Стая

Ремора мгновенно уловила перемену ее настроения.

– Давай не будем ссориться, – примирительно сказала она. – Иди, пожалуйста, поешь чего-нибудь, чтобы ты покакала, а я поел. Ты уж извини, что я так выражаюсь. Знаю, вы тут все добренькие, чистенькие и немножко слишком брезгливые. А то давай пойдем в детскую зону. У телят какашки не такие вкусные, но я проголодался.

Эа вспомнила величественный хоровод мант. Они чистые и святые, но они несли на себе прилипало. Если бы она не была такой смелой и глупой…

Мать тут же сказала в утешение:

– Тише, тише, девочка. Скаты зовут только сильных. У тебя просто не было выбора. А прилипалы… да, они есть даже у мант.

– Давай, давай, – тут же подначил прилипало, – рассказывай свои сказки! А то давай позовем акулу, а? Вот было бы весело! Ой, что это было? Что ты сделала?

Эа ничего не делала, зато безошибочно ощутила, как мать перешла на внутриутробный диапазон, который использовала, когда Эа еще только собиралась родиться, но уже полностью сознавала окружающее. Она услышала маму на глубинном уровне.

– Скаты звали тебя, – беззвучно сказала мать Эа, – потому что хотели тебе что-то сказать. Что это было?

– Нет! Я пошла к ним по глупости! – Эа шарахнулась от матери. Прилипало что-то взволнованно кудахтал у нее за ухом.

Эа подплыла к стене мурен и увидела, что они покачивались, наполовину высунувшись из своих нор, словно дожидались именно ее. От трех десятков змеиных тел расходились горизонтальные волны, а их горящие глазки неотрывно следили за ней, пока она подплывала. Со своим паразитом Эа чувствовала себя уродливее самой худшей из них. Она не знала, будут ли мурены есть прилипало, но предложить стоило. Она рискнет, даже если дело кончится глубокой раной. Но мурены только глазели.

– О! Гормональный всплеск! – заорал прилипало прямо ей в ухо. – Замечательно! Кортизол, адреналин, вау! Ты у меня прелесть, особенно когда расстроена. – Рыба шлепнула ее хвостом. – А-а, муреночки! Вы меня не ешьте, – в притворном ужасе заверещала она. А потом добавила совсем другим, зловещим голосом: – Мурены меня не тронут, я с ними по-акульи поговорю. Я умею. А кто захочет иметь дело с акулой? Да, я в курсе твоих планов. Ты уж извини, но тут облом. Твои уродливые друзья не станут меня есть. Я непопулярен, и в этом есть свои преимущества. Ты не забыла про кормежку? Надеюсь, ты отправишься сегодня на охоту? Ну, ты же не будешь дуться на меня вечно? Давай же, накакай мне обед.

– Ты отвратителен, – с чувством сказала Эа, разочарованная тем, что ее план провалился. – Не стану охотиться, пока ты от меня не отлипнешь.

В ответ прилипало больно впился в ее морду.

– Ты, тварь китообразная, – холодно сказал он. – Ты кем себя возомнила? У тебя полно дурных привычек, и не думай, что про них никто не узнает. Все вы одинаковые. Хватит болтать глупости. Конечно, ты пойдешь на охоту. Тебе надо поесть. А я, так и быть, подожду. – Ремора затряслась от смеха. – Кстати. А что тебе сказали манты? У меня голова от них закружилась, и я не расслышал, но сигнал был, это я точно помню. Давай, делись секретом. Эй, а ну-ка пошел вон! Нечего меня пугать! – это прилипало говорил большой черной мурене, выплывшей из норы и пристально разглядывающей злыми желтыми глазами паразита.

Эа еще никогда не видела своего любимца в полный рост и, несмотря на пренебрежительный тон, заметила, что прилипале сильно не по себе в его присутствии. Мурена медленно открыла пасть, обнажив второй набор зубов. Эа осмелилась взглянуть ему в глаза, и черный угорь беззвучно зашипел глубоко в ее сознании:

– Храни свой секрет.

Эа удовлетворенно отвернулась. Мурены действительно были умны и опытны. Просто до сих пор они не хотели с ней говорить.

– Пойдем, – сказала она прилипале. – Она покинула стену мурен и поплыла по поверхности к протоке, где Лонги устроили туалет. Был отлив. Дельфины занимались своими делами, но, завидев Эа, сочувственно пощелкали и уплыли, извинившись. Эа не скрывала своего унижения, она высоко держала голову над водой, пока прилипало насыщался фекалиями.

