Парочка обнялась, это тот самый момент, момент для поцелуя. Её личико с одной стороны отражало призрачное мерцание берёз, с другой, сияло от прикосновения с приглушенным светом свечи. Её светлые волосы ласково развивались от слабого ветерка, блуждающего здесь, ищущего умиротворения. Её большие, каре-зелёные глаза медленно начали закрываться. Судорожно облизав и затем выставив губы, Лиза дала знать – это тот момент. Костя не медлил ни секунды. Подарив себе столь желанный каприз. Лиза резко «оторвала» поцелуй, положив свой подбородок на его плечо, при этом обняв руками его за спиной и прошептала:
– Обещай, что не пропадешь.
Костя не совсем понимал, в чем заключалось обещание, но вопросами портить момент не хотелось, тем более обеспокоенный голос говорил о том, что сказано это было искренне.
– Я не пропаду, и ты, обещай мне: одеться по погоде, в следующее наше свидание, – отшутился он.
Она улыбнулась и обняла его с новой силой, нежнее и крепче. Бутылка вина постепенно иссякала, ребята разговаривали о семье, делились планами на жизнь. Успели даже обсудить возможность существования инопланетной жизни и любимых писателей. Пожалуй, тема книг и писателей оказалась наиблагоприятнейшей, не смотря на разницу во вкусах беседы о книгах имели наибольший отклик. Тем временем в лесу серьёзно холодало.
– Я думаю нам пора, – сказал Костя, – Пойдём, я тебя проведу. Только заберу подсвечники.
Парочка вышла из лесу, продолжая болтать. Проведя Лизу до дома, они поцеловались на прощание и разошлись.
Искренняя, чистая, безвозмездная
Каждый день после работы Костя дожидался её, дабы проводить до дома. Его опечаливали встречи лишь на выходных, хотелось бы видятся чаще. Лиза же в свою очередь отвечала взаимностью и в случаях, когда Костя задерживался, она приходила к нему в кабинет и ждала своего доблестного провожающего.
Через две недели сезон цветения был окончен, выдавалось больше времени друг для друга. Лиза пригласила Константина в гости, но предупредила, о возможной неловкости в обстановке. Она снимала комнату в квартире, во второй комнате проживала престарелая хозяйка.
– Она не разрешает никого приводить, но сегодня её не будет, – сказала Лиза.
– Славно, увижу твои книги, и не дай бог это второсортные романы, в которых воплощены все фантазии женщин за сорок.
Придя домой Костя растопил печь, завёл бензокосу и принялся косить близ прилегающую к дому траву:
– Буквально неделя, и это придется делать снова, – подумал он, – сегодня я её увижу… – подумал он следом и с новыми силами закончил работу, – она рассказывала мне о том, что безумно любит ежевику, насобираю для неё, благо здесь недалеко такая имеется, на месте покинутого сада.
Костя направился в заброшенный сад, расположение которого он примерно знал.
– До выхода два часа, я успею, – проворчал он себе под нос. Он взял с собой охотничий нож, плетёную корзину и направился в лес за домом. Окрестности сильно изменились, с тех пор как Костя был здесь в прошлый раз. По своей альтруистской натуре он склонен делать всё для других, для себя ежевики не очень-то и хочется, хотя варенье из неё отменное, и сахаренная ежевика ему нравится. Плюс ко всему – далеко идти, так что, ежевика была не в приоритете все это время. Тем временем над его головой нависли свинцовые облака, начал сочиться дождь:
– Грибной дождь мне не помеха, я узнаю эти места, ещё минут десять, – уверял себя он.
Ежевики было достаточно. Она выла крупной и буйной, что слегка настораживало, так как для такого урожая следовало ухаживать за кустами не вылезая из сада. Каждая ягода была размером с каштан, а может и с целую клубнику. Тем временем дождь перерос в ливень, до целой корзины оставалось ещё чуть-чуть. Но раздавшийся вдалеке гром убедил Костю – достаточно. Ливень склонял кусты и молодые ели до самой земли. Старые сосны, казалось повидавшие всё на своем веку, извивались и хрустели. Данная картина заставила Костю переключиться с шага на бег. Подбегая к дому он заметил, что входная дверь не прикрыта. Обеспокоенно протерев лицо от дождя, Костя достал охотничий нож. Тихонько открыл входную дверь и прокричал:
– Кто здесь?
