Драконья кровь

– Год…кто?

– Годзилла. Это такой огромный, уродливый, злой и голодный тупой морской крокодил.

– А! Как раз для него имя! Так была война. А он был знатным воином. Все враги врассыпную бежали прочь с поля боя, едва завидев его флаг. В свое время он славно и бесстрашно воевал. Его заметил Государь. Но время портит его, и чем дальше, тем противнее душок от него идет. Он уже не тот сильный и непобедимый воин, что раньше, – заводила вновь хитро улыбнулся. – Сегодня я увидел воина поискуснее, уж можешь мне поверить! Я-то знаю в этом толк! Но одним мастерством ты не победишь, – он кивнул на тощее тело Черного. – Тебе нужно бы поправиться, чтобы хотя бы весом удерживать удар Зеда. И тогда все у тебя получится, принц Тристан!

– А если голубь успеет вперед него? Если победитель будет другой, которому наплевать на меня?!

На лице заводилы изобразилось недоумение:

– Какой голубь? Вон тот, что чистит перья на дереве? Я не выпускал никакого голубя, мальчик мой. Я блефовал. Откуда бы у меня быть голубю, вхожему в Башню Посланий к Государю?! Я и писать-то не умею! Это, кстати, Зед мог бы и сообразить… Но, кажется, не сообразил.

На деньги, которые мы огребли за этот месяц (золотой, который проиграл принц, к слову сказать, нам не достался, ага, как бы не так!), Черный снял небольшую, но опрятную комнатку в ремесленном квартале, претендующую даже на шик – в ней помимо кровати, стола и грубых деревянных стульев был камин, а из окна было видно не узкую темную улочку, а на веселенькую рощицу на краю города. У хозяйки нашей квартиры был недурной стол, но Черный приплачивал ей, чтобы она ежедневно помимо тушеных овощей с мясом на обед и доброго жаркого на ужин готовила ему и манную кашу с маслом (а масло – это вещь очень дорогая). Неподалеку от нашей квартиры был расположен маленький бойцовский зал, там не появлялась знать, но зато тренировались такие вот, как наши знакомые гладиаторы, солдаты, что было куда лучше. Собственно, такая близость зала и была причиной того, что Черный снял именно эту квартирку. И Черный ежедневно, сожрав с утра каши и запив её густым пойлом типа «компот» (только тут он готовился в таком сахарном сиропе, в котором ложка торчала), отправлялся на тренировки. Первое время он приезжал в обед и падал замертво, а его одежда была насквозь мокра от пота. Проспавшись, он пожирал холодный обед – притом жрал он в три горла, и как все это вмещалось в такое маленькое существо?! Он хлебал мясную похлебку с кружками застывшего жира на поверхности, запихивал в свою жадную пасть полкаравая хлеба, пожирал полгоршка тушеных овощей и после этого, с часок отдохнув, ехал снова в свой зал и торчал там до самого ужина. После двух месяцев таких измывательств над собой он начал расти, и на четвертый месяц он вымахал до следующих габаритов:

Не скажу, чтобы он вдруг резко потолстел или нарастил мышечную дикую массу, нифига. Он так и остался худощавым, но резко вытянулся вверх, раздался в плечах. У него ладони и ступни стали длинными, уж молчу про руки и ноги, которые вытянулись прямо на полметра! Он как-то резко возмужал. И еще – стало вдруг видно, что у него тяжелая и широкая кость, на такую кость мясо обязательно нарастет; словом, Тристан теперь был не метр с кепкой, а примерно что-то около метра девяносто, чуть меньше.

И вот однажды, пожирая двойную порцию говядины, Черный, разглядывая меня исподлобья, пробубнил:

– Белый, а ты чего со мной не ходишь?

Я оторопел:

– Я?! Ты с ума сошел!

– Почему это – сошел?

– Я чего там делать буду?

– Как – чего? Драться.

– Я же не умею.

– Вот и я о том же. Научиться надобно.

– Ха! Чтобы учитель оттяпал мне руку или ногу?!

– Никто тебе ничего не оттяпает, – спокойно ответил он, колупая ложкой в котелке. – Я сам буду тебя учить.

Понятно. Значит, Черный расправился со всеми, кто посещал этот зал и считался лучшим учителем в округе.

И я сдуру согласился.

Потом я не помню, какие были дни, и что было на улице. Я даже проснуться не успевал, как уже сидел на лошади и скакал к залу. Потекли месяцы, однообразные, серые, в лязге стали, в поте, в усталости… Какой день какого года, какое время года – я не мог ответить на эти вопросы. Я видел лишь гнущиеся от ветра деревья в темноте за окном, когда вставал на рассвете или возвращался домой вечером, иногда шумел промозглый дождь, и это были все мои впечатления о мире. Сколько времени так прошло, я не знаю, но настало такое время, когда я перестал падать макушкой в подушку сразу же по приезде, оказалось, что миновала весна, незаметно прошло лето и на дворе осень, самое её начало, веселое и яркое, небо еще голубое, не выцветшее, и днем еще тепло, а рощица наша уже не зелена, а нарядных желтого и красного цветов. В этот памятный день я проснулся очень поздно – и сел торчмя на постели, вытаращив глаза на светлый теплый квадрат на выскобленном полу, на сопящего рядом Черного, запутавшегося в собственной сорочке во сне, и на золотую рощицу за окном.

