Анастасья. Парижский роман

– Ладно, Раф, что тебе надо? Я только приехал, сразу на работу – ты меня знаешь, болтать некогда!

– Ещё бы! Бесконечно извиняюсь за беспокойство – хотя мы, простые смертные, обычно не забываем о днях рождения родственников. Мне, как ты помнишь, сегодня стукнуло… Впрочем, неважно сколько… Не хочешь поздравить?

Действительно, у Рафаэля день рождения тринадцатого ноября, и де Кортуан совершенно об этом забыл.

– Раф, извини, без обид. Поздравляю! – вяло отреагировал он.

– Спасибо, Джонни! – ни на секунду не смутившись, продолжил Санти-Дегренель. – Конечно, мы недостойны того, чтобы лицезреть твой божественный лик, но я – и Марианна – будем рады, если ты заглянешь на небольшой праздник, который она организует в мою честь у себя в Нейи[40 - Нейи-сюр-Сен – богатый парижский пригород.].

– Мадам Обенкур? Мило с её стороны!

– Это, если хочешь, небольшой прощальный подарок, если ты об этом. Марианна и Доминик не меньше чем на год отправляются в кругосветное путешествие. А твой покорный слуга остаётся в многострадальной Лютеции[41 - Лютеция – одно из древних названий Парижа.]. Поэтому – грандиозный праздник! Обещалась Клод Ширак[42 - Клод Ширак (род. в 1962 г.) – младшая дочь Жака Ширака, президента Франции с 1995 по 2007 год.]. И, возможно, Николя.

– Сарко? – равнодушно уточнил де Кортуан, стараясь никак не выдать своей заинтересованности: всё говорило о том, что энергичный Саркози вполне может вскоре занять место президента Ширака…

– Он самый! – охотно подтвердил Рафаэль. – Приём через три недели, ближе к Рождеству, Марианна уже отправила тебе приглашение. Приходи, и я лично встречу тебя на входе с родственными объятиями!

– Да пошёл ты!.. Ладно, подумаю. Шарли тебе напишет, если что. Не обижайся, Раф, это не от меня зависит, – сказал де Кортуан на прощание и наконец положил трубку.

Впрочем, на приём сходить стоит… «Для стипендий трудным подросткам понадобятся деньги, а значит, надо будет потрясти «Л?Ореаль», «Буиг» и ещё пару контор. Старушка Обенкур будет очень кстати», – рассудил Джонни и, чувствуя прилив энергии, обычно посещавшей его после очередной дозы любимых средств, принялся распаковывать свой ноутбук: новый проект в его мыслях обретал всё более чёткие очертания.

***

Почему-то французские вечеринки всегда приводили Настю в состояние, близкое к эйфории. Приглушённый свет, ненавязчивая музыка, неизменное объявление для соседей («Заранее приносим извинения за неудобства»)… На эти стоячие сборища приходили не есть: за бокалом вина, сангрии или чего-нибудь покрепче люди знакомились, флиртовали, дурачились. После такого продолжительного аперитива можно было отправиться ужинать в ресторан, а потом – в ночной клуб или к кому-нибудь в гости.

– Chеri, а сколько будет народу? Человек двадцать?

– Хм… – Жан-Ив, разбиравший только что принесённую из магазина пластиковую посуду и бутылки, затруднялся с ответом. – Наверное, около тридцати, не меньше. Кстати, Батист тоже обещал заглянуть. Они с мамой собираются в театр и, возможно, по пути домой…

– Как, твои родители придут на молодёжную вечеринку?

– А что такого? – удивился Жан-Ив.

– Может… они хотят познакомиться со мной?

Ещё какую-то неделю назад Настя прозябала в ненавистном Лионе. За два месяца она так и не свыклась с этой провинциальной ссылкой, разнообразие в которую вносили лишь приезды Жан-Ива на выходные. И теперь, плюнув на свой лионский университет и вырвавшись из заточения на целых две недели, Настя, практически на правах хозяйки дома, собиралась принимать гостей в съёмной квартире Жан-Ива у подножия Эйфелевой башни! Шикарный, дышащий буржуазным шиком седьмой округ с его Марсовым полем и стильными османовскими[43 - Имеются в виду дома, построенные под руководством барона Жоржа Эжена Османа (1809—1891) – префекта и градостроителя, во многом определившего современный облик Парижа.] домами казался воплощением парижской мечты… Впрочем, перспектива знакомства с именитыми родителями настораживала. Как же назывался последний роман, который опубликовал Батист де Курзель?

– Анастазья, а ты не могла бы намазать блинис[44 - Blinis (фр.) – небольшие оладьи с разными начинками, традиционно подающиеся к аперитиву.]? – застенчиво осведомился Жан-Ив, протягивая ей коробочку с маленькими толстыми лепёшками, отдалённо напоминавшими оладьи.

Пока ей практически не нужно было ничего делать по дому, поскольку Жан-Иву даже в голову не приходило попросить Настю что-нибудь приготовить или помыть посуду. Наверное, это у них происходит только после свадьбы, и ей не верилось, что француженки, поразившие её своей неухоженностью, при этом ещё ни черта не делают по хозяйству.

