Анастасья. Парижский роман

– Твоих идей? – повторил он так, будто неожиданно речь пошла о полёте на Марс.

– Разве ты не получил мой имейл? Пока я была в Канаде, у меня появилось много соображений… Думаю, люди, пережившие этот ужас, заслуживают большего, тебе не кажется? В последнее время мы сосредоточились на юридических аспектах: судебных исках, изменении законодательства, онлайн-консультациях. Но этого недостаточно!

– Анастазья…

– Прости, Ги, дай мне закончить… Необходимо усилить психологическую помощь выжившим в терактах! У меня куча мыслей: горячая линия на разных языках, добровольцы – вернее, создание целой сети. Можно, например, назвать это «Отзывчивые соседи»! И специальные тренинги для местных психологов – ведь далеко не везде есть нужная экспертиза. Что ты об этом думаешь?

Анастасья живо представила выражение лица Ги Шульца на другом конце провода: наверняка он сделал своё любимое движение головой, означавшее, что она снова испытывает его терпение.

– Анастазья, мы обсудим это потом! Ты же понимаешь, сейчас главное – гала-ужин и ещё раз гала-ужин! Без этих спонсорских денег…

– Кстати, я расписала, как мы можем оптимизировать расходы, – продолжала гнуть своё Анастасья. – Например, сократить мои командировки! Я могу участвовать в тренингах удалённо…

– Нетворкинг – это наше всё! Ты прекрасно знаешь, что без личных контактов…

Прослушав получасовую лекцию, Анастасья наконец положила трубку и отправилась прямиком в ванную. Теперь она уж точно нуждалась в полном расслаблении: не помешало бы полежать часок в горячей воде с пеной, не думая ни о каких тренингах и ужинах в Гран-Пале…

Ги не в первый раз зарезал на корню её проекты. Стоило проявить хоть немного инициативы – и вот пожалуйста: находилась куча аргументов, чтобы отмести любые, даже самые здравые предложения! А потом он нередко сам возвращался к её идеям, которые уже искренне считал своими… Она была исполнителем – обычным исполнителем без права на свой голос! Да, Рафаэль в шутку даже сравнивал её с той девушкой из «Дьявол носит Prada»… Слава богу, Ги Шульц не требовал, чтобы она лично подавала ему кофе!

Жаль, что в ванную нельзя взять компьютер: «Анна Каренина», которую она начала читать в Монреале, пошла на удивление хорошо – а она-то думала, что ненавидит Толстого! Анастасья уже собиралась положить телефон на полочку у зеркала, как вдруг на нём появилось новое сообщение: «Вылетаю по делам в Милан. Напишу, когда вернусь». Конечно же, классика жанра! Несколько дней назад, когда она была у него в Сите-Ю, профессор Рафаэль Санти-Дегренель ни словом не упомянул о предполагаемой поездке…

Лион – Париж, 2004

Осень две тысячи четвёртого выдалась на удивление мягкой: казалось, лето никогда не кончится и листва лионских скверов так и останется зелёной и свежей. Набережные Соны завораживали спокойствием, а гора Фурвьер со своей бурной растительностью живописно контрастировала с однообразно элегантной застройкой центра.

Настю Белкину, две недели назад приехавшую учиться в Лионском университете, красота осени трогала очень мало. Какой контраст с Парижем! Второй по величине промышленный город Франции, где её любезно зачислили в магистратуру на курс политики инновации и развития территории, казался недружелюбным и скучным. Уже в восемь вечера Лион словно вымирал: по улицам слонялись лишь арабы да всякие попрошайки. Приличные лионцы собирались в «своих» ресторанах или просто сидели по домам. Как будто в этом сонном городе нет ни кино, ни хороших баров, ни просто мест, чтобы потусить с друзьями…

Как же ей хотелось в Париж! Там остался Жан-Ив… Судьбоносное знакомство состоялось на прошлогодней стажировке: два месяца Настя слушала нудные лекции и ходила по экскурсиям, и вот наконец на одной из вечеринок это случилось – она встретила его! На первый взгляд Жан-Ив, немного зажатый, в забавных круглых очках, казался обыкновенным симпатичным парнем. Настя сразу поняла, что она ему нравится: это бросалось в глаза. Выпускник Ля Гранд-Эколь – Института политических и социальных наук, название которого тогда ничего ей не говорило; увлекается комиксами – она узнала, что по-французски они называются bande dessinеe и это целая книжная индустрия. Однако, гуляя с Жан-Ивом по набережным Сены, она даже не подозревала, что её ухажёр – сын самого Батиста де Курзеля, знаменитого философа и романиста, о чём ей сообщил однокурсник Боря Левин – ходячая французская энциклопедия и ужасный ботаник.

