Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Некоторые рецензенты презрительно замечали, что язык Воннегута – чересчур простой. Джон Ирвинг, в свою очередь, раскритиковал критиков, написав, что, по мнению последних, «если литературное произведение мучительно изломано и требует жутких усилий для своего прочтения, то оно наверняка являет собой нечто серьезное». А вот «если текст ясен, четок и сюжет в нем течет как вода, то нам следует заподозрить эту вещь в упрощенчестве, в пушиночной легковесности и нехватке серьезности. Но это, конечно, чересчур упрощенная критика, хотя заниматься ею очень легко.

Почему “читабельность” полагают сегодня таким уж недостатком?» Некоторым «даже приятно продираться через текст, чтобы извлечь из него смысл… Но мне чаще бывает приятно, если писатель осознал, какие колоссальные усилия нужны, чтобы сделать текст ясным, и поступил соответственно»[37 - Jill Krementz, ed., Happy Birthday, Kurt Vonnegut: A Festschrift for Kurt Vonnegut on His Sixtieth Birthday (New York, Delacorte Press, 1982), 49.].

Воннегут тоже критиковал литкритиков. Как он однажды заметил, их писанина – это какая-то «грызня в стиле рококо»[38 - Kurt Vonnegut, “Fluctuations Between Good and Ill Fortune in Simple Tales (unpublished proposed master’s thesis, University of Chicago, 19 65),” 23, Kurt Vonnegut Papers, Lilly Library, Indiana University, Bloomington, IN.].

~

Как воздерживаться от многословия? Как «писать просто»? Вот вам четвертый совет Воннегута: «Имейте смелость вымарывать лишнее».

Не исключено, что и вы способны создавать сверкающие ожерелья для Клеопатры. Но изящество вашего языка должно быть слугой идей в вашей голове. Общее правило следующее: если фраза, пусть и очень удачная, не представляет тему в новом, интересном свете, вычеркиваем[39 - Vonnegut, “How to Write with Style.”].

Если вы склонны болтать, украшать текст или увлекаться деталями, один из способов справиться с такими импульсами – поддаться им. Валяйте – бормочите, расцвечивайте, сверкайте. Вместо того чтобы в зародыше душить эти тенденции, обуздывая творческий поток и вместе с ним саму возможность отыскать в нем бриллианты, вычеркивайте избыточное уже после того, как появится ваш первый черновик, полный отвлечений и красивостей.

~

Вот совет, который я сама дала бы всем, кто пишет (неважно что): отделяйте процесс сочинительства от процесса редактуры. Вначале пишите во всю прыть, без оглядки, не изучая написанное. Потом на какое-то время отложите текст. А уж потом прочтите его свежим взглядом, отредактируйте, внесите правку и т. п. Повторяйте этот процесс еще и еще (в случае надобности – почти до бесконечности), пока вы не будете удовлетворены результатом, то есть пока не сочтете, что перед вами по-настоящему законченная вещь.

Этот метод стал одним из стандартных инструментов преподавателей писательского мастерства. «Свободное письмо» – общепринятое выражение[40 - Все началось с книги «Писать без учителей» – Peter Elbow, Writing Without Teachers, Oxford University Press, 1973. Эта простая книга произвела настоящий переворот на факультете английского языка и литературы, где я тогда преподавала. Ее название оказалось созвучно нашим чувствам, взращенным в 1960-е гг.]. Его знают даже ученики начальных классов. Но оно подразумевает и наличие письма другого рода, совсем не свободного: ограничивающее и сдерживающее действие редактуры.

~

Много лет назад никто и слыхом не слыхивал о свободном письме. Мы строили схемы предложений. Это была скучноватая, но по-своему увлекательная игра. Таким образом мы изучали структуру языка в ее замечательной геометричности.

Помню, как мне преподавали структуру эссе. Мы шутили, что она должна быть такой: скажите, о чем вы собираетесь сказать, затем скажите это, затем скажите, что вы это сказали. Мне казалось, что эссе тоже что-то вроде геометрической фигуры.

Предложение формируется на основе подлежащего, сказуемого, дополнения. Абзац состоит из предложений: за тезисом следуют предложения, которые разъясняют или развивают его, а завершающее предложение подытоживает или подчеркивает сказанное. Эссе составлено из идущих друг за другом абзацев. Соберите их вместе, и – фанфары! – ваше эссе готово!

