Прости мне мои грехи

– Уничтожить Коула Стоунэма, – просто произношу я, останавливаясь около своего шкафчика.

Трей нахмурился, но я проигнорировала его недовольство. На моем шкафчике как раз была прилеплена одна из листовок, что оповещала о предстоящей вечеринке. Взяв лист в руки, я сжала его в своем кулаке, еще даже не представляя, чем закончиться сегодняшний вечер.

Уничтожен сегодня будет не только Коул. Сегодня, в первую очередь, уничтожат меня.

Глава 1

Ребекка

Я вижу, как кончики моих волос медленно опадают на пол каждый раз после характерного для ножниц звука, и чувствую освобождение. Не знаю, как это объяснить, но всякий раз, когда я подравниваю волосы, мне кажется, что это шанс стать лучше, отпустить со старыми волосами все ненужное, забытое – тот груз, что покоится в моей груди. И, несмотря на то, что я знаю, что он слишком тяжелый для того, чтобы так просто избавиться от него, мне становиться немного легче.

– Вам нравится ваш новый образ, мисс Картер? – Мой мастер уже битый час колдует над моим внешним видом, и, кажется, на этот раз ему действительно удалось сотворить чудо. Перекрасить меня из бирюзового в черный, не повредив ни единого волоска, это дорого стоит. Пауль получит прибавку к своей зарплате, да только вот благодарности от меня не дождется.

– Не знаю. Конечно, такую красоту трудно чем-нибудь испортить, но ты способен на большее. – Я недовольно поджимаю губы, оглядывая себя в зеркале. Мои волосы теперь слегка короче – до середины спины, а не до бедер, как это было ранее, и они волшебного черно-сапфирового цвета. Блеск в них напоминает мне свет звезд в ночном небе, но я лишь скептически приподнимаю бровь, слегка кивая Паулю.

– Ты свободен, – мягко, но довольно холодно произношу я, после чего он кланяется мне и, собирая свой чемодан с расческами и прочим, уходит.

Я смотрю на свое девственно-чистое, без косметики, лицо, и понимаю, что редко могу позволить себе это. Мама не одобрила бы, что я появляюсь на публике без штукатурки, и, тяжело вздохнув, я принимаюсь накладывать макияж, который прибавит мне минимум пять лет.

– Ребекка, ты готова? – Только один человек может входить в мою комнату без стука, и это она – Элина Картер. Я могла бы называть её своей мамой, но женщина считала, что это слово ее старит, и была в какой-то степени права: Элина выглядела лет на тридцать, благодаря регулярному посещению салона красоты и инъекциям ботекса.

– Элина, – это слово звучит так ужасно, так неестественно, что мне кажется, будто я являюсь плохой актрисой Мексиканского сериала. – Да. Всего одна съемка?

– Конечно. Но, для начала, я должна тебя измерить, – она достает из своей сумочки сантиметр, взглядом приказывая мне встать. Борясь с чувством унижения, я делаю то, что велит мама, и улыбаюсь в то время, как она измеряет размер моей талии, бедер и груди.

Элина была эффектной блондинкой, которая всегда выглядела безупречно. Дорогой парфюм в сочетании с одеждой от Кутюр и брильянтами в ушах и на шее вряд ли можно было бы назвать чем-то необычным для района, в котором мы жили. И все же она выделялась среди других грацией, величием и властью, которую получила благодаря папиным деньгам. Мама состояла в тайном женском клубе и грезила, чтобы когда—нибудь её дело продолжила и я, да только мне их женские сплетни и собрания были не особо интересны. Больше общества я ненавидела только женское общество, в котором все друг другу улыбаются, а на самом деле только ждут удобного момента, чтобы воткнуть тебе в спину остренький нож.

– Ребекка, ты поправилась, – Элина нахмурилась, убирая от меня руки вместе с сантиметром. В её светло-карих глазах заплясали недобрые огоньки, по которым я поняла, что мама находилась на грани истерики. – Шестьдесят один сантиметр! Ты недостаточно хороша. Если фотографии будут неудачными, тебе снова придется сесть на строжайшую диету.

– Да, Элина, – пока она отворачивается и направляется к двери, я сжимаю свои руки в кулаки, пытаясь бороться с несправедливостью, зародившейся в моей душе.

Ты недостаточно хороша.

Проще пересчитать песчинки на Калифорнийском побережье, чем посчитать количество раз, когда я слышала эту фразу из ее уст.

