Ужасный Круз

Шутка была приправлена подмигиванием, чтобы дать ей шанс бросить очередной словесный шар в мою сторону. Я даже был полностью готов к тому, что последнее слово останется за ней. Но она не клюнула на приманку. Вместо этого она расправила плечи, отступила назад, поздравила меня с победой дрожащим голосом и убежала.

Ее не было в каюте, когда я вернулся туда после того, как выпил в баре два виски и заработал головную боль. Было одиннадцать тридцать, и, хотя лечь спать пораньше и позволить ей бродить по кораблю и дуться, как сумасшедшей, которой она, очевидно, была, было заманчиво, я не мог этого сделать.

Я застонал, выходя из каюты, и наткнулся на мистера и миссис Уоррен, которые только что вернулись из казино, выглядя пьяными и несправедливо счастливыми.

– Где твоя маленькая жена? – Миссис Уоррен насмешливо улыбнулась, прежде чем показать мне язык. Клянусь, если бы у нее случился сердечный приступ прямо здесь и сейчас, я бы наплевал на клятву Гиппократа и позволил ей сыграть в ящик.

– Любуется своим безупречным лицом и потрясающей фигурой перед зеркалом в нашей каюте, – отбил я, все еще храня обиду размером с Кипр на эту женщину за то, что она сделала с Теннесси. – Быть девушкой такой красоты – это благословение и проклятие.

– Ну, я не вижу кольца на ее пальце.

– Верно. Мы обновляем бриллианты в ее кольце, поэтому нам пришлось отправить его в Южную Африку. Лучшие пятьсот тысяч, которые я когда-либо тратил.

– А что насчет твоего кольца? – Она уперла руки в боки, а Фред ждал ее внутри каюты, держа дверь открытой.

– Мое потерялось, когда мы сегодня играли в очень взрослую игру в буфете. Дайте знать, если найдете результаты в десерте завтра утром, ладно?

С этими словами я направился к лифтам.

Я искал Теннесси (почти) везде. Честно говоря, я не знал, что делать с этой женщиной. В одну секунду она была той самой наглой, болтливой штучкой, которой я восхищался, боялся и хотел уложить в постель за последние полтора десятка лет, а в следующую – чувствительной, замкнутой и застенчивой. Почти той девушкой, которая встречалась с Робом.

Я знал, что мужчина честнее – или, может быть, просто мужчина, который не провел всю свою жизнь с воображаемой золотой короной на голове, – просто признался бы в том, что произошло в прошлом, и прояснил ситуацию.

Пока я рос, я всегда была неравнодушен к Несси Тернер. А как иначе? В моем воображении она должна была статьмоей школьной возлюбленной. Красивая, добрая и достойная, с отличными оценками и местом в команде по дебатам (ничего удивительного).

Даже когда я узнал, что Роб на нее запал, я не поступил, как полагалось Крузу, и не отступил. Мы сыграли в камень-ножницы-бумага три раза, и в итоге я победил.

Но потом Роб все равно пригласил ее на свидание и опередил меня, в первый раз показав, что он никудышный друг.

После этого я ничего не мог поделать, потому что Теннесси сказала ему «да».

Она. Сказала. Ему. Да.

Я ей не нравился, и это был достаточно сильный удар по моему подростковому эго, который заставил меня презирать ее до конца старшей школы.

Конечно, глядя в прошлое, я задавался вопросом.

Интересно, что было бы, если бы я первым пригласил ее на свидание.

Сказала бы она «да»?

Я подозревал, что знаю ответ на этот вопрос.

Роб ей не очень-то нравился, но она все равно дала ему шанс. Он пригласил ее съесть мороженое в центре и тайком смеялся в раздевалке, надеясь, что она не закажет больше двух шариков, потому что на той неделе он был на мели.

Я знал, что никогда бы не позволил нам оказаться в таком положении, в каком оказались она и Роб. Я бы никогда не лишил ее девственности так, как это сделал он, без защиты, публично, на глазах у людей.

А если бы я это сделал, по какой бы то ни было причине – если бы мы были пьяны, или под кайфом, или просто совершенно безрассудны в ту злополучную ночь, – я бы признал это и женился на ней.

Я бы женился.

Но она выбрала не меня.

Вот такой была моя правда.

Моя правда после двух виски и кружки пива.

И я унесу ее с собой в могилу.

В итоге я нашел Теннесси на одной из палуб, прислонившуюся к фальшборту и наблюдавшую за тем, как черные волны разбиваются о массивное судно. Ее волосы покорились ветру, танцуя вокруг лица пепельными, морозными нитями.

Она обняла себя, повернувшись ко мне спиной.

Мне было физически больно видеть ее такой. Такой уязвимой и не в своей тарелке.