~

Преподавая в айовской Писательской мастерской, Курт никогда не говорил об отделении процесса собственно писания от процесса редактирования. Потому что сам он писал не так. Вероятно, он не так учился писать для школьной газеты или для своих учителей в Шортриджской школе.

Отвечая в 1974 г. на вопрос «Не могли бы вы немного рассказать о вашем творческом методе – о том, как вы переписываете страницы по одной?», Воннегут заявил:

Есть те, кто пишет залпом, одним махом, с налету, как ястребы, а есть черепахи, и я – из числа черепах, так уж получилось. То есть вы ползете, кропотливо трудясь над текстом, колотитесь башкой в стенку, пока не прорветесь на вторую страницу, потом – на третью и так далее[41 - Термины «ястреб» и «черепаха» разъясняются в главе 35 романа «Времетрясение» (перевод Т. Покидаевой). См. главу 19 книги С. М.]. Масса народу пишет как бог на душу положит. Я вот, например, совершенно не пользуюсь электрической машинкой. До сих пор не могу понять, зачем вообще изобрели эту чертову штуковину. Но у ястребов другой метод, и я им тоже завидую, потому что это наверняка очень воодушевляет: они пишут книгу как придется, это занимает у них, скажем, месяц, они шарахают ее в один прием, а потом снова по ней проходятся – и снова, и снова, и снова. Я так никогда не мог. Я близко подобрался к этому, когда писал «Сирен». «Сирены» – это почти автоматическое письмо. Это не книга черепахи: я просто сел и написал ее[42 - Joe David Bellamy and John Casey, “Kurt Vonnegut Jr.,” in Conversations, 158.].

«Сирены Титана» он написал «с налету» на длинных полосах бумаги – в духе Керуака. Он печатал на них, а потом соединял их скрепками – конец предыдущей полосы с началом следующей. В архиве воннегутовских работ, хранящемся в Университете Индианы, эти черновики лежат свернутыми в рулоны, как древние манускрипты.

~

Эссе «Как писать хорошим стилем», конечно, тоже подвергалось редакторской правке. Вот некоторые ее примеры. Пожалуйста, имейте в виду: в квадратных скобках и курсивом даются те слова, которые вычеркнул редактор.

Первый пример – из вступления, занимающего пять абзацев[43 - Любопытно отметить: приводя в «Вербном воскресенье» эти несколько выдержек из данного эссе, Воннегут восстановил всё некогда вычеркнутое редактором.]:

[Выстраивая слова в строки, помните – ] Самое порочное качество, что вы только можете явить читателю, есть непонимание, что интересно, а что нет. Ведь вы же сами решаете, нравится вам писатель или нет, по тому, что писатель решает вам показать или о чем он заставляет вас задуматься. Разве вы станете читать пустоголового писаку только за цветистость его языка? Нет.

Редактор был прав, когда вычеркнул первую фразу Воннегута, не так ли? Повествовательное предложение звучит сильнее. Это обычное свойство повествовательных предложений[44 - Повествовательное предложение – то, которое просто марширует вперед и с помощью подлежащего, сказуемого и дополнения повествует о чем-то или что-то утверждает. Оно свободно от придаточных предложений – оговорок, которые начинаются с «если», «когда», «хотя» и т. п., указывая, что одна часть мысли, высказанной в предложении, зависит от другой.]. Знание о том, что интересно, а что нет, не имеет никакого отношения к «Выстраивая слова…», а «помните» подразумевает «должны помнить», но ведь никому не хочется, чтобы его поучали. В общем, фраза «Выстраивая слова в строки, помните…» не «представляет тему в новом, интересном свете».

~

Во вступлении к своему эссе Воннегут замечает: «Газетные репортеры и писатели-технари обучены составлять тексты так, чтобы не оставлять там ничего от их собственного “я”», однако все остальные писатели «готовы многое поведать читателю о себе».

[Нас как читателей] Эти откровения [завораживают. Они] рассказывают нам, с каким человеком мы проводим время. Невежда наш автор или мудрец, [нормальный он или давно свихнулся,] глуп или умен, честен или лжив, весел или траурно-серьезен…

Редактор убрал сообщение о том, что откровения «завораживают» (а также третье упоминание о «читателях») и предпочел сразу же перейти к делу: «Эти откровения рассказывают нам, с каким человеком…» Также вычеркнуто «нормальный он или давно свихнулся». Слишком уж много всего тут перечислялось, верно? Мысль понятна и так.