Я всегда находилась под жестоким давлением матери и отца, и им всегда было важно, что же подумает общество о нашей семье, в которой не было места тайнам. Кайлу проще – до недавнего времени он был спортсменом, и вся семья гордилась им, включая деда, который был основателем нашей Империи. Каждый семейный ужин или званый вечер, устраиваемый моими родителями, был для меня настоящей пыткой, на которой я была «товаром», «вложением в бизнес», «продолжением своих родителей», но не собой. С детства меня таскали по модельным агентствам и рекламным студиям, по кастингам, в которых я должна была проявлять себя. Иногда, будучи маленькой, я покорно соглашалась на этот кошмар, а иногда закатывала небольшие сцены бунтарства и протеста, после которых родители могли неделями со мной не разговаривать и делать вид, что не замечают меня.

Собственно говоря, так оно и было: Кайл был вечно поглощен тренировками, мама – собраниями своего клуба, а папа – карьерой на Телевидении, и его популярность возрастала не по дням, а по часам, как и наш семейный бюджет.

Я даже покрасила волосы в бирюзовый цвет, чтобы как-то насолить всей своей ненормальной семейке, но мой ход конем сыграл против меня – уже через месяц после того, как я это сделала, стала замечать все больше и больше девушек с идентичным цветом прядей, старавшихся подражать мне.

Я довольно ухмыльнулась своему отражению в зеркале, вдруг вспомнив реакцию родителей на татуировки, которые я набила на своем теле. Сначала я хотела, чтобы это было моим маленьким секретом, но от зоркого взгляда Элины было трудно что—либо утаить.

Мою радость прерывает звук только что пришедшего сообщения. И мне не трудно догадаться, от кого оно:

«Ребекка, фотограф не будет нас ждать».

Конечно, ведь твои время и интересы куда ценнее моих собственных, Элина. Я уже и забыла, когда в последний раз кто-то спрашивал, как у меня дела, как я спала сегодня ночью, и прочие заботливые фразы, которые люди иногда бросают друг другу.

Годы, проведенные в одиночестве, научили меня относиться к этому спокойно: чаще всего люди интересуются друг другом, чтобы поговорить о себе любимых. Ну а мне рассказывать о себе совершенно не хотелось.

Я услышала тихий лай и мягкое рычание, доносившиеся по другую сторону двери моей спальни. Взяв одну из своих сумочек, я в последний раз окинула себя придирчивым взглядом в зеркале и вышла из комнаты, попав в длинный коридор второго этажа, который больше напоминал мне музей из-за огромного количества различных атрибутов средневековья: картины самых знаменитых художников мира в позолоченных рамах; дубовые столешницы, украшенные фрезиями; и подсвечники, которые почти никогда не зажигали. Дедушка создавал этот дом сам, и я определенно не могла сказать, что наши с ним вкусы и взгляды на дизайн интерьера совпадают.

– Зевс, моя радость. Ты потерял меня? – Мой пес был единственным существом, которого я по-настоящему любила. Только он видел меня такой – ласковой, заботливой и нежной, потому что я не могла устоять перед его темными глазками, когда он просил меня поиграть с ним или просто побыть рядом. У него была своя комната, но я частенько брала его в свою и даже позволяла ему спать на моей кровати. Наверное, моя жизнь очень странная штука, потому что Зевс был единственным созданием мужского пола, с которым я могла спать в одной постели и просыпаться вместе.

Я погладила его по спине, наслаждаясь мягкостью черной шерсти песика. Порода Кане—Корсо считается одной из самых дорогих пород в мире, но я знала, что мой Зевс бесценен.

Пес высунул язык и сел на задние лапы, наслаждаясь моими прикосновениями.

– Мне пора идти, малыш, – произнесла я, оглядевшись по сторонам в надежде, что никто не слышал моих слов. Конечно, все догадывались, что я люблю свою собаку, но не хотелось, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии: приступ любви и нежности к живому существу.

Попрощавшись с ним, я направилась к выходу из дома, который проще было бы назвать семейным особняком, и приготовилась выслушивать недовольства Элины на протяжении всего пути в фотостудию.

– Бекка, почему ты вечно не можешь сделать ничего вовремя?! – Мама встретила меня возмущением, но я только закатила глаза, усаживаясь в кожаном салоне Mersedes`а.

