Джек-потрошитель с Крещатика. Пятый провал

первый праздник Параскевы Пятницы –

светлой Макошь

Стоило Даше произнести написанное на стоптанном мраморном пороге слово «Salve» и, перешагнув порог, оказаться в другом измерении Первого Провала, перед взором ее предстало непонятное зрелище.

На всех четырех маршах готической лестницы замка выстроилась длиннющая очередь ведьм и ведаков, большинство было в вышитой народной одежде, иные во вполне обычном casual, некоторые, судя по костюмам, как и Даша, пришли из других столетий – молодые и старые, женщины и мужчины, местные и иностранцы, стрекочущие что-то на своих языках, все они держали в руках сундуки и корзины, плетеные бутыли, горшки, букеты сухих цветов и банки с человеческими черепами.

Поднимаясь по лестнице, Даша ловила на себе жгучие любопытные взгляды и обрывки историй.

– …я аж до XVII века дошла… в святое озеро… Его давно уже нет, слепые все изничтожили. Целый кувшин набрала для постреленка ее.

– В святое… ты бы еще на святой источник сходила!

– Отчего нет? Все святые воды были когда-то водами Пяточки. Чего же нам водицей ее не лечиться?

– Истину говорит она, даже слепые знают: вода все хвори уносит! Выкупать в ней мальца, а вслед за ним выкупать жертву, чтобы ей болезнь передать.

– А я вот в травы верю, – говорили на втором этаже. – Ее еще прабабка моя собирала на третьей горе, сама истолкла. Взаправдашная одолень-трава Зилота-дня… сейчас такую не сыщите… все радиация!

– Я росу почитаю… первая купальская роса все болести снимет.

Все с поклоном пропускали Киевицу вперед, и шепот за Дашиной спиной становился все сильнее, сливаясь в змеиный гул:

– Как же она не уберегла-то его, а еще Ясная Пани?..

– Что тут сказать. Она ж из слепых.

– Я еще никогда не бывала в Башне Киевиц, – нетерпеливо пританцовывали ведьмы на третьем ярусе, уже под самой их дверью.

– Да и я никогда…

– Никто не был, это наш единственный шанс… потому-то все и сбежались!

– Кто как. Я пришла, чтоб Ясным Паннам помочь.

В Башне Киевиц было плохо и пахло странно, как в больнице, но хуже – к лекарствам примешивался гниловатый запах болотных трав, требухи, застоявшейся боли. Все полы были усыпаны какими-то травами, на окнах густыми гирляндами висели обереги – защитные узлы, связки растений. На кухне страшные седые старухи суетливо варили отвары, колдуя одновременно над десятком котлов и кастрюль.

Чуб вошла в круглую комнату Башни и оторопела. Помещение заполонили множество труднообъяснимых предметов – стопки книг, ковчеги с мощами, банки с живыми жабами и саранчой. В центре на высоком деревянном кресле-троне с резной спинкой восседала Маша – обнаженная, как на шабаше, с распущенными рыжими волосами, сияющими вокруг ее головы золотым ореолом. Ее босые ноги покоились на людских черепах, в руках была миска с коливом мертвых, на шее сиял золотой Уроборус, цепь-змея, кусающая свой собственный хвост, а лицо прикрывала страшная полумаска из темной сморщенной кожи… И даже сквозь прорези для глаз Даша Чуб смогла углядеть в глазах младшей из Трех кричащее отчаяние.

Рядом с троном стражем стояла Глава Киевских ведьм – Василиса Андреевна. Сзади, над кроваткой Машиного сына, тенью высился Мир Красавицкий.

– Что тут происходит?! – выдохнула Даша.

– Ясная Пани просит вас всех подождать! – мигом оценив ситуацию, громко объявила Василиса посетителям Башни.

Слегка поклонившись прибывшей, Глава ведьм молча вышла из комнаты, оставив двух Киевиц выяснять отношения друг с другом.

– Миша болен, – Маша устало сняла страхолюдную полумаску, ее лицо было покойницки бледным. – И я не могу его исцелить. Я боюсь, что он…

– Но ты ведь умеешь оживлять? – предвосхитила несказанное Даша.

– Если я не смогла исцелить его, думаешь, я смогу его оживить? – скорбно спросила Маша. – Я схожу с ума, – с неестественным спокойствием признала она.

– Не похоже, – сумасшедшие в понимании Чуб были буйными, а Маша – окостеневшей, неподвижной, полумертвой.

– Они все несут и несут мне целительные средства, семейные заклятия, духов из вдовьего болота. Катя побежала искать за Городом черную траву.

– А это еще что за черепушки? – Чуб ткнула носком ботинка в чей-то облезлый череп.