~

А вот два предложения, которые редактор выкинул из раздела «Имейте смелость вымарывать лишнее»:

[Если бы преподаватели были единственными, кто требует от современных писателей придерживаться художественного стиля прошлых лет, мы с полным правом могли бы их игнорировать. Но читатели требуют того же самого. Они] хотят, чтобы наши страницы были похожи на страницы, которые они видели раньше.

Вот окончательный вариант:

Читатели хотят, чтобы наши страницы были похожи на страницы, которые они видели раньше.

~

Зачем набираться смелости и вымарывать лишнее? Чтобы текст становился сильнее. Если он не загроможден всякой чепухой, которая только отвлекает, удельная энергия воздействия оставшихся слов выше (конечно, если они точны).

~

Пятый совет Воннегута: «Говорите собственным голосом».

Ваш самый естественный стиль письма обязательно будет отражать манеру речи, которую вы усвоили ребенком. Счастлив писатель, который рос в Ирландии: тамошний английский очень приятен и музыкален. Сам я рос в Индианаполисе, где обычная речь звучит словно жестянка, разрезаемая ленточной пилой, а языковой словарь так же богато изукрашен, как разводной ключ.

Все… разновидности речи прекрасны, как прекрасны все разновидности бабочек. Каким бы ни был ваш первый язык, его нужно холить и лелеять всю вашу жизнь. И если он отличается от общепринятого английского, просвечивает, когда вы пишете на «усредненном» английском, результат, как правило, замечательный. Как прекрасная девушка, у которой один глаз голубой, а другой зеленый[45 - Vonnegut, “How to Write with Style.”].

~

Вот вам целый спектр разных голосов – в подтверждение тезиса Курта. Все эти фразы служат началом того или иного рассказа. Ни один из этих голосов не похож на воннегутовский. И все они – разные. Да, в чем-то они похожи, но не больше, чем отпечатки пальцев разных людей или снежинки. Не подсматривайте в примечаниях, откуда эти цитаты. Просто прочтите вслух и как следует впитайте в себя эти слова:

Вы бы тогда наверняка с радостью познакомились со мною. Я была дама, умевшая ценить юность. Да-да, всё это счастливое время я отнюдь не походила на некоторых. Оно вовсе не пронеслось близ меня, подобно мимолетной грезе. Вторники и среды были для меня столь же веселы, как и субботние вечера[46 - Grace Paley, “Distance,” in Enormous Changes at the Last Minute (New York: Farrar, Straus and Giroux, 1985), 13.].

Дверь закусочной Генри отворилась. Вошли двое и сели у стойки[47 - Перевод Е. Калашниковой.][48 - Ernest Hemingway, “The Killers,” in The Snows of Kilimanjaro and Other Stories (New York: Charles Scribner’s Sons, 1927), 71.].

Слепые, они вечно мурлычут чего-то себе под нос, прислушайтесь-ка. Вам живо станет понятно, почему так, коли вам доведется побыть рядом с таким. Вы мигом начнете по-особому смотреть на людей, и вам в первый же раз покажется нежданно-негаданно, что вы снова где-нибудь в церкви, среди толстогрудых дамочек и старых господинчиков, которые все негромко что-то такое гудят горлом, подпевают тому, что там толкует поп[49 - Toni Cade Bambara, “My Man Bovanne,” in Gorilla, My Love (New York: Random House, 1972), 3.].

Ему приснилось, что сотню садов по дороге к приморской деревне вдруг объяло пламя и что все безветренные дневные часы эти языки огня пробивались сквозь цветение[50 - Dylan Thomas, “The Orchards,” in Adventures in the Skin Trade (Cambridge: New Directions, 1969), 137.].

~

Правда, замечательные фрагменты? Но при этом такие разные, верно?

~

Да, Воннегут порицал свою речь, характерную для уроженца Среднего Запада. Но как насчет хотя бы вот этих его точных и музыкальных фраз, где звучание вторит смыслу и определяется функцией?

…Где обычная речь звучит словно жестянка, разрезаемая ленточной пилой…