Скандальный

Луна была, остается и всегда будет непомерно умна. Она получала баллы выше средних по всем тестам, которые прошла за минувшие годы, а их было бессчетное количество. Она понимала каждое сказанное ей слово. Она не говорила по собственному выбору, хотя была еще слишком юна, чтобы сделать такой выбор. Пытаться переубедить ее было невозможно и по-своему иронично. Поэтому дважды в неделю я таскался к Соне в кабинет посреди рабочего дня и отчаянно пытался уговорить мою дочь, чтобы она прекратила бойкотировать окружающий мир.

– Вообще, я сама могу рассказать, почему Луна так любит морских коньков. – Соня, поджав губы, разгладила на столе записку с моим пьяным бредом.

Наедине с терапевтом Луна порой произносила пару слов, но никогда не делала этого в моем присутствии. Соня рассказывала, что у моей дочери был ясный, как ее глаза, голос, который звучал нежно, изящно, безупречно. Она говорила без запинки. «Она говорит, как нормальный ребенок, Трент. Однажды, ты тоже это услышишь».

Я подпер голову рукой, устало вскинув бровь, и уставился на грудастую рыжеволосую женщину. На работе меня ждало три незаконченных дела – четыре, если я все же забыл отправить корейцам контракт, и мое время стоило слишком дорого, чтобы тратить его на разговоры о морских коньках.

– Ну и?

Соня потянулась через стол и обхватила мою крупную смуглую ладонь своей маленькой бледной ладошкой.

– Морские коньки – любимые животные Луны, потому что это единственные существа в природе, у которых детеныша вынашивает самец, а не самка. Самец коньков выводит потомство. Беременеет, высиживает. Разве это не прекрасно?

Моргнув пару раз, я перевел взгляд на дочь. Я был абсолютно не приспособлен к взаимодействию с женщинами своего возраста. А уж заботясь о Луне, и вовсе чувствовал, будто вслепую веду безостановочную стрельбу в кромешной темноте в слабой надежде, что хотя бы один патрон попадет в цель.

Я нахмурился, пытаясь придумать хотя бы что-то, что угодно, лишь бы заставить дочь улыбнуться. Меня вдруг посетила мысль: органы опеки вмиг забрали бы ее у меня, если бы узнали, каким я был эмоционально недоразвитым тупицей.

– Я… – промямлил я, но Соня прокашлялась, спеша мне на помощь.

– Луна, давай ты поможешь Сидни развесить снаружи декорации для детского лагеря? У тебя замечательно получается.

Сидни была секретарем Сони в терапевтическом кабинете. Мы подолгу сидели в приемной, дожидаясь сеанса, и дочь прониклась к ней симпатией. Луна кивнула и вскочила с места.

Моя дочь была красавицей. Голубые глаза сверкали, как прибрежные огни на фоне смуглой кожи цвета карамели и темно-русых кудрей. Моя дочь была красива, а мир уродлив, и я не знал, как ей помочь. Не знал, и это убивало меня, словно рак. Медленно, уверенно и жестоко.

Дверь захлопнулась с тихим стуком, взгляд Сони сосредоточился на мне, а улыбка померкла.

Я снова посмотрел на часы.

– Ты заедешь сегодня потрахаться или нет?

– Господи, Трент! – Соня покачала головой и сцепила руки в замок на затылке.

Пусть поистерит. С ней постоянно повторялась эта проблема. По какой-то непонятной мне причине она считала, что могла меня отчитывать, так как время от времени мой член оказывался у нее во рту. Правда же в том, что она имела надо мной какую-то власть только лишь из-за Луны. Моя дочь была от нее без ума и чаще улыбалась в обществе терапевта.

– Я так понимаю, ответ отрицательный.

– Может, обратишь внимание на этот звоночек? Своей любовью к морским конькам Луна говорит: «Папочка, я ценю твою заботу». Ты нужен своей дочери.

– И я рядом, – процедил я сквозь стиснутые зубы.

Это правда. Что еще я мог дать Луне? Я был ей и отцом, когда нужно было открыть банку соленых огурцов, и матерью, когда нужно было заправить майку в балетное трико.

Три года назад Вал, мать Луны, положила малышку в кроватку, прихватила два больших чемодана, ключи и исчезла из нашей жизни. Мы с Вал не были парой. А Луна – результат угарного мальчишника в Чикаго, который вышел из-под контроля. Она была зачата в подсобке стрип-клуба, пока Вал скакала на мне верхом, а другая стриптизерша уселась мне на лицо. Вспоминая ту ночь, думаю, что, трахнув стриптизершу без презерватива, я должен был попасть в Книгу рекордов Гиннесса за свою тупость. Мне было двадцать восемь, и меня даже с натяжкой нельзя было назвать ребенком. Мне хватало ума понимать, что я поступаю неправильно.

