошо? Головой не ударилась?

– Э–э, нет, – теперь с толку была сбита я.

– Странно.

– Что странно?

– Ты уверенна, что знаешь значение слов извини и пожалуйста?

Все ясно. Если я не кривлю нос при разговоре и не сыплю издевками, то я – не я.

– Ну, цитату из толкового словаря не скажу, конечно, но представление о значении этих слов имею. Извини, пожалуйста, что не вижу дальше собственного носа, – я подмигнула и решила продолжить бег, не привлекая лишнего внимания к своей персоне, – Я бы на твоем месте шнурки на скамейке завязывала, а то в следующий раз на тебя может налететь Громила. Тогда точно ссадиной не отделаешься.

Наверное, мне бы тоже показалось дико странным, если бы в другой вселенной Маринка резко прекратила свою тиранию и стала бы слаще сахарного сиропа. Пришлось бы поверить в инопланетян, крадущих тела или же в переселение душ.

– О, ты чего тормозишь? – к нам подбежала разрумянившаяся от бега Лена, которая из–за своей болтовни вообще не заметила моего падения, – Пойдем к скамейкам, я совсем забыла обсудить с тобой музыку. Это вообще пипец как сложно! Я не разбираюсь в этом совершенно ни капельки…

И я опять не сопротивлялась. Улыбнувшись на прощание Одиночке, пришлось направиться вслед за чересчур разговорчивой новой подругой, мечтая лишь о том, чтобы сегодняшний день как можно быстрее подошел к концу.

Глава 8

После окончания занятий мне ничего не оставалось делать, кроме как брести вдоль синего школьного забора, прикидывая свои дальнейшие действия. Вспоминая события предыдущего вечера, домой ехать не хотелось совершенно. Внутри поселилось какое–то странное чувство тоски, будто кто–то кто мне очень дорог находится невыносимо далеко. Может, это тоска по той другой Еве? Бред какой–то…

Внезапный невыносимо громкий автомобильный гудок заставил мое хрупкое тело оторваться от земли чуть ли не на метр, а сердце забилось в груди как у маленького испуганного воробушка. Развернувшись к источнику шума, я обнаружила устрашающий черный джип больше напоминающий танк. Машина подъехала, нет, подплыла, ближе. Черт, неужели я попала в какой–то странный боевик? Окно со стороны переднего пассажира опустилось, и появившееся в проеме лицо отца явно не предвещало ничего хорошего.

– Ева! Быстро в машину!

Что–то подсказывало мне, что вопросы «а–почему?» и «а–зачем?» стоит отложить на более подходящее время, поэтому без лишних слов мне пришлось вскарабкаться на заднее сиденье танка. И мгновенно мои глаза, уже привыкшие к сумраку, нащупали в салоне авто мать. Ее губы странно дрожали, а на лице виднелись черные потеки от туши.

– Едем! – коротко кивнул отец водителю, стоило только мне захлопнуть за собой дверь.

Я вопросительно взглянула на мать, но теперь она не мигая уставилась в лобовое стекло, а с ее ресниц гроздьями свисали слезинки. Что за чертовщина? У нас что, кто–то умер? Атмосфера, царившая в автомобиле, говорила именно об этом.

Стоп. Может, что–то случилось с мамой? Может…что–то с ребенком? Я передвинулась ближе к матери, нарушив гнетущую тишину скрипом кожаного сиденья. Мама перевела испуганный взгляд со стекла на меня.

«С тобой все хорошо?» – эту фразу пришлось проговорить одними губами, чтобы не вызывать очередного всплеска гнева с переднего сиденья.

Мать аккуратно кивнула и пожала плечами. Нет, определенно с моим братом все в порядке. Об этом говорила рука матери, неосознанно поглаживающая выпирающий живот.

Отец, как и вчера вечером, не собирался никому ничего объяснять. В мире Евы Вишневской это было абсолютной нормой, чему же тут удивляться? Перед глазами появился образ того отца, которого я знала, большую часть времени находился в алкогольном опьянении, но, тем не менее, был более человечным и честным. Человек же сидящий передо мной, казался холодным и безумно далеким от моего представления об отце. Он не терял времени на разговоры с дочерью, на общение с беременной женой, мог без повода распускать руки…

Я тяжело вздохнула, и сразу же нарвалась на короткий и очень неприятный взгляд отца через зеркало заднего вида. Ну вот, теперь я слишком громко дышу. И вместо того, чтобы объяснить все человеческим языком, обязательно нужно напряженно молчать и раздражаться по любому поводу.

Но из всех возможных попыток хоть как–то прояснить ситуацию мне оставалось лишь молчание. Время как назло тянулось слишком медленно, а машина везла нас к пункту назначения не спеша, отчего казалось, что я никогда не узнаю что происходит и зачем.