Его отражение

Всё закончилось вместе с громким ударом грома. Опять завопила сигнализация во дворе, а Ева обнаружила себя в одиночестве, в остывшей воде, судорожно сжимая шею. В ванной никого, грязных следов на полу нет, а дверь, по-прежнему, закрыта на защёлку. Только сердце грозит вылететь из груди, и глаза щиплет мыльная вода. Это просто сон – уснула и соскользнула в ванную, нахлебалась, испугалась. Ничего такого. Почти. Телефон, на бесконечном повторе проигрывает кавер! Тот самый, который пел Эрик чарующим голосом в день их знакомства, и не единожды потом. Все бы ничего, если бы запись не была давно удалена! А слова песни вымараны из памяти – так было. А сейчас:

На моей луне я всегда один

Разведу костёр, посижу в тени

На моей луне пропадаю я

Сам себе король, сам себе судья.

– Оставь меня в покое, ублюдок! – закричала не своим голосом, запустила телефоном в стену. Он печально моргнул разбитым экраном и свалился в воду: – Я ненавижу тебя! Ненавижу, слышишь, козел?! Гори в Аду!

Каждое слово, будто ножом по горлу прошлось, царапая изнутри. Она кричала, срывая голос, выплёскивая страх и злобу той Евы, которая была когда-то королевой любой компании. А сейчас превратилась в тень самой себя.

– Что ты со мной сделал?! – зарыдала от отчаяния, вот и все – перерыв закончился, а Эрик вернулся, ? Ты заслуживал смерти! Заслуживал!

В ответ на слезы и крик послышался тихий смешок, Ева безутешно плакала в остывшей воде. Свечи больше не согревают. На дрожащих ногах выбралась из ванной и завернулась в полотенце. Голова гудит, а сердце колотится – состояние на грани истерики. Часть огоньков погасило брызгами, но света хватало, чтоб подойти к зеркалу и рассмотреть испуганные голубые глаза: запавшие, лихорадочно блестящие, совсем больные. А ведь ещё вчера улыбалась. Он будто выпил все силы. Ева напоминала несвежего мертвеца. Передёрнуло от сравнения. С остервенением стала приводить себя в порядок. Будто это привычное занятие может служить якорем для разваливающегося рассудка. Что делать дальше, пока не придумала.

На цыпочках, осторожно вышла в коридор. Во мраке никого нет – Ева знает. Как и то, что в любой момент может снова испугаться призрачного шороха. Сердце стучит в висках, вторя ливню на улице. Хляби небесные разверзлись, и смыкаться не собирались. Прошла на кухню почти беззвучно, поставила на плиту чайник, зажгла конфорку. Через секунду вынула из холодильника бутылку джина и несколько раз глотнула из горла, запрокинув голову – антистресс в действии.

– Буууу! – голос над ухом.

Заорала громко и отчаянно, с разворота швырнула бутылку, ориентируясь на звук. Осколки стекла разлетелись, остатки алкоголя стекают по стене, а слёзы по щекам. Она одна на кухне, снова.

– Оставь меня в покое! Я прошуууу тебя! – девушка бессильно сползла по стене на пол, нервно всхлипывая и подвывая. Её колотит крупная дрожь. Полотенце соскользнуло, но нагота – последнее, что волнует. В груди билось живое испуганное сердце, а сознание раскалывалось на куски. Ева неумело перекрестилась – вроде так делали в церкви, она попыталась вспомнить хоть какую-то молитву. Тщетно. Попыталась прошептать хоть какое-то обращение к богу, но…

Но голос надежды вновь

Машет своим крылом

Падая вниз дождём

И я опять вхожу в твой дом.

Он поёт! С намёком! Сукин сын! Голос слышен где-то совсем рядом и Ева вдруг хищно оскалилась. В её глазах сверкнуло новоприобретённое, нежно взращённое безумие. С тихим шелестом нож выскользнул из подставки. Добротный такой, скромный кухонный мачете. Купила по примеру Даниэля. Раскат грома снова прогремел, молния осветила кухню, по которой кралась обнажённая тень.

– Тварь… я тебя найду и ещё раз убью! – пробормотала под нос, поудобнее перехватила оружие и безумно хихикнула.