Но в двадцать восемь я все еще был ведом желаниями своего члена и содержимым кошелька.

А в тридцать три думал головой и о благополучии дочери.

– Когда прекратится этот цирк? – перебил я, устав ходить вокруг да около. – Сколько будут стоить сеансы в частном порядке? Назови цену, и я заплачу.

Соня работала в частной организации, которая частично финансировалась властями штата, а частично – людьми вроде меня. Вряд ли она зарабатывала больше восьмидесяти тысяч в год, да и эту сумму я заломил до черта. Я предложил бы ей сто пятьдесят тысяч, лучшую медицинскую страховку для нее и ее сына при том же количестве рабочих часов, если она согласится работать только с Луной. Соня терпеливо вздохнула, прищурив голубые глаза.

– Трент, ну неужели ты не понимаешь? Нужно сосредоточиться на том, чтобы Луна открылась большему количеству людей, а не давать ей зависеть в общении от меня одной. К тому же она не единственный ребенок, который нуждается в моей помощи. Мне нравится работать с широким кругом пациентов.

– Она любит тебя, – возразил я, выдергивая ворсинку из своего безупречного костюма от Gucci.

Неужели она думала, будто я не хочу, чтобы дочь разговаривала со мной? Или с моими родителями и друзьями? Я все перепробовал. Луна не поддается. Мне оставалось позаботиться хотя бы о том, чтобы ей не было ужасно одиноко в своей голове.

– Тебя она тоже любит. Просто ей нужно больше времени, чтобы выйти из своей раковины.

– Будем надеяться, что это случится прежде, чем я найду способ ее разбить, – полушутя ответил я и встал с дивана.

Ни один взрослый человек, с которым мне приходилось иметь дело, не заставлял меня чувствовать себя таким беспомощным, как заставляла собственная дочь.

– Трент, – взмолилась Соня, когда я уже подошел к двери.

Я остановился, но оборачиваться не стал. Нет уж. К черту. Заезжая ко мне ради перепихона, когда Луна и ее нянечка уже спали, Соня редко говорила о своей семье, но я знал, что она была разведена и одна воспитывала ребенка. К черту нормальную Соню и ее нормального сына. Они не понимали нас с Луной. Может, только на словах. Но вот нас настоящих? Сломленных, измученных, странных? Исключено. Соня была хорошим терапевтом. Неэтичным? Возможно, но даже с этим можно было поспорить. Мы спали с ней, зная, что между нами просто секс и ничего больше. Никаких чувств, заморочек и ожиданий. Она была хорошим терапевтом, но, как и все люди в этом мире, плохо понимала, что я переживал. Что мы переживали.

– Летние каникулы только начались. Настоятельно тебя прошу выделить время для Луны. Ты работаешь допоздна. Ей будет полезно проводить с тобой больше времени.

Я развернулся на месте и приковал взгляд к ее лицу.

– И что ты предлагаешь?

– Может, стоит брать выходной каждую неделю и проводить его с ней?

В ответ я лишь пару раз неторопливо моргнул, давая ей понять: она грубо нарушила границы. Соня пошла на попятную, но не без боя. Поджала губы, намекая, что тоже от меня устала.

– Понятно. Ты важная шишка и не можешь позволить себе выходной. Пообещай мне, что будешь раз в неделю брать ее с собой на работу? Камила может за ней присматривать. Я знаю, у тебя в офисе есть игровая комната и другие, доступные для детей развлечения.

Камила – няня Луны. В шестьдесят два года она уже нянчила собственного внука, и еще один был на подходе, а значит, ей оставалось недолго у нас работать. Так что, слыша ее имя, я всегда ощущал неприятное напряжение.

Я кивнул, и Соня выдохнула, закрыв глаза.

– Спасибо.

В холле я забрал рюкзак Луны с «Дашей-путешественницей»[5 - «Даша-путешественница» – американский обучающий детский сериал.] и положил в него игрушечного морского конька. Протянул дочери руку, и она взяла мою ладонь. Мы молча пошли к лифтам.

– Может, спагетти? – предложил я, как мазохист ожидая разочарования. Я никогда не услышу от нее ответ.

Тишина.

– Что насчет замороженного йогурта?

Ни фига.

Сигнал известил о прибытии лифта, и мы поспешили внутрь. Луна надела простые джинсы, белую футболку и черные кеды. Я мог представить, что в таком наряде ходит девчонка Ван Дер Зи, когда не грабит невинных граждан. Луна была совсем не похожа на Дарью, дочь Джейми, и других девочек в группе, которые любили платья и рюши. Тем лучше, ведь они для нее тоже не представляли никакого интереса.