«Храни свой секрет». Итак, мурены знали, что манты посещали лагуну. Эа думала о том, что еще они могли знать и почему Лонги никогда не общались с муренами. Наверное, и другие существа что-то знали, не могут же Лонги знать все. Она почувствовала, как прилипало пытается влезть к ней в сознание, и отключила мысли, сосредоточившись на том, что происходило с ней сейчас. А что происходило? Она плавает в туалете с присосавшимся к лицу паразитом. Надо избавляться от него, чего бы ей это ни стоило. Тут ей пришла в голову мысль.

– Ты никогда этого не сделаешь, – хрипло прокомментировал прилипало, продолжая жевать. – Ты даже два раза повернуться не можешь.

Прыжок с двойным поворотом Эа делала не раз. Она хотела возразить, но предпочла промолчать. Чем меньше будет знать эта мерзкая тварь, тем больше у нее преимуществ. Вот наконец настоящая причина участвовать в ритуале Исхода. Она подождет и найдет момент.

11

Remora Remora

– Знаешь, милая, если хочешь морить себя голодом, пожалуйста. Только наказываешь ты прежде всего себя. Ты вторую ночь отказываешься выходить на охоту! Интересно, что по этому поводу думает стая? Такая сильная охотница могла бы и помочь. Не волнуйся, я тебя отмажу. А что? Хороший момент, чтобы обсудить кое-какие идеи. Я уже говорил, «паразит» – это неправильное слово. Мы, прилипалы, известные космополиты, но главная наша суть в том, что мы комменсалы, то есть «сотрапезники». А это значит, что выгоду получают обе стороны. Но пока ты не допустишь меня в свою жизнь, пользы от нашего союза тебе не будет. Я побуду с тобой, во всяком случае, пока не найду кого-нибудь получше. Я тебе заранее благодарен за понимание. Только не думай, что тебе удастся что-нибудь утаить от меня. Я за тобой слежу. Рано или поздно ты мне все расскажешь. Тебе же лучше. Почувствуешь облегчение, точно. Ты молодая, и у нас с тобой все сложится замечательно. Особенно теперь, когда ты уйдешь от своей властолюбивой мамаши. Я буду думать, а ты – делать.

Итак, ты у меня первое млекопитающее, так что давай проясним некоторые вещи. Хочу, чтобы ты поняла, ты и весь твой народ. Я же знаю, вы увлекаетесь всеми этими родственными связями, так вот: когда один из нас поселяется на вас, это честь. Да, именно честь. Потому что мы принимаем вас в свое общество. Все, чего мы хотим от вас, это неспешные прогулки и обед вовремя, причем нам годятся любые объедки, даже отходы вашей жизнедеятельности. Зато мы будем ценить все ваши тайные постыдные мысли и неприятные привычки! Мы принимаем вас целиком, нам все нравится, чем чуднее, тем лучше. На свете очень мало такого, чего мы не сможем переварить. И не думай ты о том, как это воспримет стая, нечего забивать голову подобными глупостями. Для меня ты – всё. Между прочим, я в любой момент дам тебе совет насчет питания и здоровья, потому что мы ближе к вам, чем кто бы то ни было. Я не позволю тебе болеть и всегда помогу, если что.

А еще я могу дать совет по части отношений. Твое тело не лжет, и скоро я смогу точно узнать, что ты чувствуешь и кто тебе нравится. Такой обязательно появится. Чувства будут потихоньку зарождаться у тебя в голове, пока ты спишь. Да знаю я, что вы спите не совсем, то и дело переключаетесь с одного полушария на другое. Не пойму, зачем вам это нужно. Если бы это было полезно, все бы так делали. А больше никто так не делает. Мы, прилипалы, знаем. Мы заботимся о наших хозяевах. Но в этом мире на благодарность рассчитывать не приходится.

Надеюсь, со временем ты научишься меня ценить, а твой народ перестанет думать, что вы – альфа и омега океана. Настоящее начало – это как раз признание своего комменсала. И не беспокойся, я послежу за твоим языком. Вы, млекопитающие, иногда теряете уверенность, а мы нет, мы просто держимся крепче. Нас еще будут уважать. Мы такой же древний народ, как и вы. Ну и что, что у нас нет исконной родины, что мы не шатаемся туда-сюда на нерест, – это еще не значит, что у нас нет никакой культуры. Ты еще удивишься, когда познакомишься с ней. Для вас мы все на одно лицо, а это вовсе не так. Вы небось тоже думаете, что любой кальмар или рыбешка, которую вы заглатываете, ничем не отличается от остальных? Я бы тебе рассказал, только ты слушать не захочешь. Ты такая же жестокая, как и все остальные. Да ладно, я тебя не осуждаю.

