Sketch о жизни наших современниц. Часть 1. Клоунада

– Кто первый хочет узнать имя своего суженного? – в традициях старорусского гадания перед рождеством, знакомых всем по произведениям Гоголя, спросила Милена подруг.

Сокурсницы нервно улыбались, поглядывая друг на друга в полутьме, в свете единственной зажжённой свечки, извлеченной из старой бабушкиной шкатулки, пахнущей ладаном, и продолжали молчать, как будто пребывали в школе у доски с невыученным домашним заданием.

– Тогда начнем с меня, – смело ринулась вперед затейница сеанса, задав первый вопрос, – Какое имя будет у моего мужа?

Подогретое на еле теплящемся пламени свечи и охваченное по краям указательными пальчиками собравшихся участниц сеанса блюдечко с золотыми листочками, начало передвигаться по плоскому, расчерченному полотну ватмана и останавливаясь на буквах, указало имя «Игорь».

Девушки переглядывались, не веря своим глазам и подозревая друг друга в недобросовестности проведения процедуры гадания.

Однако, Милена, оставшись довольной результатом, решила задать более сложный вопрос несчастному блюдечку и попросила назвать фамилию будущего супруга.

Блюдечко, повертевшись какое-то время по кругу несколько раз, начало опять останавливаться на конкретных буквах и определило фамилию «Суслов».

Раскрасневшиеся от коктейлей девушки наконец развеселились, а разгоряченная успехами в предсказаниях, устроительница волшебства не собиралась останавливаться на достигнутом и нагло спросила:

– Ну-ка, блюдечко, ответь: кем будет мой муж?

И здесь уже всем стало не до смеха. Блюдце начало буквально подпрыгивать и вибрировать под пальцами собравшихся в круг девиц, но совсем не двигалось по листу.

– Милое блюдце, может я что-то не так спросила? – произнесла дрожащим голосом испуганная происходящим Милена.

Блюдце успокоилось и снова начало перемещать по определенным секторам, внутри которых были написаны буквы, так, что в итоге получилось слово – «барон», после чего свечка догорела и, таким образом, прервала дальнейшие возможности спонтанного гадания.

Самое интересное оказалось то, что по прошествии шести лет Милена вышла всё же замуж, и у первого её мужа оказалась фамилия Бобров.

– Ну, все-таки не Иванов и не Сидоров, а вполне себе «звериная» фамилия, а не какая-нибудь «кондитерская», вроде Сахарова или Пирожкова. Опять же, бобры относятся к грызунам, так же, как и суслики, – говорила она, по-прежнему доверяя магическим силам.

– Миля, так ведь, твой муж простой инженер, а не барон, как тебе навертело блюдечко с золотыми листиками, – подстегивали ее своим сарказмом институтские подруги, приглашенные на свадьбу.

– Значит, потом им станет, – отвечала она с полной уверенностью, будто знала, как изменится наш мир буквально через двадцать лет, и как засияют на небосклоне постсоветского пространства и выплывут на просторы нью-капитализма нувориши с княжескими и графскими титулами и фамилиями, вытесняя господствующий почти целый век класс рабочих и крестьян.

Но Бобров оказался настоящим бобром. Шагая в ногу с изменившейся в девяностых годах двадцатого столетия общественно-экономической формацией, организовав товарищество и собрав бригаду единомышленников, он стал продавать инвентарь для подмосковных садовых кооперативов, раскрашивая совместную с Миленой семейную жизнь белой краской, обвешивая свою и ее шею золотыми цепями и путешествуя по турецким курортам All-Inclusive.

Однако, после скоропостижной смерти от инфаркта мужа Боброва, так и не ставшего бароном, в жизни Милены началась полоса черная. Неприятности начали сыпаться одна за другой. Впервые она узнала, что такое неоплаченные долги. Долги, которые накапливались годами, а отдавать их нужно было сразу. Магазин садового инвентаря, который держал ее муж, надо было срочно продавать за бесценок. И не только магазин, но и загородный коттедж и даже квартиру, в которой она жила со своей дочкой и черепахой Пафнутием.

Решая навалившиеся вопросы и распутывая клубок чужих проблем, доставшихся по наследству, видимо, за слишком сладкую жизнь, которой не многие могли похвастаться, она заработала не только редкую нервную болезнь Толосы-Ханта, отчего у нее периодически появлялась белая пелена перед глазами, но и самые распространенные, но не дающие полноценно жить болячки, вроде радикулита и остеохондроза.

