Привлекая тьмой

Еще через год у меня появился брат Доменико. Мой Доменико. Несмотря на всю нелюбовь к его матери, он стал для меня самой большой отдушиной. Отец уделял много внимания моему брату, и я могла его понять. Он мальчик, а значит, дороже всех. Я никогда не бывала удостоена слишком большого внимания со стороны отца, но сейчас его вовсе не стало. Он бросил меня на саму себя, бросил в глубокую и холодную яму одиночества. Но даже к этому спустя некоторое время я смогла привыкнуть. У меня были двоюродные сёстры-двойняшки Патриция и Изабелла. Одна добрая и нежная, вторая сильная и волевая. Мы одного возраста с ними и поэтому были действительно близки, но, к сожалению, не настолько, чтобы закрыть эту ноющую дыру в моей груди. Я по-прежнему оставалась одна.

В моей скучной и обыденной жизни девочки из мафиозной семьи было только одно увлечение, моя страсть, которую никто не мог отобрать у меня. Это Aerial Dance – воздушные танцы на полотнах. Моя мама занималась этими акробатическими танцами в юности. Она отвела меня в Миланскую школу искусств, мечтая, чтобы крошка София пошла по её стопам. Тогда счастью маленькой Софии не было предела. Моя тренер Мария возлагала на меня большие надежды, безустанно твердив, что я талантлива, как и моя мать, но поскольку я не могла ездить в другие страны и выступать с остальными танцорами, я оставила это только для себя.

Моя мачеха Виктория не раз говорила моему отцу, что этот вид танцев не для девушек из нашего общества и мне нужно запретить посещать Миланскую школу искусств. Она шептала ему на ухо, словно змея, запутывая его мысли. Нужно отдать ему должное, отец не стал слушать ее. Эта стерва пыталась отобрать у меня то, что я люблю больше всего, но ей пришлось отойти в сторону.

Также одним из немаловажных аспектов моей скучной жизни было посещение католической церкви. Как и все члены общества, отец был истинным католиком и верил в Бога, несмотря на все издержки его работы. В 2014 году папа римский во время своего визита в Калабрию, которая являлась сердцем Ндрангеты, заявил, что последователи Ндрангеты будут отлучены от Римско-католической церкви. Он говорил: «Те, кто в своей жизни следует по пути зла, как это делают мафиози, не имеют ничего общего с Богом. Они отлучены от церкви». Но никому не было дела до его слов. Ндрангета возводила храмы и не переставала поклоняться своим святым, в особенности нашему покровителю Михаилу Архангелу.

Мы верили в Господа, и никто в церкви не мог сказать и слова против, потому что все так или иначе были каким-то образом причастны к нашей организации. Даже падре Альберто, который стал мне кем-то вроде друга, относился к нам, хотя и служил верой и правдой Господу Богу. Было ли это странно и абсурдно? Возможно. Но кто я такая, чтобы судить? Если спросите меня, я приходила в церковь по воскресеньям, потому что там я находила успокоение и молилась о душе моей покойной матери. Я любила Библию и все библейские рассказы в ней, это было похоже на сказки, а я в них отчасти верила.

Я была обычной девушкой из традиционной мафиозной семьи, которая плывет по течению, заданному моим отцом. Вот так и проходит моя жизнь, практически в одиночестве и скорби по непрожитым дням вместе с моей матерью.

Меня зовут София Герра.

Добро пожаловать в мой разрушенный мир.

***

Ибо возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем.

Рим. 6:23

– София, твой отец зовёт тебя, он у себя в кабинете.

Я собиралась на тренировку, когда Маринелла, наша экономка, зашла в мою спальню. Хорошая женщина, которая была мне очень близка ещё до смерти матери. Я выросла у неё на глазах. Маринелла обожала мою покойную мать и не любила стерву Викторию так же сильно, как и я. К сожалению, моя Маринелла была слишком старых правил, чтобы проявить неуважение к своей госпоже. А жаль, у меня была пара интересных идей, как досадить ей.

– Что-то случилось? – спросила я, сидя перед зеркалом и расчёсывая свои длинные, до пояса чёрные волосы, которые были в точности как у моей покойной матери.

– Я не знаю, но выглядит он весьма обеспокоенно.

– Небось Виктория снова нажаловалась на меня? Хорошо, я сейчас спущусь.

– Поторопись, детка.

Я положила на туалетный столик любимую расчёску моей мамы, которую я сразу же забрала себе после её смерти. Она была своего рода драгоценностью для меня. Каждый день перед зеркалом я расчёсывала каждую сторону своих волос по пятьдесят раз, как это когда-то делала моя мама.