Мы – комменсалы. А для комменсала главное – язык. Думаешь, я просто болтаю? А вот и нет. Я тебя учу! Будь вы не такими закрытыми, могли бы у нас поучиться. А еще мы нерестимся на ходу, никто не станет рисковать всем ради совокупления, вот еще, глупость какая! Какой смысл все время торчать в одной компании, время от времени занимаясь утомительно вежливым сексом. Вот посмотри на акул! Конечно, эти шрамы на самках выглядят не очень эстетично, зато как весело у них это происходит! А у вас? Тьфу! Вам бы все поглаживать да бормотать. И вообще ты еще жизни не знаешь.

Другие нам завидуют, потому что для нас жизнь – сплошное развлечение: то один хозяин, то другой. Разнообразие нужно. Некоторые из нас хвастались, что им довелось покататься на самых крутых хищниках, вы их называете Оседлыми или Бродягами. Эх, мне бы акулу! Я и с мантами пошел только потому, что они родственники. Не веришь, ну и не верь. Учись на моих ошибках!

В любом случае хорошие отношения – это залог стабильности. Если ты застряла, постарайся извлечь из этого максимум пользы. Думаешь, мы прагматики? А вот и нет. Мы – романтики. Мы всегда ищем идеального хозяина, такого, который удовлетворит все наши потребности и подарит нам незабываемое путешествие. Да, нам нужна еда, так что всякие голодающие – не для нас. И чтобы поменьше этих стонов, как у некоторых ваших китообразных родственников. Да, возьмем китов. Им обязательно надо быть несчастными, другого они не признают. Казалось бы, что может быть лучше хорошей компании, когда тебе предстоит долгий путь? А им вроде как и неинтересно. Узко мыслят, это я тебе говорю!

Я скучаю по своим друзьям! Эй, комменсалы, вы где? Я хочу быть с теми, кто гордится нашим образом жизни. Я хочу поговорить с кем-то, у кого есть амбиции, кто не постесняется в один прекрасный день подружиться с акулой. Ты можешь это представить? Наверное, можешь, но ты как-то странно реагируешь – хорошо, хорошо, не буду про акул.

Ты просто нечто, Эа, мне так легко работать с твоей головой! А манта всегда от меня закрывалась. Никакого смирения. У нее, видите ли, собственный мир! Так что при случае напомни мне держаться подальше от этих крыльев, это не по мне. Я хотел отправиться куда-нибудь подальше, и вот что получил! Это все моя молодость. С нами, прилипалами, всегда так, нет бы посидеть на месте, а мы хотим перемен.

У меня все было здорово: большой здоровый хозяин, большая стая, а значит, хорошее социальное обеспечение. Есть с кем поговорить, размножаешься на ходу, сидишь на вершине пищевой цепи, а это полезно для самооценки, но потом… становится скучно. Ужасно, но такова правда. У тебя хороший рацион, разнообразные пейзажи, роскошные путешествия на больших крыльях и все такое – а ты смотришь по сторонам, на других хозяев. Начинаешь думать: а не могу ли я сделать свою жизнь получше? Неужто вот эта моя рыба – на всю жизнь? Не ошибся ли я, присосавшись к этому хозяину? Неужто это мой рацион до самой смерти? Неужели мне никогда не попадется кто-нибудь новый и мне не удастся испытать новых острых ощущений от купания в чужих экскрементах? Э-э, ну я не совсем это имел в виду… В общем, внешность обманчива. Думаешь: вот замечательный объект, а у него слишком мало жизненных сил, и в конце концов он оказывается в самом хвосте. А не связывайся с неудачниками. Знаешь, сильного хозяина выбрать непросто.

Вот, я подхожу к главному. Когда манты приняли тебя в середину круга и начали кружить над тобой, как стая барракуд над жертвой, я было подумал, что ты ошиблась, но их альфа-самец был от тебя в восторге, а мы, прилипалы, кое-что слышали о прядильщиках, ну, о Лонги, как вы себя зовете. Мысль показалась мне заманчивой: ну, все эти беспорядочные половые связи, много спермы, есть чем перекусить, всякие прыжки и прочие понты на ходу, хорошие охотники, острые ощущения – чем плохо? Вот я и перепрыгнул перед этим чудным звуком, а ты просто крутилась в середине. Ты даже не вздрогнула от моей присоски. Ты вообще очень восприимчива, значит, у нас будут прекрасные отношения. Сейчас, погоди, еще одно скажу, а после дам тебе поспать. Твоя мать права. Если меня откусить, крови будет много. Это просто так, дружеское предупреждение. Спи себе.