Теперь она сидела на полу с огромной шишкой на голове, заваленная старым барахлом, и плакала от того, что не знала, кому она может хотя бы позвонить, чтобы высказать свою боль от накопившихся проблем и болезней…

Она держала в руках раскрашенный ровными пятиугольниками панцирь спрятавшегося внутрь Пафнутия, который не желал вылезать, и думала о том, как все потешались над ней, когда она рыдала во время своей свадьбы с Бобровым из-за слетевшей с головы фаты. А она то точно знала, что означала эта примета: «Упавшая фата – близкая потеря мужа». И примета эта, всегда приносящая в дом беду, была проверена временем, ведь об этом ей рассказывала в детстве ее прабабушка – знахарка. Мысленно Милена всегда была готова к тому, что ее муж умрет, и «золотую свадьбу» ей не отмечать. Разочаровавшись в своей жизни типичных нуворишей, она сожалела обо всем: о том, что вышла замуж не по любви, а движимая желанием поскорее вырваться в самостоятельную жизнь, и потому что уже была беременна, а аборт делать боялась.

И сейчас, жалея себя, она все больше убеждалась, как порой приходится нелегко и, главное, обидно отвечать за чужие грехи, нести потери не только материальные, но и моральные за невыполнение кем-то своих обязательств. Как горько осознавать свою беспомощность перед сносящей головы гильотиной тирании беспредела, царившего повсеместно. Ведь, она, всего лишь, беззащитная женщина, которая не принимала на себя никаких обязательств, не вступала ни с кем в долю и никому ничего не обещала.

Так почему же те, зажравшиеся дельцы, накручивая несусветные проценты за просроченные кредиты мужа, отбирают у нее то, что им никогда не могло бы принадлежать? Да, Бобров построил на сомнительные доходы прекрасный коттедж, но ведь сама Милена добросовестно работала и продавцом, и кассиром, и тоже вложила в любимый дом немало своих средств. А теперь, в черной полосе скачущей галопом зебры, всё летело с молотка. Но почему, собственно, она должна продавать свое единственное жилье – квартиру, в которой она родилась и в которой жила вместе с родителями и старшими братьями до замужества?

А теперь даже братья не могут ей помочь, потому что уехали на Украину – родину матери и там остались. А Украина теперь другое государство, охваченное войной и переделом собственности. И стоящие у власти Украины прохиндеи называют Россию врагом. И никто в этой бессмысленной бойне не хочет понять, что надо искать не справедливость, а компромисс.

Склонив отяжелевшую от своих мыслей голову, она вдруг заметила, как Пафнутий вытащил твердую голову на тонкой морщинистой шее и начал перебирать лапами, будто пытался плыть.

– Ты хочешь плавать? – спросила обессилевшая от своих рассуждений Милена, озираясь по сторонам и пытаясь выбраться из-под обломков телевизионной техники, стопок газет и раскиданных тряпок.

Внезапный телефонный звонок чуть воодушевил Милену. Одна из ее подруг, с которой она частенько ходила в баню, работала в турагентстве и предложила, по случаю, недельный экскурсионный тур на море по льготной стоимости с бесплатным довеском в виде трехдневной экскурсии по Золотому кольцу.

– Беру, – с налету ответила она подруге, – мне – на море, а дочку оправлю изучать памятники русского зодчества и древние храмы Руси.

– Пафнутий, ты не зря перебирал лапками и хотел плавать. Ничего не бывает просто так. Это знак судьбы. Если в жизни все идет не так, значит надо что-то менять. Еду плавать на море! – радовалась Милена.

Через неделю Милена любовалась волнам Черного моря, близ побережья города Гагра. Море она самозабвенно любила, и, в силу сложившихся обстоятельств, не позволяющих отдыхать в пятизвёздочных отелях Антальи, ютилась в стареньком номере бывшего советского санатория, на удачу оставшегося не тронутым после военных событий, произошедших в Нагорном Карабахе, при которых были разрушены почти все помпезные постройки и достопримечательности этой удивительной своей природой и историей местности, где когда-то отдыхали первые лица страны.

Удручающие картины города Гагры мелькали за окнами экскурсионного автобуса. На фасадах зданий были видны следы от автоматных очередей, оставшихся после войны между Абхазией и Грузией. Несмотря на значительное время, прошедшее со времени событий тех дней, по всюду было нагромождение многочисленных баррикад, развалин зданий и исторических памятников, а также сваленных в каменные кучки остатков архитектурных шедевров.

