Наверность

тем, кто вовек к тебе не вернётся,
прости, что они никогда тебя не любили,
поверь, они тебя никогда, никогда не любили;

и тому, кто однажды тебя полюбит,
(а будет и тот, кто тебя полюбит),
прости всех женщин, его простивших,
прости все оставленные дома.

5

быть хорошей девочкой, но при этом сумеречным ребёнком:
это как быть согласной, одновременно глухой и звонкой,
странным сложным звуком, которого не извлечь;
обещаю, ты меня не забудешь,
даже если больше
не будет встреч.

присмотреться: все мы замешаны на мутной воде и пепле,
каждая из нас – секунда до шёпота, миг до вопля;
в каждой малышке, похожей на милую рыжую пеппи,
бьётся неистово, воет сипло
мёртвая
дженис
джоплин.

6

а теперь только ждать, терпеливо ждать, только ждать и ждать,
восторженно наблюдать, как умерщвляется плоть, проявляется стать,
как обезумевшей саламандрой пляшет в огне тетрадь,
как обращаются в пепел бумага, чернила, слова,
как остывает оставленная кровать,
как ты считаешь: раз, два,
три, четыре и, наконец, пять;
но никто не выходит тебя искать.

поиграли, и хватит: здесь кончился воздух, страшно с собой наедине;
не крикнуть, не шевельнуться, лежишь, запрокинув голову, на спине,
оцепеневший и потерявший дар речи, как в вязком сне,
наблюдаешь, как тени женятся на стене,
что может быть отвратительнее теней,
ты закрываешь глаза,
так честней.

и вокруг тебя по-прежнему рыбье царство, кладбище кораблей, тьма;
остаётся только ждать, терпеливо ждать, иначе сойдёшь с ума,
иначе сойдёшь с тропы, упадёшь в туман,
тебе каждую ночь снится один и тот же кошмар:
кругом война, ты в плену, ты лезешь судорожно в карман,
а там – ни оружия,
ни фотографии,
ни письма.

7

я приехала в город незадолго до первого снега.
я пошла к месту, где мы были когда-то счастливы,
только не сразу вспомнила адрес.

замерев, я стояла, пытаясь опознать, узнать, ощутить
кожей, мясом, мышцами и костями – хоть что-то —
но не почувствовала ничего.

я простояла там двадцать минут, около двадцати минут,
именно это время всегда кажется чересчур долгим,