– Это я, Костя! – ответила Лиза.
Голос доносился из спальни на втором этаже.
– Лиза? Что ты тут делаешь? Я должен быть у тебя через сорок минут! – сказал он, поднимаясь по лестнице.
– Хозяйка никуда не свалила. Поэтому… Сюрприз!
– А как ты узнала, где я живу…
Поднявшись по лестнице, Костя заглянул в спальню. На кровати лежала и грелась промокшая насквозь Лиза, лишь в нижнем белье, верхняя одежда сушилась на печи. Печь была приоткрыта, мягкое пламя которой переливалось в волосах Лизы, танцевало на её мраморной коже. Ливень не спешил прекращаться, лишь дополнился более частыми раскатами грома. Костя решил поставить корзинку, но слишком засмотрелся на своё сокровище и рассыпал содержимое. Мелкими, глухими гроздьями рассыпались ягоды ежевики. Спелые, налитые, сладострастные.
– Мне Олег подсказал, где находится твой дом. Но ты ведь не сердишься, за мой внезапный визит? – ответила она.
– Если бы ты только знала – как ты сейчас прекрасна, – сказал Костя.
– Нравиться? – улыбнулась Лиза.
– Да, – ответил он.
– Глупый, я про бельё, как оно тебе? – возразила она.
– Да, – околдовано произнёс Костя.
– Тебе полотенце принести? – спросил Константин, подсев на кровать у её ног. Лишь взглянув друг на друга, в ту же секунду, весьма понятный импульс заставил предаться их страсти. Дождь не прекращался целый вечер и целую ночь, так же, как и их любовь в этот день. Они укрылись от дождя, и от всего мира в страстных объятиях друг друга.
Любой аспект друг в друге – гармонировал и взаимно перекликался нутром. Однажды Костя заметил на Лизином столе сборник сочинений Эдгара Алана, сопроводив своё замечание комплиментом. С тех пор каждый вечер один из них читает вслух его рассказы. Это стало своеобразным ритуалом. Когда же Эдгар Алан «закончился» – перешли на другие мистические романы и рассказы. Дома у Кости они танцевали под старую французскую музыку шестидесятых, найденную Костей на чердаке, когда тот разгребал его для дальнейшей починки. Голос француженки, бравый ритм, скрип старого пола и они – неуклюже кружащиеся, радующиеся ещё одному дню вместе.
Ближе к ночи они смотрели кино. Это были ужасы, научная фантастика, детективы и вестерны. Чаще всего выбор фильма оставался за Лизой, так как Костины фильмы не подходили для совместного просмотра – наводили тоску.
Во время очередного совместного просмотра кино внимание Лизы было приковано к картине, висящей напротив кровати:
– Костя, – протянула она, – меня пугает картина.
– Эта? Брось ты, – Костя включил свет в комнате, – посмотри! Она называется «Аллегория любви»; на ней женщина-арахнид признается в любви рыцарю, и естественно с помощью силы любви её тело преображается в человеческое. Сильная работа! Это Иван Уотэрдом написал.
– Красиво, но, её паучьи ноги меня немного смущают. Я арахнофоб, ты же знаешь. Не мог бы ты убрать её из спальни?
– Эх, ладно. Только давай досмотрим сначала, а потом унесу.
– Костя.
– Чего?
– Я тут подумала, если бы их любовь не удалась, и паучиха его съела… как бы тогда называлась картина?
– Очевидно же, – «Аллегория неудавшейся любви».
Фильм подходил к концу, тем временем Лиза впечатленная работой художника продолжала размышлять на этот счёт:
– Знаешь, о чём я сейчас подумала? В реальности паучиха обречена.
– О чём это ты?
– Я о том, что в реальной жизни «высокая любовь» такая редкость, что считай она вовсе невозможна. Эта «Арахна» обречена искать и так и не найти. Проще говоря – почти каждая любовь по-своему неудавшаяся.
– Интересно. Видишь, не так страшен паук, как его малюют. Может, всё-таки оставим картину?
– Костя, нет! Если я посреди ночи проснусь и забуду про неё? Ты хочешь меня извести?
– Ладно, ладно. Уберу.