Вдоль дороги темнели безжизненностью двухэтажные дома без стекол, и свисали с покосившихся заборов заброшенные виноградники. По морскому побережью территории Абхазии тянулось заросшее высокой травой полотно железной дороги, по которой когда-то перемещались отдыхающие на курорты от Адлера до Сухума.

Пустые набережные Пицунды щемили сердце. Этот солнечный город напомнил Милене детство, когда всей семьей приезжали на известный своей чистотой пляж , где между расстеленных на мелкой гальке подстилок с загорающими телами курортников, заполонивших все побережье так, что не оставалось свободного мета, ходили в войлочных белых шляпах с бахромой продавцы мороженного, кукурузы, черешни, сахарной ваты и леденцов- петушков на палочке.

Единственным светлым местом, которое посетили автобусные туристы, было озеро Рица, сверкавшее на солнце изумрудным светом, и отражавшее на гладкой водной поверхности высокие хвойники разных пород, источающие бальзамический аромат.

Но Милену опять тянула тайна, и она, зная об исторических особенностях Ново-Афонского монастыря, славившегося своими легендами о чудодейственных иконах, решила подняться пешком по длинному, извилистому серпантину, проходящему по горе, заросшей высокими деревьями. С трудом добравшись до места расположения священной обители, она вошла внутрь храма и была искренне удивлена отсутствием людей. Здесь, в небольшой нише, находилась плачущая икона XV века, которая была написана неизвестным мастером на деревянных досках и уже почернела от времени, но была уникальная своей легендой. Легенда гласила: дева, изображенная на иконе, помогает тем, кого слышит во время молитвы, поэтому на поверхности рисунка, где располагаются глаза девы, проступает жидкость неизвестного происхождения, похожая на слёзы.

Милена поставила свечи на подсвечник и стала молиться около иконы, рассказывая о том, что совершенно беззащитна перед навалившимися на нее болезнями и перед окутавшей мир системой беспредела. В этот момент ей показалось, что она увидела маленькие капельки около глаз девы. Испугавшись своих видений, Миля выбежала из храма и побежала без оглядки с территории обители.

Измученная и уставшая Милена не верила сама себе, полагая, что в монастыре ей все померещилось, поэтому решила оставшееся время провести на пляже, не погружаясь в глубокие размышления о волшебстве, чуде и других сверхъестественных явлениях.

– Далеко Вы заплыли, девушка. Давно здесь отдыхаете? – услышала Милена мужской голос сквозь шум волн, плавая на надувном матрасе на значительном расстоянии от берега.

Передвинув на глаза сидевшие на голове солнечные очки, Милена напряглась, чтобы разглядеть говорящего, но поняла, что ничего не видит, и пелена редкой нервной болезни застилала ее взор. Пожалев о том, что заплыла довольно далеко и убедившись, что не доберется самостоятельно до берега, она сказала:

– На Ваш вопрос я смогу ответить только в том случае, если Вы поможете мне добраться до берега.

– Помогать – это моя квалификация, – весело ответил голос.

– Вы часом не спасатель? – удивленно произнесла Миля, так и не сумев разглядеть плавающего рядом мужчину.

– В какой-то мере, – уклончиво ответил он.

– Я вас не понимаю. Чем Вы занимаетесь?

– Я создаю людям проблемы, а потом помогаю их решать.

– Мне лишние проблемы, знаете ли, не нужны. У меня своих хватает, – разозлилась Милена на собеседника, который показался ей неприятным.

Тем не менее продолжая диалог, мужчина планомерно тянул надувной матрас к берегу и через несколько минут они оказались на мелкой гальке, омываемой пенными прядями волн.

Ощутив землю под ногами, Милена переместилась с матраса на берег, постепенно приходя в себя от появляющихся сквозь пелену на глазах предметов. Надев широкополую шляпу на голову, она стала присматриваться к собеседнику.

– Интересный у Вас род деятельности – создавать проблемы, – прищуриваясь от яркого солнечного света констатировала Милена, глядя на мужчину.

Он лег рядом и вальяжно раскинул руки и ноги красивого загорелого ухоженного тела в белых плавках с черными полосками. Отчего Милена начала улыбаться, потому что от вида плавок у нее возникали четкие ассоциации с зеброй. «Ну, вот и еще одна зебра в моей полосатой жизни», – подумала она.