Песня звучит от входной двери, или у неё в голове? Неважно! Уже совсем неважно. Ева плавно вышла в коридор и увидела силуэт, с диким воплем бросилась вперёд и вонзила нож в тело с тихим чавканьем, в душе колыхнулась мстительная радость. Они упали на пол – он послужил отличной подушкой безопасности. Ева вынула нож и ударила ещё, тёплые брызги покрыли руки и летели в лицо. Хотелось смеяться, и причин сопротивляться желанию девушка не видела.

Но наваждение пропало, тела не было. Вместо смеха из груди вырвался крик. Истошный, болезненный, разочарованный. Кто-то из соседей постучал по батарее, она громко послала их к черту.

? Чего ты хочешь от меня?! – уже тише спросила воздух. Сидя на полу в коридоре. А нож мерно покачивался воткнутый в паркет.

? Верни мне жизнь, ведьма… ? прошептал ледяной порыв у её уха.

? Я так больше не могу… ? пришло осознание, что не выдержит больше кошмаров.

Каждый раз они все живее, и этот постоянный взгляд в спину и всепоглощающий ужас. Он выпивает силы, выкручивает душу не хуже бессонницы. Страх уже вернулся – разъедает как ржавчина, убивает изнутри. Реальность дёрнулась, накренилась и пустилась в пляс. В темноте кто-то противно захихикал – не иначе, новая живность Эрика. Ева необычайно остро видела всё вокруг, будто темнота сделала одолжение – отступила перед ней – жест доброй воли, ведь всё равно помрёт. Месяц прожитый без кошмаров показался коротким сном, нереальной сказкой. Мстительный призрак вырвался из плена и теперь стал ещё злее. А Ева в полном его распоряжении. Не ей ли знать, как хорошо умеет Эрик развлекаться после долгого перерыва.

– Плачь, любовь моя, это слезы радости после долгого расставания, – смеялась ночь, поглаживая девушку по голове.

Еву трясло, голова кружилась, но она встала и побрела в спальню. Накинула старую рубашку – чёрный шёлк, покупала для Эрика на Хэллоуин, но одёжка так и не пригодилась. Воспоминание о нем причиняло боль, почти физическую, не хватало воздуха, лёгкие старались сжаться. Нужно больше воздуха.

Окно на балконе распахнулось, можно увидеть стену воды. Обзор с тринадцатого этажа в погожий день прекрасен – на реку вдалеке, на город внизу. Но сегодня ничего не видно, только Ева знала – там асфальтированная площадка и металлическая оградка – можно удачно попасть и наверняка разбиться. Дождь льёт так, что быстро набежала лужа воды на полу. А Ева стоит в прилипшей к телу рубашке, мокрая, зато не видно слез. Взяла табуретку, которая живёт здесь со времён постройки дома, поставила у распахнутого окна, блаженно улыбнулась. Босая нога коснулась удивительно тёплой поверхности стула. Ева его поставила, чтобы удобнее сесть на бортик спиной вперёд, откинулась, провисая на руках, и подставила дождю лицо. Так легко, прохладно, почти счастливо… Осталось только разжать пальцы, которые намертво вцепились в раму.

Из квартиры к ней тянулись знакомые тени-щупальца, уже не ползли по стенам, текли прямо по воздуху.

? Раз… ? засмеялась, ? два… три…

На кухне отчаянно засвистел чайник.

Тогда – Эрик

Кабинет отца утонул в сумерках, приглушенный свет множит тени, создавая зловещую атмосферу. Даже камин не спасает. Сказать по правде, Эрик понимает, почему Покровский старший здесь не работает и почти не живёт. Но сегодня на семейную расправу собрались все десять человек – даже Кристину с учёбы выдернули и тётушку Клавдию. Ладно ? они! Но присутствие Оксаны его покоробило. Отцовская пассия не имеет никакого права здесь находится. Мало того, что никак не относится к членам семьи, так ещё и бездарная. И сейчас при них всех начнётся обсуждение. Эрик скривился как от зубной боли. Бессилие его раздражает, он мечется подобно тигру в клетке. Жаль, что пока не имеет сил сожрать дрессировщика и вырваться на волю.

