Фиалковое сердце Питбуля

12. Назар

Усадив Эвридику, обхожу машину сзади и бросаю испепеляющий взгляд в сторону притаившегося за двумя микролитражками «Крузака». Там, за тонированным лобашом, Глок. Увязался за мной, хотя я и сказал, что сегодня он свободен, и теперь делает вид, что пялится по сторонам, но не в мою сторону. Скрипнув зубами, тру пальцами подбородок, одним проводя по горлу – лично прирежу, если вздумает попасться на глаза Эвридике, – и сажусь за руль, чтобы поехать в «Генацвале». Конечно можно было выбрать какое-нибудь другое место, ту же кофейню, например, но в моем понимании ужин и пирожные – два понятия, в котором второе может дополнять первое, как десерт, но никак не быть основным блюдом. Плюс Эвридика после репетиции скорее всего тоже голодна и вряд ли хочет тратить время на готовку. И два часа, выделенных мне – прямой намек. Она устала, а мне не хочется, чтобы ей пришлось из-за меня отказывать себе в отдыхе. Будь моя воля, я бы заказал что-нибудь домой и отправил Эвридику в ванную. С гидромассажем. В голове тут же загудело в ответ на подкинутую картинку, где она нежится в пене, прикрыв глаза, и вокруг маленькие танцующие огоньки свечей… Я бы многое отдал, чтобы увидеть это воочию, но давлю одно желание другим и концентрируюсь на дороге и машинах перед моей. Сегодня у меня другие задачи на вечер. И одна из них – показать Алико, что с Нани ничего не будет. Плод его желаний и фантазий и моя реальность в отношениях к девочке останется ровно на том же месте, где была все время, и не сдвинется дальше ни на йоту. У девочки своя жизнь, свои планы на нее, и я просто помогу им осуществиться. Ничего большего, никакого замужества. Нанико не та, кого я хочу видеть с собой рядом, а я не тот, кто ей нужен. Тот же Руслан, мальчишка из ее параллели, подходит девочке гораздо больше. Вьется за ней хвостиком и лишний раз боится взять за руку. Улыбаюсь, вспомнив отчет Боска, проводившего парочку с дискотеки и невольно перевожу взгляд на ладони Эвридики и ее тонкие пальцы, которые подмывает взять в свои и согреть. Кровь снова вскипает и бьёт набатом в виски, я мотаю головой, гоня от себя прочь наваждение, гудящее горнилом, шарахающее по венам и нервам раскаленной плетью.

– У тебя болит голова?

– Нет. Почему ты так подумала? – рывком выдергиваю себя в реальность и тянусь к бутылке воды в подстаканнике, чтобы избавиться от хрипоты в голосе.

– Морщишься, – щеки Эвридики заливает румянец, будто она увидела все мои мысли, а я делаю жадный глоток и снова мотаю головой:

– Нет. День суматошный.

– А разве архитекторы не сидят в офисе за своими досками или на чем вы рисуете проекты?

В ее вопросе столько наивности, что я улыбаюсь и, бросив взгляд в зеркало заднего вида, а потом на вспыхнувший желтым светофор, плавно нажимаю на педаль тормоза, чтобы за время пока горит красный посмотреть в фиалковые глаза.

– Мне кажется, что ты немного не в курсе, чем занимаются архитекторы, да?

– Вообще представления никакого, – жмет плечами в ответ, а сама гипнотизирует меня, не моргая, будто ей на самом деле это интересно.

– Ты снова хочешь поговорить о моей работе?

– Не знаю. А ты не хочешь? – смущенно отводит взгляд первой, смотрит на свои пальцы, дергающие край куртки, и сцепляет их в замок.

– Давай тогда вопрос за вопрос? Я тоже понятия не имею, чем занимаются балерины.

– Ну у нас все просто. Репетиции, репетиции, репетиции, – смеется, жмет плечами.

– У нас тоже просто. Эскизы, чертежи, макеты, – улыбаюсь в ответ. – Правда сейчас за досками никто не сидит. Все на компьютере чертится.

– А это сложно?

– Не особо, когда ты знаешь, что и как делать. Сложности начинаются, если заказчик сам не знает, что хочет видеть.

– В смысле, не знает?

– Так-так-так! Вообще-то сейчас моя очередь спрашивать.

– Извини.

Эвридика краснеет до корней волос, а мне хочется влупить себе ладонью по лицу и кивнуть в ответ на громкое «идиот», прозвучавшее в голове.