И вот теперь, из-за того что ни один столичный университет не одобрил её заявку на обучение, пришлось ехать в Лион и только мечтать о встрече! Конечно, они с Жан-Ивом регулярно созванивались, но, как известно, такие отношения не могут продолжаться долго…

Стараясь не думать об этом, Настя тщетно искала в настоящем моменте хоть что-нибудь хорошее. Единственной радостью было то, что она наконец купила телефонную карту и может позвонить тёте! Тётя Мариетта, заменившая ей мать, жила в Тамбове – городе, где Настя провела большую часть жизни, мечтая поскорее оттуда уехать.

– Тётя Мара, это я! – радостно выдохнула она в телефонной кабинке, услышав привычно громкое «Вас слушают!».

На заднем плане гремела ария Кармен в исполнении Елены Образцовой: кажется, весь город знал, что Мариетта Георгиевна, неудавшаяся оперная прима, признавала лишь «настоящий звук» – только грампластинки, никаких современных аудиосистем.

– Стасенька, девочка, наконец-то! А я уже волновалась. Ведь ты целую неделю не звонила! Ну как ты там? – Голос тёти Мары всегда звучал энергично и возбуждённо: недаром она слыла одной из самых экспрессивных сопрано Театра Станиславского.

– Ой, тётя, и не спрашивай! Еле нашла отдел иностранных студентов, надо оформить кучу документов… Мне же ещё делать вид на жительство, транспортную карту. А с жильём…

– Так тебе дали общежитие?

– Да, но не то, на которое я рассчитывала! В основном кампусе нет мест. Только комната в пансионе кармелиток – для девушек, католическом. Ужас! Далеко от универа, приходить строго до девяти. А девицы – сплошь одни полячки, скучные…

Настя искренне ненавидела это странное заведение: ей и в голову не приходило, что в наше время есть места, где нельзя громко включать мелодию вызова на телефоне!

– Ничего, всё наладится, – подбадривала её тётя Мара. – Ну а твой Ромео звонил?

Знала бы тётя, что Настя только об этом и думала… Конечно звонил, но этого было мало! Ей не терпелось снова с ним встретиться, и она ломала голову, как поскорее вырваться в Париж.

– Да, мы несколько раз созванивались… Он слишком загружен, тётя! У него куча дел, конкурс комиксов…

– Комиксов? Разве он не устроился работать в финансовую компанию?

– Да, он уже три месяца служит в инвестиционном банке. Но я же тебе рассказывала, комиксы – это его хобби!

Объяснить тёте Маре, да и вообще русским знакомым, что такое комиксы и как их любят французы, никак не удавалось: эти рисунки с подписями у всех ассоциировались исключительно с журналами для детей.

– А почему Жан-Ив не может приехать к тебе в Лион? – не унималась тётя, которая уже считала его почти что Настиным женихом. – Примчаться должен к любимой! Настоящее чувство не знает преград!

О, если бы всё было так просто…

– Знаешь, тётя, я сама поехала бы прямо сейчас! – чистосердечно призналась Настя. – Собрала бы вещи – и вперёд! Я этот Лион понять не могу, какой-то он скучный, мрачный…

– И Нина тоже жалуется. – Тётя не без удовольствия вспомнила о проблемах Настиной одноклассницы Нины Поярчук, получившей место в Университете Париж – Нантер. – Вчера встретила её маму. Говорит, Нина недовольна! Это на самом деле не совсем Париж, до центра ехать на электричке. А в университете странная публика: то бастуют, то песни поют…

– Забавно… Я думала, Нантер[12 - Нантер – один из крупнейших пригородов Парижа, находящийся в 11 километрах от центра французской столицы.] – это и есть Париж. Зато Борю Левина взяли в крутой институт, в самом центре Парижа – Ля Гранд-Эколь! Пригласили в их Школу журналистики, прямо на собеседовании в посольстве! Ох, он уже там, наверное…

– Стасенька, не раскисай! Лион – только начало. Хочешь в Париж – значит, будешь в Париже, ведь это твоя мечта!