В ожидании Алессандры и отца, Эрик налил себе выпить и присел у камина. Он бессмысленно скользил взглядом по обстановке и все больше себя накручивал, предчувствуя скандал.

Овальный кабинет – архитектурный изыск здания. Часть его потолка является стеклянным куполом. Под ним располагается зона отдыха, а ближе к центру – рабочий стол хозяина кабинета, в дальней части овала – камин. Эрику прекрасно видна входная дверь напротив стола. Она в любой момент может открыться. Ждал этого с нетерпением и одновременно, со страхом. А где-то внизу, в гостиной его цинично обсуждают те, кто смеет называть себя родственниками. С такими и враги не нужны.

Конечно, это же великолепный повод перемыть кости – наследник опять не оправдал доверия. Эрик саркастично усмехнулся про себя, будто когда-то оправдывал. Он не жалеет ни о чем и извиняться не собирается. Дверь распахнулась, вошёл отец.

? Все здесь, ? с порога начал он, за ним тихо следовала бабушка. Она коротко взглянула на внука и чуть поджала губы, ? потому перед тем как мы пойдём туда, хочу услышать, что скажешь в своё оправдание!

? Абсолютно ничего, ? пожал плечами, ? у меня нет никаких комментариев.

? Тогда тебя, наверное, заинтересует, что мальчик жив, ? подала голос Алессандра, чуть сжав локоть сына, который покрылся красными пятнами от злости. Наглость мгновенно выводила его из себя.

? Мне глубоко плевать жив он или мёртв, ? честно признался Эрик, открыто глядя бабушке в глаза, ? и если честно, было плевать даже в момент, когда мы оба летели с моста.

? Идиот, ? зарычал Александр, ? нельзя открыто демонстрировать силу! А если бы мальчишка запомнил что-нибудь?!

? То он бы не выжил, верно? – недобрая улыбка коснулась губ парня.

? Эрик! – угрожающее рычание, вокруг внушительной фигуры Александра сгустился тёмный туман.

Высокий мощный, ни грамма лишнего жира на тренированном теле. О возрасте напоминает только лёгкая седина в густых волосах. Александр специально старается выглядеть соответственно своему возрасту, но получается это довольно однобоко – кроме седины и небольших морщин на лбу, у него никаких признаков старения. В свои пятьдесят лет меняет любовниц как перчатки. На зависть своим бизнес партнёрам.

? Я сильный, пап, ? развёл руками Эрик, будто это объясняло все, – и ещё даже не на пике. Я могу и хочу пользоваться этим!

Глоток виски приятно обжёг горло, а злость привычно кипела внутри. Он почти рычит. Как же надоел демонов поводок, правила и требования семейки, которая буквально выкручивает руки. Эрику плохо удавалось вписываться в правила и рамки, но никто не собирается их раздвигать. Ломают парня только сильнее. Александр давит авторитетом, запугивает и угрожает, но это больше не работает.

– Я тебя не боюсь. Давай заканчивать воспитательный момент и переходить к сути…

Отец не стал ждать окончания фразы и молниеносно оказался рядом. Сокрушительный удар ознаменовался тихим хрустом. Эрик соскользнул с кресла, держась за лицо, тихо захохотал – вот всегда так. Покровский старший, иначе не умеет и воспитательный приём у него один. Учитывая свою силу, бить маг старается аккуратно, но кажется, сломал сыну нос. В этот раз воспитание дало свои плоды – Эрик с горечью осознал, что иначе не будет никогда. Цена его свободы – смерть, ни больше, ни меньше.

? Не хами, ? посоветовала Алессандра равнодушно, она села на столешницу рабочего стола и закурила, ? и не зарывайся, потому что я, ? выделила она местоимение, ? сильнее всех в семье. И меня совершенно точно стоит бояться, в отличие от отходчивого и доброго, по своей сути, твоего отца.

? Ну да, доброго, как же, ? скривился Эрик, поднимая разбитое лицо. Из носа течёт кровь, а в глазах пылает весёлая злость. Он, правда, больше не боится ни отца, ни боли. ? Интересно, как же он стал миллиардером, филантроп этакий? А, пап, скажи нам, по доброте душевной.