– Черный, мы проспали! – я начал толкать его в бок, и он поднял лохматую голову с зажмуренными глазами с подушки.

– Куда? – пробормотал он. – С ума сошел? Сегодня все закрыто. Какой приличный горожанин будет работать в праздник?

– А какой нынче праздник? – поразился я. Мысль о том, что и здесь бывают такие праздники, при которых закрываются все заведения, выбила меня из колеи.

Черный приоткрыл один глаз.

– Ну, ты даешь! – произнес он.– Сегодня же начало турнира меж принцами Мирных Королевств! То, к чему я стремился и все такое. Как ты мог забыть?

Я замер, словно громом пораженный. Прошло уже восемь месяцев! Неужели..?

А впрочем, да. В самом деле, не мог же Черный так вымахать за каких-то пару месяцев. И волосы – он тихонько отрастил волосы почти до плеч, как того требовала местная мода, и сжег на прошлой неделе парик в камине!

Черный сладко, со вкусом потянулся. Он славно выспался, и настроение у него было прекрасное.

– Ну, давай подниматься, раз проснулись, – миролюбиво предложил он.

Мы оделись и умылись – еще одна привычка, которую нам приходилось тщательно скрывать, потому что мало кто из наших знакомых мылся вообще. Я потравил блох, пробравшихся к нам из других номеров (по комнате распространился приятный сладкий запах), и Черный принялся яростно драть свои кудри буйные щеткой.

Надо сказать, мы к тому времени были персоны известные, по меньшей мере, в том кругу, в котором вращались.

Мало того, что Черный твердо закрепил за собой имя Непобедимый Тристан, побив всех, кто вызывал его на поединок, так мы еще и начали задавать тон в моде.

Представьте себе человека, одетого бедно, как и большинство простолюдинов, но опрятно – зеленый костюм Тристана всегда был выстиран, выглажен и приятно пах недорогими духами. На плаще никогда не было ни мятых складок, ни пятен грязи или жира, что обычно случалось с теми, кто ужинал, не раздеваясь и путешествовал, неделями не меняя одежды. Под ногтями у нас обоих никогда не водилось грязи, а волосы наши, что его, отращенные, что мои, стриженные под горшок, всегда блестели, расчесанные и чистые, и в них не водилось ни блох, ни вшей. Вид наш всегда был строгий, подтянутый и полный достоинства. Словом, о нашей чистоте и гигиене не могли мечтать даже очень богатые люди, главным образом потому, что ни у одного из них не было ни стиральной машины, ни стирального порошка, ни шампуня, ни утюга, ни дихлофоса, коим я щедро и брезгливо вытравливал всякую жизнь из нашей одежды по вечерам, ни «Пегаса», где все это было. Черный утверждал, что наши штаны после моей санобработки походили на ядерную пустыню.

Этот чистоплотный имидж добавлял нашим скромным персонам некий дополнительный ореол таинственности. По углам шептались (когда мы проезжали мимо), что мы – обедневшие князья инкогнито, иначе как объяснить нашу странную неприязнь к блохам и высокомерность?

Итак, Черный навел обычный марафет, прицепил к поясу свою катану (мне на сборы нужно было меньше времени главным образом потому, что у меня не такие длинные волосы как у него), и мы важно потопали на праздник.

К тому времени я уже много чего знал о Мирных Королевствах, главным образом потому, что успел до того, как Черный сделал из меня грушу для битья, почитать разные местные религиозно-исторические книги, коими он сам меня щедро снабдил, стырив в библиотеке исследователей.

Во-первых, Государями во всех Мирных королевствах были Драконы. Как сие понимать, я не знал – видно, это были очень сильные или смелые люди, подумал я. Далее в книге говорилось, что именно Драконы являются источником золота Мирных Королевств – а золото тут не обычное, а зеленое, и не золото вовсе, а какой-то другой металл, – и это навело меня на мысль, что Императоры все сплошь алхимики или колдуны. Далее было одно интересное местечко про имя – оказывается, с удивлением прочел я, имя можно продать, подарить и сделать с ним все то, что обычно делают с хорошим товаром. И чем известнее человек, тем дороже стоит его имя. И все победы, достижения прежнего владельца имени переходят на счет к новому владельцу. Странно; если бы некто Вася убил льва, а я бы купил его имя, то все бы хлопали меня по плечу и говорили: «Молодец ты, Вася!». Хотя я не Вася, и никакого льва никогда не убивал.

