Путешественники

– Эх, ограбили нас… начисто, – проговорил Володька, обозревая со всех сторон ружье.

– Хорошо еще, что нас не тронули, – заметил я, в душе довольный бродягами. – Есть-то и они хотят.

– Хотят-то хотят, – согласился Володька. – Так, значит, на пароходе поедем теперь?

– Конечно! А то как же?

– Ну, конечно, на пароходе! Это еще лучше лодки.

– Я просто так спросил… Ну, теперь к лодочнику Василию? Поплыли, что ли, не торопясь?

До Шлиссельбурга было не более версты. Он ясно виднелся перед нами.

Крепость выступала посередине реки неприветливой черной громадой, и над ней розовел восток, улыбалось утро. Кучка домов разбежалась по берегу и потонула в садах. За ними высились фабричные трубы, как подпиравшие небо столбы, а налево вдали массивной колонной выдавался Кошкин маяк.

Глава 4

Лодочник Василий. – Мы «продаем» лодку. – Урядник. Неприятность с ружьем. – Отступление.

Первый солнечный луч заиграл в тихо колыхавшейся воде. Он разлился мягкими струйками и задрожал, запереливался легкими золотистыми искрами.

На крепостной громаде словно кровь запеклась – до того красными казались солнечные лучи, отражавшиеся от мрачных камней. А на небе весело и радостно зарумянились курчавые облачка и, будто только что проснувшись, медленно и неуверенно двинулись по серому еще фону неба.

Было не более четырех часов утра.

Вскоре впереди появилась церковь. До этого ее почти полностью скрывал высокий холм, и были видны только два облезлых золоченых купола. Теперь же она показалась вся, белая, прикрытая лишь несколькими деревьями.

Наискось от церкви, у входа в Ладожское озеро, тянулись крепостные стены. Они острым выступом сходились перед нами и своей неприглядной массой навевали неприятные мысли.

Кое-где в массивных, сложенных из грубого камня стенах просовывались сквозь отверстия мертвые, давно замолкшие навеки жерла пушек, да за этими стенами виднелись маленькие окна, задернутые толстыми железными решетками.

Мне вспомнились таинственные толки о людях, наполняющих в настоящее время крепостные казематы. Толки передавались шепотом, с опаской, отчего и эти люди казались мне необыкновенными, таинственными, даже, пожалуй, чуть-чуть страшными, вроде каких-то рыцарей Средневековья. О них говорилось шепотом, и зачастую передавались самые нелепые истории. И всему верили, что бы только ни говорилось про крепость! Этих людей называли страшными словами «государственные преступники», и поэтому сами они казались мне окруженными непроницаемой таинственной завесой, вроде знаменитой Железной маски[13 - Железная маска – персонаж романа Александра Дюма, несправедливо заключенный в тюрьму и вынужденный носить маску, чтобы скрыть лицо.].

Я пожирал глазами крепость, жадно впиваясь взглядом в маленькие окна – в надежде увидеть хоть кого-нибудь из заключенных. И сердце у меня трепетало, сжимаясь каким-то особенным чувством, вроде того, которое охватывает ребенка, когда он слушает знакомую сказку и с трепетом ждет страшного места.

Но никого увидеть мне не пришлось.

– Слу-у-ша-а-й!.. – пронесся унылый выкрик какого-то часового и заставил меня вздрогнуть.

Ему отозвался второй такой же возглас, и оба они замерли жалобным стоном вдали, на озере, где рассыпало снопы веселых лучей солнце, зажигая ими воду, украшая церковь и мрачное чудище, сжавшееся между двух берегов.

Чудище словно стонало.

– Похоже, здесь! – вывел меня из задумчивости Володька.

С правого берега примостился плот перевозчика. Возле него покачивалось несколько яликов. С плота свесился мальчишка в ситцевой синей рубашке и зачем-то болтал руками в воде.

Мы направили лодку к плоту.

Мальчишка вскинул на нас глаза, да так и остался лежать на животе, явно пораженный нашим видом.

– Здесь перевозчик Василий? – спросил у него Володька.

Мальчишка ответил не сразу. Он еще пару секунд таращил глаза то на меня, то на Володьку, потом поднялся на ноги.

– Слышь, Василий здесь? – нетерпеливым тоном повторил Володька, недовольный назойливыми взглядами мальчугана.

Мальчишка утвердительно кивнул головой.

– Нам его нужно. Позови!

– Пошто? – задал вопрос мальчуган.

– Лодку не купит ли…

Глаза мальчугана скользнули по шлюпке, потом снова смерили нас.

– Сичас! – кинул он нам и вприпрыжку направился к маленькой будке на берегу.

Мы остались ждать в лодке.

Минуты через две из будки вышел человек, сутуловатый, в красной рубашке и широких шароварах. Он как-то боком высунулся на плот.

Фигура лодочника Василия показалась нам далеко не презентабельной. Сухое лицо, на котором двигались все мускулы, было покрыто веснушками. Один глаз затянут бельмом, отчего Василий глядел, чуть наклонив голову к правому плечу. Это накладывало на всю его физиономию печать хитрости, лукавства.

Он подошел к лодке.

– Вы, что ль, меня спрашивали?

Мы объяснили, что нам нужно, и начался осмотр лодки.

Василий подозвал к себе дюжего мужика, починявшего на берегу ялик, и с его помощью втащил нашу шлюпку на плот.

Кривой принялся обозревать ее со всех сторон. Он ощупывал каждую доску, всюду остукивал лодку, прикладывался ухом к килю и снова стучал. Потом поскоблил в некоторых местах краску, покивал рыжей головой, бормоча себе что-то под нос.

Мы стояли возле. Володька облокотился на ружье и замер в горделивой позе, не трогаясь с места.

Шлиссельбург еще спал. Только несколько барочников вылезли из баржи и завтракали перед началом работы, да подъезжали к Неве бочки за водой.

Осмотр лодки кончился. Василий вскинул на нас быстрый, бегающий взгляд. Один его глаз на секунду остановился на Володьке, скользнул с какой-то неуловимой усмешкой по моей фигуре и забегал по сторонам, а второй оставался спокойным, отчего лицо лодочника казалось раздвоившимся: одна половина живая и быстрая, передергивавшаяся по сторонам, а другая мертвая и спокойная.

– Сколько за лодку-то?

Мы не имели ни малейшего представления о стоимости лодки.

– Сколько дашь?

– Твой товар – спрашивай! Я, может, рубль предложу. Ты цену говори.