Не желая пугать ее, я заговорил, прежде чем подойти:

– Прости.

Она не повернулась, чтобы посмотреть на меня. Вместо этого Теннесси слегка покачала головой, жест был настолько легким, что я даже не мог сказать, был ли он намеренным.

– За что?

– За то, что я вел себя как идиот.

– Считай, что ты прощен. Большинство мужчин такие.

– Это не оправдание.

Я подошел к ней и увидел, что ее лицо залито слезами.

Черная тушь растеклась по щекам как паутина, а ее нос был красным и опухшим.

Она не выглядела великолепно, но моя грудь наполнилась теплом.

Она выглядела… настоящей. Без всех этих пластиковых улыбок и драматичной подводки.

– Я знаю, что сегодняшний день был сложным для тебя, и…

– Не надо, – перебила она меня.

– Что не надо?

– Не строй из себя хорошего парня. Я сейчас не могу с этим справиться.

Я поджал губы. У нее выдался катастрофический день, со слизняком, который приставал к ней, женщиной, которая назвала ее воровкой – и шлюхой, – и Робом, который по неизвестным причинам взял на себя смелость в обход нее впервые в жизни поговорить с их общим сыном, а затем вишенкой на торте из дерьма стало то, что я уничтожил ее, а потом сказал, что она должна привыкнуть проигрывать.

По-настоящему классный ход, Костелло.

– Должен сказать, что я не считаю тебя неудачницей, – произнес я угрюмо.

– Почему? – Она повернула голову в мою сторону, слезы высыхали на ее лице, искажая макияж. – Ты был прав. Попал в самую точку. Я и есть неудачница. На самом деле, я даже не могу вспомнить, когда я в последний раз в чем-то преуспевала. Хоть в чем-нибудь. Я позор для семьи, и я опозорю своего сына, когда он вырастет и поймет, какое я ничтожество. У меня нет ни настоящей работы, ни перспектив, ни чего-либо, к чему можно стремиться. И ты прав, что я злая. Я идиотка, неудачница, и я…

Я крепко ее поцеловал.

Притянул в свои объятия, обхватил руками, ограждая от мира, ветра, себя, и сделал то, что должен был сделать все эти годы назад, – прижался губами к ее губам, надеясь, черт возьми, что она не отвергнет меня.

Ее губы были холодными, нос замерз, но мне было все равно, потому что она не оттолкнула меня. Она пахла своим кокосово-зефирным коктейлем и той школьницей, за которой я следил взглядом из-под бейсболки, когда никто не видел.

Я хотел открыть рот, высунуть язык, попробовать ее, всю ее, но боялся, что она оттолкнет меня.

Она была пугливой и настороженной, как бродячая кошка, ее инстинкты выли сиреной. Она была готова убежать в любую секунду, когда дело касалось мужчин.

Поэтому вместо того, чтобы опустить пальцы на попку, о которой я мечтал с шестнадцати, или вставить колено между ее бедер и заставить ее скакать на мне до оргазма, я с нежностью покусывал ее рот и шею, прижимался носом к ее уху, быстро лизал под мочкой уха, а затем дул туда, чтобы заставить ее вздрогнуть.

Похоже, ей это нравилось, ее пальцы обвились вокруг моей рубашки, когда она качнулась ко мне. В этом было что-то невинное, почти целомудренное, и это вызвало прилив желания в моих венах, заставив мое тело взбеситься.

Мой член настолько поднялся, что я был уверен – он разорвет брюки, если я не буду осторожен. Я перешел от ее шеи и уха к щеке, кончику носа и кромке волос, осыпая все ее лицо легкими поцелуями, от которых мне становилось больно.

Это было странно, я знаю.

Скорее интимно, чем горячо.

Но я чувствовал, именно это было ей нужно, и после всех этих лет я решил, что лучше иметь ее на ее условиях, чем не иметь вообще.

– Говорю тебе, приятель. У этих двоих самые нездоровые отношения, которые я когда-либо видел. Ты знаешь, что он изменял ей с ее сестрой и у него два члена, а она заразила его гонореей? Потом он душил ее ожерельем из черного жемчуга, отчего пошли волдыри.

Мы оторвались друг от друга одновременно, чтобы увидеть источник этого бреда. Мы подняли головы и увидели Брендана и его собеседника, которые пили пиво на террасе одного из открытых баров и смотрели на нас.

Собеседник Брендана нахмурился.

– Подожди, у ее сестры два члена?

– Нет, у него два члена, и он изменил ей с ее сестрой. Но она тоже изменяла. Первая, я думаю, – ответил Брендан.

– Ты знаешь, что она воровка? А Рамона говорит, что он какой-то мафиози. Кровавые алмазы. Бизнес по всей Южной Африке.