Тётя Мара могла заразить оптимизмом даже камень, но Настя, чудом выбившая скромную посольскую стипендию, смотрела на вещи более прагматично:

– Знаешь, сколько стоят билеты на поезд? Если без скидок – пятьдесят евро! Буду ловить студенческие скидки… И вообще всё дорого, на продукты уже потратила кучу денег…

– А разве Жан-Ив не может купить тебе билет на поезд? – поинтересовалась тётя Мара. – Раз ухаживал, должен позаботиться! Если это настоящая любовь! Как там? L'amourestenfantdeBoh?me…[13 - «Любовь – цыганское дитя…» (фр.) Слова из арии Кармен из одноимённой оперы Жоржа Бизе.]

«Начинается…» – с тоской подумала Настя. Она давно наизусть знала все тётины любимые арии и в душе ненавидела Бизе, Верди, Россини, Пуччини и иже с ними.

– Тёть Мар, надо маме позвонить! – прервала она тётино пение. – Ты сама только, ладно? Скажи, что у меня всё хорошо! – Настя очень редко разговаривала с мамой, которая жила в другом городе с Настиными сводными братьями и сёстрами.

– Да, я позвоню! У них там Жорик, кажется, опять в больнице. Всё время кто-то болеет – известное дело, четверо детей…

– Вообще-то пятеро, я же пятая! – поправила её Настя. – То есть первая… Ты только маме про меня особо не рассказывай. Ну, что я к Жан-Иву поеду и всё такое… А то неудобно: она по больницам, а я в Париж собираюсь. Подумает, что зря мне тридцать евро подарила на день рождения!

***

Ля Гранд-Эколь – институт, откуда вышла большая часть французской элиты, – находился в самом центре шестого округа на улочке Сен-Ришар[14 - Название вымышлено.]. Престижное месторасположение имело недостатки: старинное здание с его камерными помещениями не справлялось с возрастающим потоком французских и иностранных студентов. Даже в крошечном кафе с цветными столиками было не протолкнуться. В хорошую погоду выручал внутренний дворик: учащиеся устраивались на терраске возле кафе, а то и прямо на небольшой зелёной лужайке.

Жан де Кортуан, в тридцать восемь лет ставший самым молодым директором Ля Гранд-Эколь, обозревал лужайку из окна своего роскошного кабинета и неизменно радовался: популярный дворик напоминал кампусы американских университетов – ориентир, к которому он стремился вопреки костным французским традициям, глупым циркулярам и лени балбесов студентов. Впрочем, учащиеся безоговорочно любили длинноволосого Джонни, как прозвали де Кортуана по аналогии с известным рок-певцом[15 - Имеется в виду Джонни Халлидей (1943—2017) – французский рок-певец, композитор и актёр кино.]. После того, как он лично дал добро на создание Ассоциации геев, лесбиянок и трансгендеров Ля Гранд-Эколь, благодарные ученики встретили его приезд овацией и танцевали с горящими зажигалками.

– Жан, к вам Борис Левин, студент из России! – сообщил секретарь де Кортуана, смазливый Шарль, которого, как и его начальника, все звали уменьшительно-ласкательно – Шарли.

– Что это ещё? Я же просил, сегодня никаких посетителей, тем более из России! Скоро у меня важная встреча!

Де Кортуан, что не было тайной для его помощника, накануне провёл бурный вечер в ночном клубе. Несмотря на две чашки кофе и таблетку аспирина, голова так и раскалывалась, а когда он поднимался по лестнице, опять возникла эта одышка – неприятные ощущения… Конечно, он ещё молод, подумаешь – пара косяков и несколько коктейлей!

– Месье Левина на прошлой неделе записал на приём Аксель, то есть, я хочу сказать, профессор Дортуа-Фиже, – пояснил Шарли, который терпеть не мог пронырливого заместителя своего шефа.