– Не обижай их, не надо! – вскрикнула Маша. – Ведьмы несут мне своих предков-целителей… Они все сейчас здесь. Но Мише ничего не помогает! Еще немного, и я позволю убить в полночь черную кошку, убить нашего кота Бегемота, чтоб только помочь сыну… Я просто не знаю, что делать!

– А убийство кошки поможет?

– Конечно же, нет, – младшая надела рубашку, натянула свои потертые джинсы, кроссовки, ее жесты были заторможенными. – Наша сила – сила Земли и Неба. Но те, кто не умеют брать ее от Великой Матери, берут ее иначе… из боли, из страданий, из страха. У страха тоже есть огромная сила, в страхе обычный человек может перепрыгнуть двухметровый забор, избить и даже убить противника вдвое сильнее себя.

Даша вспомнила, как буквально пятнадцать минут назад страх и отчаяние позволили ей пройти без заклятия из Прошлого в Настоящее, и кивнула.

– Большая сила есть и у боли, и у смерти… оттого и возникла низшая черная магия, оттого в их ритуалах убивают животных, используют языки повешенных, засушенные руки воров, чрево блудниц… Но мы – другие, мы берем животворящую силу самой Земли, и она намного огромней и бесконечней.

– Чрево блудницы используют для черной магии? – уловила самое актуальное Даша. – И для чего?

– Не помню… прости… Я все думаю, вдруг это проклятие Врубеля? И все его дети гибнут еще в малолетстве?

«…за это Врубель и был наказан Городом, и сумасшествием, и смертью ребенка».

– Ну, уж нет! – опровергла Даша саму себя. – Наш Город, Киев, сам дал тебе твоего сына, а раз дал, не заберет. Скорее уж это проклятие Кылыны!

– Она приходила сюда… Это она наслала на Мишу болезнь. Ты что-то знаешь? Откуда ты пришла? – Маша наконец обратила внимание на Дашин «стимпанковский» наряд.

– Маша, прости меня, – покаянно опустила голову Чуб. – Я должна сказать… мы были в прошлом, в 1888 году… и там у Акнир роман с Врубелем… Хоть он любил тебя! И у меня есть доказательство, я его сфоткала. Но она как-то влюбила его в себя у меня за спиной… Мы пошли в Прошлое искать ее папу. А там Кылына, которая почти умерла оттого, что присушила себя к Врубелю. И все эти Провалля…

– Провалля? – Маша точно очнулась от летаргического сна. – Пожалуйста, расскажи по порядку!

Чуб начала подробный рассказ, тщетно стараясь не перепрыгивать с места на место. Маша тщетно старалась слушать ее, но то и дело оскальзывалась, проваливаясь в свои мысли, в отчаяние – уже бессмысленное, а потому еще более тяжкое и мучительное, ведь мысли порой все же зачищают от чувств, способных захлестнуть нас подобно океанскому цунами, снести нашу жизнь.

И было видно, что нет Маше сейчас дела ни до любви Врубеля, ни до его измены с Акнир, ни до угнетенного положения проституток и порядочных женщин – выслушав в пересказе обличительный монолог о клиторах, она лишь устало сказала:

– Что ты хочешь? Только в 1936 году из зоопарков Европы убрали все клетки с людьми. До того на черных, эскимосов, индейцев белые люди ходили смотреть, как на зверей. Нашей так называемой цивилизованности очень немного лет, да и существует она на относительно небольшой территории.

А дослушав, только и произнесла:

– Любопытно… у ведьм тоже есть свои суеверия. И они касаются наших святых. Раз Пятница – родня святой Параскеве, значит, зловредный Демон! Пусть простит меня Акнирам, но гулящего дня недели не существует. Пятница – день Великой Матери. У древних римлян – это день Афродиты-Венеры. По-английски friday – день Фрейи. У нас – день Макошь, Матери Земли. Столетья спустя от культа Великой Богини остался лишь мамин-день, когда ей следует оказывать почести. Отсюда и сказание о почитании двенадцати главных пятниц года. В древности дары Макошь приносили каждую пятницу, и жертвой богине плодородия был точно не пост, а нечто прямо противоположное…

– Секс? Тогда Пятница не могла наказывать за секс проституток!

Маша убежденно кивнула:

– Конечно, есть много историй о Пятнице, отрубившей у баб-непочетниц руки или даже содравшей с них кожу. Но наша Великая Мать точно не сводится к мелкому монстру в народном сознании. Пятницу, колющую людей веретеном, предлагаю забыть сразу, как и Демона Уго… А вот то, что Потрошитель вырезал чрево проституток, нарушавших пятничный запрет – оригинальная версия. Человек, фанатично уверовавший в пятничный календарь, вполне может оказаться убийцей.