12

Цена

Эа застала ремору врасплох, промчавшись через лагуну при ярком солнечном свете и бросаясь из стороны в сторону. Пусть все думают, что она все еще пытается услышать музыку океана, пусть ее жалеют – у нее одна забота – избавиться от этого безобразия! Но как бы Эа ни прыгала и ни падала в воду, прилипало держался крепко, впившись в защищенное от ударов место под ее правым грудным плавником. Гнев Эа заставил подлую тварь замолчать, но когда Эа устала и сбавила скорость, паразит перебрался на обычное место на макушке да еще шлепнул Эа хвостом прямо по чувствительному дыхалу, заставив дельфиниху взвизгнуть от боли.

– Поосторожнее, – проворчал прилипало, придя в себя после прыжков и ударов об воду, – а то я насру тебе прямо в дыхало. Как тебе это понравится?

От такой ужасной перспективы Эа застыла, ощущая легкие сотрясения рыбы, – тварь смеялась!

– Кальмар, – прошептал голос в ее голове. – Пари держу, ты голодна. Представляешь, большие толстые креветки с вкусными голубыми хвостами! Я знаю, ты такое любишь. А потом наконец займешься сексом, а я переключусь на…

– Замолчи! – Эа взлетела в воздух, проделав извилистую петлю и рухнув в воду спиной.

Рывок скрыл от нее завершение отвратительной мысли. Народ старался не оглядываться, только замирал ненадолго и продолжал заниматься своими делами после охоты, как будто ничего не происходило. Как они могут?! Все изменилось! Эа приводило в ярость то, что ее оставили наедине с этой проблемой, пусть даже она сама навлекла на себя беду. Хорошо поохотившись, дельфины погружались в полуденный сон.

Эа настроилась на неторопливую болтовню, на знакомые дружелюбные звуки, предшествующие сну. Во сне дельфины уязвимы, поэтому каждого малыша учат чередовать во сне работу полушарий мозга, чтобы одна часть отдыхала вместе с одним глазом, а другая осознавала окружающее. Эа подумала, что перед тем как заснуть, прилипало крепче прижимает свою присоску, а затем, кажется, полностью отключается. Вокруг не было других прилипал, не было возможности понаблюдать за ними.

– Вот-вот, ты права, – сокрушенно проговорил паразит. – Я проголодался, да и ты, наверное, тоже. Впрочем, это неважно, главное, что я голоден.

Кончался отлив. Эа прошла по протоке. Ремора, уже успевшая освоиться на местности, начала извиваться от волнения. Ненавидя себя, Эа напрягла кишечник, а затем почувствовала, как прилипало сглатывает. Эа содрогнулась от отвращения.

Она вернулась в лагуну. Здесь несколько последних бодрствующих дельфинов обсуждали элементы предстоящего ритуала. Они говорили о полете – кульминационной части всей композиции. Он включал прыжок с быстрым вращением и эффектное погружение, чтобы создать как можно больше пузырьков воздуха. Это было единственное движение, для которого музыка океана не так важна. Эа не приходилось выполнять этот элемент, но технику она знала.

Она тихо щелкнула матери, давая понять, что она здесь и ждать ее не надо. Мать сонно ответила. Она уже вошла в сонный ритм соседей, так что их полушария переключались синхронно, посылая всей стае красивую успокаивающую волну. Эа слушала, пока не убедилась, что теперь молчат все. Затем и она сделала вид, что погружается в общий сонный цикл, освободив разум от всего, кроме внимательного наблюдения за малейшими движениями прилипалы.

И вот пульс твари замедлился. Она прижалась сытым телом к коже Эа; шевелились только жабры. Эа открыла пасть, чтобы проверить, среагирует ли комменсал на ее движение. Нет. Прилипало спал.

Из лагуны выходила протока, ее поверхность все ярче переливалась золотом по мере того, как солнце опускалось к горизонту. Эа спокойно проплыла под самой поверхностью воды над рифами. Она думала только о красоте кораллов внизу, лишь бы не разбудить своего пассажира. Сытая ремора дремала, и ей не мешали легкие ритмичные удары крошечных волн по бокам. Эа приближалась к отвесному краю, где рифы обрывались в бездну. Так же тихо, как и плыла, Эа перевела дух и нырнула.

Понижение температуры мгновенно разбудило паразита. Он начал что-то недовольно бурчать, но Эа не обращала на него внимания и взмолилась океану: «Пожалуйста, позволь мне избавиться от этой отвратительной штуки! Я приму участие в Исходе, обещаю». Вниз, вниз, она уходила все глубже, пока не стала ощущать холод даже хвостом; Эа знала, обращаться надо именно сюда. Она резко развернулась, тело вытянулось струной, а затем сильными толчками хвоста пошла вверх. Она поднималась по прямой, поверхность становилась все ярче и ближе; проклятый прилипало больше не мешал. Только стремительной рыбкой мелькнула мысль о том, что она начала разгон в самом глубоком месте.