Сейчас её спальня была закрыта, и никто, кроме меня и Маринеллы, не заходил туда. Виктория хотела прибрать к рукам каждый сантиметр нашего дома и поэтому, конечно, показывала своё негодование отцу, желая забрать и спальню моей матери. Она бы, наверное, устроила там свою гардеробную для ужасно безвкусных платьев или ещё какую-нибудь ерунду, но как хорошо, что отец не дал ей свободу действий.

Я встала со стула и, взглянув на себя последний раз в зеркало, вышла.

Спускаясь по мраморной лестнице нашего большого дома, я слышала, как из кабинета доносятся голоса, подойдя ближе, я поняла, что это отец и Виктория. Я встала перед коричневой деревянной дверью и выдохнула, прежде чем постучать и войти.

– Отец?

– Проходи, дочка, – он выглядел встревоженным, и его седые волосы были зачёсаны назад не так аккуратно, как обычно.

Я посмотрела на стол: отец выкурил слишком много сигарет, вся его пепельница была переполнена окурками, а кружка с кофе была допита. К слову, отец ненавидел кофе и пил его крайне редко и только в моменты, когда сильно нервничал. Значит, дела плохи.

Я подошла ближе и села в кресло, напротив.

Виктория крутилась возле отца, вид у неё был такой же напряженный. В голову начали закрадываться совсем неприятные мысли.

– Я слушаю, отец.

– Дочка, – он выдохнул. – Мне тяжело об этом говорить, но случилось кое-что действительно ужасное.

Сердце застучало сильней.

– Ты меня пугаешь.

Я посмотрела на Викторию:

– Где Доменико, с ним все в порядке?

– С моим сыном все хорошо, – быстро ответила Виктория, стреляя в меня ядовитым взглядом.

– Нет, твой брат в порядке, дело в Патриции.

Я удивилась:

– Неужели она отказалась от замужества?

Вчера вечером состоялась помолвка моей кузины, но мы не были приглашены, если быть точным, никто из нас не был приглашён, так предпочли Морелло. Вчера вечером я отправила сестре СМС, но она его даже не прочитала. Я подумала, что, скорей всего, у неё не было на это времени. В сообщении говорилось, что я рада за неё и желаю обрести настоящее счастье в лице жениха.

Конечно, я была наслышана о братьях Морелло и прекрасно знала, кем они являлись, и даже несколько раз видела их красивые, но пугающие фотографии в интернете. Но лично с ними я не была знакома, поэтому выводы делать не стала. Прошло много лет с тех пор, как я что-то слышала о них. Отец не хотел, чтобы я находилась в окружении «мафиозных волков», как он любил выражаться, но поскольку мне недавно стукнуло восемнадцать, отец дал понять, что теперь я буду обязана посещать все праздники и события, предстоят в ближайшее время.

Девушка, которая достигла брачного возраста, обязана ходить по таким мероприятиям. А теперь, когда дядя Витторио выдаёт замуж Патрицию за самих Морелло, мой отец также горел желанием выдать меня за кого-то стоящего. Я искренне надеялась, что Микеле Морелло составит достойную пару моей нежной сестре и не сломает её прекрасные крылья, но это, конечно же, были только надежды.

Отец позвал меня по имени, возвращая в реальность.

– София, – он встал и подошёл ближе ко мне, проводя своей рукой по моим волосам и задерживая на них взгляд.

Я знала, что в этот момент он вспоминал маму – наши волосы были одинаковы. Он тяжело выдохнул:

– Патриция совершила самоубийство.

Мои уши словно оглушило. Как одно слово или один миг может настолько перевернуть все вокруг? В глазах потемнело, и из моего горла вырвался крик ужаса. Я стала задыхаться, вставая с кресла.

– Что ты говоришь, отец? – я замотала головой, не веря. – Она не сделает такого! Этого не может быть.

Отец положил свою руку мне на плечо. Я проследила за этим жестом, словно находясь под гипнозом.

– София, успокойся, я знаю, что ты любишь своих кузин, и поэтому мне действительно тяжело тебе сообщать эту новость, но это так. Патриция мертва.

Мои глаза застыли в моменте. Я медленно села обратно в кресло и заплакала. Горячие слёзы обжигали мою кожу, я не хотела верить в сказанные им слова.

Как же она могла так поступить с собой? В голове было множество вопросов и уйма недопонимания. Конечно, я знала, что она была ранима и нежна, но не настолько, чтобы покончить с собой, это просто не укладывалось у меня в голове. Здесь было что-то ещё.

– Но почему! Почему она так поступила? Отец, если ты что-то знаешь, прошу, скажи мне!