– Ничего страшного, – трогаю машину, объезжая застывшее на перекрестке такси и вспоминая подходящий проект. – У заказчиков практически всегда отсутствует привычное для меня техзадание. Самое распространенное, что они говорят – «хочу что-нибудь такое», а что они вкладывают в это «такое» – загадка, ответ на которую они чаще всего сами не знают. Не так давно я делал проект дома, и от изначального запроса до финального варианта он изменился до неузнаваемости. Как бы тебе объяснить, – хмурюсь, боковым зрением отмечая, что Эвридика уже не теребит свою куртку и снова смотрит на меня. – Сперва заказчик хотел дом с окнами в пол везде, где только можно, эдакая воздушность во всем, а когда посмотрел на примерный вариант, начал вносить правки, потом ещё и ещё, и ещё. И в итоге получилось, что ему в принципе нужна была только открытая терраса, а все остальное свелось к стандартной типовой коробке, которые отличаются друг от друга только отделкой.

– А другие бывают?

– Дома? – уточняю и киваю, услышав:

– Заказчики.

– Бывают, конечно. С ними гораздо интереснее работать. С одной стороны проще, когда есть четкое видение конечного результата, но там и запросы такие, что за каждый шаг влево или вправо война.

Умалчиваю о том, что сам уже давно не берусь за «коробки» и всю эту мозгоклюйку перекинул на штат сотрудников «AvA», оставив за собой право забирать только самые интересные – мне интересные, – проекты, коих не так уж и много. Тратить свое время на облизывание и умасливание «неопределившихся»? Зачем? Есть более приоритетные задачи, с которыми архитектор не справится при всем желании. Например, тот же клуб по интересам «Le Vice». Сученыш Гоня никак не хочет отдавать свой гадюшник с извращенцами Хану, будто специально нарывается на ответные действия. Уже с моей стороны. Но все это немного позже. Время на раздумия Гоне дали.

– А вот такой вопрос, Эвридика, – я снова смотрю в зеркало заднего вида, ища в нем «Крузак» Глока, и улыбаюсь – не отстаёт, но и не отсвечивает. – Пуанты. Как вы вообще на них стоите? Пальцы же переломать можно.

– Да это бред, – она улыбается, разворачиваясь ко мне лицом. – Пуанты же специально шьют под ногу. И в них есть носочек, распределяющий нагрузку, чтобы можно было стоять на кончиках пальцев. Блин… это на словах не объяснить, надо показывать, чтобы понятнее стало.

– Покажешь?

Мой голос срывается в хрипоту, Эвридика кивает, одной ладошкой изображает стопу, а второй тот самый носочек, и густо краснеет. Только моя фантазия уже враспрыжку дорисовывает атлас лент, обвивающих ее щиколотки, и в груди выгорает воздух… Я хочу это увидеть! Обязан увидеть и прикоснуться…

Резкий гудок клаксона за спиной – я даже не понял, что вдавил педаль тормоза и пожираю голодными глазами две ладони.

– Понятно…

Снова вода. Не помогающая, не остужающая. Она лишь сильнее обозначает контраст и испаряется раньше, чем проглочу хотя бы каплю. А на кончиках пальцев возникает зудящая необходимость прикоснуться, потрогать, провести по ленте и скользнуть на кожу…

– А пачка? – за шкварник. Рывком в нормальные мысли, гоня те, от которых перед глазами возникает туман. – Она тоже специально шьётся?

– Да, – Эвридика кивает и отводит глаза. – Там же корсаж, мерки…

И опять этот гул в ушах. Меня рвет на клочки от одного звучания слова «корсаж». Там же крючки. Много, безумно много крючков… Можно свихнуться, пока расстегнешь все, только в груди огненный ад и надсадное «хочу!»

При всем желании не могу вспомнить, когда меня так накрывало в последний раз. Пара движений, несколько слов, пунцовые щеки… Только рвет на клочки, полосует на те самые ленты пуант, цепляет крепче крючков корсажа. Я хочу это видеть. Хочу их расстегивать.

Выдохнув и допив остатки воды, опускаю пустую бутылку в подстаканник.

«Нет, мы так никуда не доедем. Надо говорить о чем-то другом,» – киваю своим мыслям, бросаю взгляд в зеркало, потом на пунцовые щеки Эвридики.

– Вроде твоя очередь спрашивать.

– Да? – вздрагивает, будто застигнутая врасплох, и жмёт плечами. – А… а… А какие тебе нравятся фильмы?

– Фильмы?

– Да.

– Не знаю. Не могу сказать. Я предпочитаю читать. А тебе?

– Ужастики, наверное, – Эвридика нервно смеётся и торопливо добавляет, – Ну и романтичное тоже.

– Думаешь, что я испугаюсь от того, что тебе нравятся ужасы?

– А ты испугаешься?

– Вопросом на вопрос? Хитрый ход, Эвридика, – улыбаюсь, удержав рвущуюся шуточку про еврейские корни. – Нет. Таким точно не испугаешь.

Алико. Широкая улыбка и кавказское гостеприимство не могут спрятать от меня ревнивого взгляда на Эвридику. Понял, сразу понял, кто она для меня и огорчился.