В связи с этим имелись продавцы имени – такие люди, которые рыскали по свету в поисках приключений, а потом, свершив пару громких (более-менее) подвигов, толкали имя и брали себе другое. Черному, кстати, предлагали продать его имя, и достаточно дорого, полагая, что он один из них и делает себе недурную карьеру, но он отказывал. Первый раз это был прыщавый влюбленный, который не то что сражаться – поднять бы не смог меч (он был богатый болезненный юноша, правда грамотный, который тяжелее пера ничего в руках не держал), а второй раз какой-то буйный нахал, шумный, невоспитанный и беспардонный, кажется, отставной военный. Он хотел снова поступить на службу или похвастаться, я толком не понял. Его вообще сложно было понять, он все время перескакивал с одной темы разговора на другую, лез во все и всюду, лапал лошадей, трепал по загривкам собак, хвалил табак, бранил погоду и каких-то дураков, и страшно возмутился, когда Черный отказал ему. Даже хотел полезть драться и грозил имя отобрать силой, но Черный спустил его с лестницы под громкое радостное «ура!» соседей, которые с удовольствием наблюдали эту сцену.

Прочел я и о нашем недоброжелателе-Чингисхане в более-менее современной книге. И в самом деле, боевой был дядька. Оказывается, раньше, лет десять назад, Мирные Королевства были населены разрозненными полудикими племенами жестоких кочевников-завоевателей. И не то, чтобы ничего они не умели – просто не хотели они уметь вспахивать землю и лепить горшки. Ну, вот не хотели, и все. Что может быть лучше упоения битвы, криков жертв и дележа военной добычи у победного костра? Словом, разбитную они жизнь вели. И Мирные Королевства были вынуждены собрать ополчение и изгонять жестоких завоевателей из своих городов. Тут-то и появился Зед, юный, но уже огромный и бесстрашный непобедимый воин. Закованный в черные латы, он смотрел на полыхающее поле битвы, и страх не касался его сердца. Как коршун налетал он на вражеские войска. И не щадил в битве не себя, ни врагов. Он продолжал биться даже тогда, когда союзники вокруг него почти все пали, и оставалась лишь горстка верных людей, и его натиск был так могуч и неистов, что многочисленные враги отступали в ужасе, уходили, как гиены в темноту. Он не брал пленных, и с ним бесполезно было вести переговоры о выкупе – то есть, если враги, в чистом поле окружали его лагерь и предлагали ему за некую сумму денег убраться восвояси, он ухмылялся, парламентера убивал и с боем выходил из окружения. Своими подвигами он заработал себе прегромкое имя, славное в веках! Его заметил государь – еще бы, как не заметить такого смельчака! – и пригласил себе на службу.

Так гласила книга с красочными картинками, на которых наш Чингисхан был похож на злобного черта.

– Имя, – процедил сквозь зубы Черный. Он ехал, прищурившись от солнца, очень яркого для сентября – ибо месяц, наступивший здесь, ничем не отличался от нашего сентября, только назывался по-другому. – Имя, имя… а это мысль.

– Ты о чем? – спросил я, но он смолчал.

Праздник в столице этого кнента (так назывались здесь государства) праздновали с размахом. Горожане, раздобывшие билет на зрелище, принаряженные и с приглаженными волосами, неслись к центру города – там, в Императорском дворе, рядом с дворцом, на башнях которого были подняты флаги всех Мирных Королевств, и была арена для боя. Ни дать, ни взять – Олимпиада.

Черный тоже раздобыл билеты; как обычно, кого-то побил или выспорил, что, впрочем, одно и то же. Точнее сказать не могу, потому что в то время, когда он рыскал в поисках билетов по городу, я был в бойцовском зале, и меня гоняли в хвост и в гриву. К слову сказать, меня научили вполне сносно драться, не лучше, но и не хуже прочих, так что я реально мог постоять за свою жизнь в настоящей драке как минимум пять минут. До Черного мне было как до Китая пешком, конечно…

Итак, мы ехали во дворец. Город вслед за нами словно вымирал. Поспешно закрывались ставни и двери, на входах в магазины вешались огромные замки и в витринах ставились зеркала – местное подобие вывески «закрыто». Одинокий сторож, грохоча колотушкой, брел по темной булыжной мостовой куда-то в прохладную темноту узкой улочки, и взволнованные голоса исчезали, убегали все дальше.

А на воле было чудесно! Осень, ослепительная и прекрасная, синее небо, легкая прохлада – что может быть лучше? От свежего воздуха, оттого, что я выспался, от осознания того, что, возможно, и, скорее всего, мне больше не придется торчать днем и ночью в бойцовском зале, настроение мое улучшилось, я воспарил до небес. Все эти бесхитростные радости красноречиво были написаны на моем лице, и Черный неодобрительно покачал головой, но промолчал.

– Срежем, – предложил Черный, заворачивая коня. По-моему, он волновался, и скоро я понял причину его волнения – мимо нас, укрывшихся в тени улочки, протопала замороженная стража, кого-то выискивая. Впрочем, почему – кого-то? Наверное, нас. Или одного из нас. Черный, выглядывая из-за угла, проводил их взглядом и кивнул мне:

– Поехали.