Мы с Теннесси разразились смехом, все еще прижимаясь друг к другу.

– Видишь? Бесстыжие. Я же говорил тебе. Самые нездоровые отношения на свете, – подтвердил Брендан.

– В этом ты не ошибся, Брендан. – Теннесси обняла себя за живот и пошла к лифту, отстранившись от меня, а я последовал за ней. – Но нехорошо говорить о людях за их спиной.

– Ты была здесь, пирожочек, – сказал Брендан со своим южным акцентом.

– Мы были кое-чем заняты, – напомнил я ей, и мой член кивнул в штанах в знак согласия.

– Считай, что все закончилось. Я только что пришла в себя.

– Черт побери, – пробормотал я, следуя за ней как влюбленный щенок.

Мы вошли в лифт. Я уже собирался повернуться к ней и заставить ее передумать с помощью своего языка, когда к нам присоединилась еще одна парочка.

Дважды черт побери.

Тишина заполнила небольшое пространство, пока мужчина рядом со мной скользил рукой по изгибу женской попки.

По крайней мере, один из нас сегодня получит свое.

Когда мы поднялись на наш этаж, я позволил Теннесси выскользнуть первой, а затем положил руку на ее спину, пока мы шли к нашей комнате. Теперь я успешно превратился из знакомого в того, кто изредка прикасался к ней, и я не собирался отказываться от своих новых привилегий.

– Можешь опустить руку и прекратить спектакль, здесь никого нет. – Она попыталась привести волосы в порядок.

– Никакой это не спектакль. Желание провести с тобой время – это что, преступление?

– Зависит от штата. Насколько я знаю, Невада – единственное место, где легализована проституция.

– Прекрати сейчас же.

Я надеялся, что мистер и миссис Уоррен не выйдут за ночным перекусом, потому что был готов придушить их обоих, если они появятся и сделают что-то, что Теннесси найдет провокационным.

– Дай угадаю – ты хочешь провести со мной времябез одежды.

– Одежда – хорошая вещь, но не та, которую выбираешь ты, – я слабо улыбнулся.

– Забавно. Я всегда думала, что это женщины хотят изменить мужчин, а не наоборот.

– Я не хочу изменять тебя. Я хочу помочь тебе раскрыть весь твой потенциал.

Отлично.

Теперь я звучал как школьный консультант. Или сутенер.

В любом случае получилось покровительственно. Я открыл дверь и закрыл ее за нами. Она прошествовала в ванную, ее задница покачивалась из стороны в сторону. Она снова стала сексуальным котенком.

Я не мог уследить за настроением и характером этой женщины.

– Никто не просил вас о помощи, доктор Костелло. Идите и станьте чьим-нибудь капитаном Спасителем.

Она захлопнула дверь ванной у меня перед носом.

– Я не выйду, пока ты не ляжешь спать. Мы не будем продолжать нашу маленькую ошибку, – объявила она, как только оказалась в безопасности ванной комнаты.

Я прижался лбом к двери.

– Почему ты думаешь, что это была ошибка?

Я был жалок, даже – и особенно – в своих собственных глазах.

Почему меня это так беспокоило?

Дома меня ждало множество других женщин, я мог выбрать любую.

– Я не занимаюсь сексом на одну ночь, – отозвалась она с другой стороны двери. – Возможно, для кого-то это покажется удивительным, даже старомодным, но я так устроена.

– Это не обязательно должен быть секс на одну ночь, – услышал я свои слова. – Если только история с гонореей не правда.

– Лишь бы никто об этом не узнал, верно?

Я простонал.

Она поймала меня на слове. Не то чтобы мне было стыдно, но…

– Твои родители тоже этого не одобрят, – напомнил я.

– Нет, – согласилась она. – Что возвращает меня к моему предыдущему заявлению – никакого секса. Я не хочу быть твоим маленьким грязным секретом.

– Как же ты меня раздражаешь. – Я прижал кулак к двери.

– И ты должен привыкнуть слышать «нет» время от времени, – невозмутимо парировала она.

Я слышал, как она чистит зубы и снимает макияж с помощью той штуки на батарейках, которая обеспечивает глубокую очистку лица.

– И еще кое-что, – добавила она, прекрасно зная, что я все еще нахожусь снаружи и жду, когда она осчастливит меня своим присутствием. – Лучше бы, чтобы между нами был барьер из подушек, когда я выйду.

– Черта с два, милая. – Я отступил от двери, глядя на ту так, словно она лично меня обидела. – Если хочешь барьер, сделай сама.

С этими словами я сорвал полотенце, сложенное лебедем на нашей кровати рядом с завтрашним путеводителем, и выбросил их вместе с лепестками красных роз в мусорное ведро.

Миссис Вайнер не заслуживала ничего хорошего сегодня вечером.