– Хватит говорить мне, что делать, – грублю я, утыкаясь в телефон. Сегодня же я вернусь в общежитие университета, лишь бы не слышать этих вечных упреков в свой адрес.

– На следующей неделе только овощи. Твоя талия увеличилась на три сантиметра с последней проверки! Не понимаю, как это могло произойти.

Ну, подумаешь, Элин. Я просто перестала употреблять мет с тех пор, как Кайл провел в больнице несколько недель после передозировки допингом. А так… Ничего особенного.

– Хватит, пожалуйста. – Я стараюсь отвечать ей сдержанно и спокойно, потому что знаю, что только таким способом можно разрешить наши проблемы.

Моих родителей всегда волновало только то, что подумают другие. Как я и Кайл будем выглядеть в глазах соседней. Как мы будем вести себя на людях, как мы будем преподносить себя обществу. Мы должны были быть звездами, которые сияют на их личном небосклоне, и наградами в их жизни.

Только почему-то они совершенно забывали о том, что у нас могут быть свои мечты.

Помню, как в детстве я не чувствовала себя красивой, потому что никто никогда не говорил мне об этом. По правде говоря, я выглядела как гадкий утенок с этой вечной россыпью мелких веснушек на переносице, бледной кожей и тоненькими губами. Лет до двенадцати у меня было немного лишнего веса, про который Элина не переставала мне напоминать. Так началась моя борьба с весом, а потом и с булимией, о которой вообще не знал никто, кроме пары девчонок из моей свиты.

Постепенно я «сделала» себя сама, увеличив губы и избавившись от веснушек, которые мне никогда не нравились. Я должна была соответствовать своему статусу и положению в обществе и вскоре заработала авторитет в школе, институте и везде, где я только бы не появлялась.

По правде говоря, люди просто боялись меня. Боялись моих связей, власти, да и просто скверного характера в сочетании с острым языком. А я продолжала самоутверждаться за счет других, набирая себе команду «приближенных», чтобы было хотя бы с кем коротать вечера, полные одиночества.

В моей жизни был момент, когда я хотела измениться. У меня были все шансы стать нормальной девушкой, но я упустила и его, оставив на своей судьбе мерзкий грязный отпечаток. Всего одно маленькое воспоминание, которое преследует меня во сне и наяву и не дает двигаться дальше.

С каждым днем я чувствовала себя хуже и хуже, понимая, что мне уже никогда не стать лучше. В истории моей жизни «красавица и чудовище» я была чудовищем и прекрасно понимала это. Поэтому я устраивала всевозможные гадости всем, кто вставал у меня на пути. Взять хотя бы историю, которую произошла осенью: я подсыпала Эмили наркоту в тот несчастный стакан с пуншем, а все потому, что меня бесила ее доброта… Я терпеть не могла, что она так невинна, мила, и что Макс Кенинг влюбляется в нее прямо на моих глазах. В то время как он был единственным парнем, который мог пробудить во мне хотя бы какие-то чувства.

Он был единственным парнем, который не стремился затащить меня в постель, и я ему была абсолютно неинтересна. В то время как вокруг меня вечно ошивались слабые духом неудачники, я хотела испытать хоть толику огня в своем сердце, но все было тщетно.

И Эмили Бломен тогда разрушила мои цели по поводу Макса в пух и прах, но сейчас я понимала, что это к лучшему. Эта пара действительно смотрелась гармонично, и я была, в какой-то мере, счастлива за них, хоть, иногда, меня раздражал их вечно окрылено—влюбленный вид.

Так и хотелось подойти к обоим и хорошенько встряхнуть. Но этим двоим было плевать на весь мир, потому что они состояли в секте под названием «любовь». Тайная секта нашей несправедливой вселенной, где таким ничтожествам, как я, не находилось места.

Конечно, у меня были парни, но, честно говоря, мне порядком надоело перебегать от одного к другому, постоянно имитируя удовольствие и оргазм. С каждым разом секс превращался все в более мучительную пытку, причем в самом скучном смысле этого слова. Парни так старались понравиться мне и стремились проявить себя, что во время процесса, лично мне, хотелось спать, но я из кожи вон лезла, чтобы даже в этом деле быть лучше.

Ведь я до сих пор недостаточно хороша.

Элина что-то еще говорила мне всю дорогу и даже не заметила, как я спрятала наушники за своими волосами и погрузилась в прослушивание Three Days Grace – Unbreakable Heart.