Принявшись накладывать на блиниc какую-то пасту под названием «Тарама», Настя вдруг осознала, что совсем не продумала свой наряд! На прошлогодней стажировке она поняла главное: надо навсегда забыть московский и уж тем более тамбовский стиль и делать вид, что тебе плевать на то, как ты выглядишь. Минимум макияжа, никаких навороченных укладок. А одежда… Приехав в Париж, Настя готовилась поразиться элегантностью и изяществом женских образов, но быстро поняла, как жестоко ошибалась. Теперь она благоразумно предпочитала носить джинсы с чёрной футболкой – универсальный парижский наряд.

Но сегодня, в душе побаиваясь встречи с сиятельными де Курзелями, она не хотела выглядеть простушкой. «Может, выбрать тот топ с блёстками, который был на мне, когда я познакомилась с Жан-Ивом? Или полупрозрачный свитер, под который можно надеть что-нибудь яркое? Или платье? Тётя бы, конечно, посоветовала маленькое чёрное платье, как у Одри Тоту[45 - Одри Жюстин Тоту (род. в 1976 г.) – французская актриса театра и кино, исполнительница главной роли в культовом кинофильме «Амели».]…»

Закончив с блинис, Настя немедленно пошла примерять наряды. Кажется, она немного поправилась за последнее время – нельзя же есть столько круассанов! К счастью, чёрное платье сидело безукоризненно – не хуже, чем на культовой французской актрисе.

– Анастазья, я пошёл в bureau de tabac[46 - Табачная лавка, где, как правило, также представлена свежая пресса и товары первой необходимости.] – сигареты кончились, а Габриэль и Люк наверняка будут курить, – предупредил Жан-Ив. – Кстати, платье неплохое. Мне нравится!

«Отлично, – подумала Настя. – Платье так платье!»

***

– ?a va?

– Да. А у тебя?

– Тоже ?a va.

– Ты учишься или работаешь?

– Учусь. В Лионе. В магистратуре.

– Здорово. Лион – классный город. Тебе нравится?

– Нормально. Но в Париже лучше.

– А как тебе лионский Праздник света?

– Очень красиво!

– Супер. Ну ладно, твоё здоровье!

Очередной гость, приветливо улыбаясь Насте, воспроизводил один и тот же шаблонный разговор и решительно продвигался в сторону друзей со своим стаканчиком вина. Эти пластиковые стаканы… Жан-Ив объяснил ей, что использовать на вечеринках настоящую посуду не принято, но у неё не укладывалось в голове, что, снимая квартиру за тысячу евро в месяц, они подают гостям одноразовые вилки и тарелки!

Приём начался час назад, но у них уже было не протолкнуться: завалив кровать в спальне своими пальто, приглашённые с трудом умещались в обширной, но неудачно обставленной гостиной: казалось, хозяева квартиры питали нездоровую слабость к вычурным этажеркам и столикам в стиле ампир.

Настя чувствовала себя всё более неуютно: платье «под Одри Тату» выполняло лишь одну функцию – гости мгновенно узнавали в ней русскую, ведь пришедшие француженки все как одна облачились в джинсы. Конечно, внешность и так выдавала её с головой: непослушные золотистые пряди, трогательные веснушки и славянские серо-голубые глаза говорили сами за себя.

«Почему я не пригласила кого-нибудь из наших? Хотя бы Борю, он ведь в Париже. Или даже Поярчук!» – уныло думала Настя. В то время как Жан-Ив специально спрашивал, не хочет ли она позвать русских, а Настя только поморщилась: зачем? Устав от однообразных бесед, она направилась на кухню и там, глотая слёзы досады, смотрела в окно на проезжающие машины и редких прохожих, спешащих укрыться от противного мелкого дождя.

– О, извините, я помешал? – вдруг послышалось за её спиной.

Посреди кухни, уже заваленной скопившимся из-за вечеринки мусором, стоял незнакомый Насте коренастый брюнет лет сорока и беззастенчиво смотрел на неё в упор. От его взгляда становилось не по себе: казалось, эти тёмно-карие, почти чёрные глаза светились недобрым светом и смотрели словно сквозь неё. Во всём его облике проглядывало что-то не совсем французское, а полностью чёрная одежда придавала ему слегка демонический вид.

– Вы позволите?

Самоуверенный тип, не дожидаясь ответа, бесцеремонно распахнул дверцу кухонного шкафчика, достал два бокала, штопор и, ловко открыв неизвестно откуда взявшуюся бутылку (Настя помнила, что такого вина они не покупали), наполнил оба бокала.

– Ненавижу пластиковую посуду, – спокойно пояснил он. – О, извините, я не представился! Рафаэль, для друзей просто Раф. А вы – та самая Наталья Водянова[47 - Наталья Водянова (род. в 1982 г.) – российская супермодель, начавшая карьеру во Франции.]?

– Анастасья. – Настя приняла из рук Рафаэля бокал и сделала первый глоток. Кажется, неплохое вино… – Вы друг Жан-Ива?

– Скорее друг семьи – как видите, я немного старше ваших друзей. На самом деле я крёстный Жан-Ива, но это было так давно, что, пожалуй, не стоит вспоминать… Мы с Батистом – его отцом, которым я, конечно, безмерно восхищаюсь, – в некотором роде дружим. Хотя я никогда не разделял кое-каких его взглядов – к примеру, неприязни к неотроцкистам.

– Так вы тоже философ, как Батист де Курзель? – предположила Настя.

– О нет, гораздо скромнее… Преподаю сравнительную политологию и историю – рядовой лектор.